Эта стена привлекала всех альпинистов. Многие пытались достигнуть хотя бы ее основания, но боль­шинство не сумело и этого. Теперь, когда мы, совер­шив тяжелый переход от первого лагеря до второго и оттуда —до Красного угла, очутились перед стеной и окинули ее взором, стало ясно, что все преодоленное до сих пор — лишь отдельные трудности, а главная, ре­шающая борьба начнется здесь.

Время поджимало, необходимо было найти подхо­дящее место для ночевки. Но выше Красного угла нигде не виднелось площадки, которая могла бы приютить не­сколько человек. У основания стены невозможно было улечься и одному. Поэтому мы стали спускаться к Красному углу. Спустившись примерно на тридцать метров, мы обнаружили платформочку, на которой с большим трудом уместился бы один человек. На не­сколько метров ниже первого верхнего «приюта» нашли еще одну такую же платформу. Поскольку Гио и Иагор предпочли спуститься к Красному углу, где была готова «спальня» на двоих, то мы с Александрой остались на гребне Южной стены Ушбы.

После завтрака мы выбираем путь в скалах. Но наметить его издали по вертикальным гладким скалам очень трудно. Глаз задержался на углублении в нижней части стены, напоминавшем камин. Когда мы присмот­релись получше к этому камину, увидели какую-то бе­лую черту, спускавшуюся сверху. Это оказался обрывок веревки, оставленный нашими предшественниками.

Чтобы подойти к основанию камина, надо было идти по карнизу вдоль стены.

Миновав это опасное место, мы очутились у основа­ния камина, на котором висела замеченная нами издали веревка.

Она совершенно прогнила и рассыпалась от одного прикосновения. По всей вероятности, она была остав­лена здесь в 1903 году экспедицией Шульце. Кроме веревки мы обнаружили вбитый в стену камина желез­ный крюк.

Камин оказался почти вертикальный. С помощью чуть заметных выступов в скале всем удалось подняться наверх. После первого камина нам встретился второй. Там мы нашли еще два крюка, закрепили на них верев­ку, оставили Александру, а сами вместе с Гио стали подниматься по полке камина вдоль стены. Вышли к третьему камину, где опять обнаружили крюк.

Эти крюки словно бы указывали нам дорогу, и я тот­час решил подняться и на этот третий камин. Но моя попытка не увенчалась успехом: после долгой упорной работы я был вынужден возвратиться.

Теперь попытался подняться Гио, но и он вернулся, ничего не добившись.

Поскольку по всем признакам этот камин и являлся единственно возможным путем наверх, мы с Гио в тече­ние почти трех с половиной часов работали, сменяя друг друга, но все наши усилия пропали даром, и мы были вынуждены отступить.

Гио воспользовался моментом и стал излагать свою любимую теорию о том, что Ушба — неприступная вер­шина, что «на нее никто еще не поднимался, а кто ут­верждал, что поднялся,— лжет», и все в таком роде.

С тяжелым чувством потерпевших поражение мы вернулись назад. Самым неприятным было то, что нас одолевало сомнение: а сможем ли мы вообще подняться на Ушбу?.. Хватит ли у нас сил на это?.. А если нет? Если нам предстоит уйти «с пустыми руками»? О, тогда наша экспедиция станет предметом насмешек всей Сванэти. Вместо того чтобы развеять суеверные представления местного населения о недоступности и недосягаемости Ушбы, мы лишь упрочим их.

Было уже три часа пополудни, когда мы спустились к камину Александры. Она посоветовала искать дорогу наверху. «Ожидая вас,— сказала она,— я отсюда рас­сматривала верхнюю часть этой стены, и думаю, что там можно будет пройти...»

Высота нависающего над пропастью карниза стены равнялась приблизительно трем метрам. Я подставил плечо Гио, потом помог ему руками и ледорубом. Через минуту сверху раздался его радостный голос: «Веревку, веревку! Отсюда можно подняться!»

Мы встрепенулись, надежда вновь засветилась в наших сердцах. Усталость словно рукой сняло, и мы были готовы продолжить штурм, но время подошло к четырем часам, да и Иагор ждал нас внизу.

Наконец мы собрались вместе. Иагор и Гио захоте­ли ночевать у основания южной стены. Александра предпочла остаться на своем месте, у основания камина, и мы по ее требованию привязали ее там веревкой. Мне понравилось ее решение: таким образом она сэко­номит ту энергию, которую попусту должна была бы затратить на преодоление нескольких сот метров труд­ного и опасного пути вниз, к Красному углу, и на обрат­ный подъем утром.

Решение Александры ночевать в скалах привязанной понравилось мне и по другим соображениям: ведь нам предстоял в высшей степени трудный путь, полный предвиденных и непредвиденных опасностей. Кто-то из нас мог бы и вовсе отказаться от дальнейшего вос­хождения, кто-то мог утратить интерес к Ушбе. А это, естественно, ослабило бы группу как физически, так и морально. Александра же стала заложницей, что делало совершенно невозможным отступление и вынуждало нас всех, несмотря ни на что, возобновить штурм. Путь к отступлению таким образом был отрезан.

...С горами шутки плохи, это хорошо знают все горовосходители. В повседневной жизни нам многое прощается, во всяком случае, многое «обходится», но человек, идущий в горы, должен очиститься, освобо­диться от грехов, от зла — иначе горы не примут его. Если ты не пережил катарсиса, ты обречен на пора­жение.

Иная вершина с виду спокойная и безобидная, словно овечка. Например, Тэтнулд. Ее называют Не­вестой Сванэти. Поглядеть, так она и вправду на невес­ту похожа, красивая, белая, никакой угрозы не сулит. А ведь на этих склонах и разыгралась трагедия 1929 года, когда погибли Симон Джапаридзе и Пимен Двали! И как просто, незаметно все это началось. Ледник шутя, невзначай отправил на тот свет двух сильнейших альпинистов. Вот как описывает гибель Симона Джапаридзе и Пимена Двали единственный свидетель этой ужасной катастрофы, один из осново­положников грузинского советского альпинизма Геор­гий Николадзе:

«До скалы оставалось 2—3 сажени, и там было бы уже не страшно, как вдруг случилось это... Пимен стоял обеими ногами на одной ступени и обеими же ногами начал скользить вниз, поначалу медленно, сов­сем медленно, почти незаметно. Он пытался закрепить­ся с помощью палки, но старания его были тщетны. Я в страхе окликнул Симона, который стоял ближе к Пимену, чем я, но спиной к нему, и вырубал новую ступеньку. «Пимен, Пимен!» — закричал Симон и по­спешно воткнул ледоруб у колен упавшего Пимена. Но ледоруб не помог. Тогда Симон схватил Пимена за плечо, однако уже ничто не могло его удержать, участь его была решена, и участь Симона тоже.

Скольжение их сперва было медленным. Внезапно, словно оторвавшись от земли, они заскользили вниз со страшной быстротой. Я увидел, как у обоих из рук выпали ледорубы и как все быстрее, все стреми­тельнее неслись они по правую сторону от меня. Пимен, Симон, две ледоруба, флаг — все умчалось к основанию ледника, потом понеслось влево и исчезло из поля моего зрения. Все смолкло, и только я один остался в этом царстве льда и смерти».

Александра и Алеша Джапаридзе через год после гибели Пимена и Симона, в июле тысяча девятьсот тридцатого, ушли в горы — отомстить за их гибель. В течение четырех дней трижды поднялись они на вер­шину Тэтнулда. В тридцать седьмом году выдающийся грузинский альпинист Сандро Гвалиа поднялся туда с группой в 182 человека. Одним словом, штурм Тэтнулда не прекращался — несколько раз кряду была покорена эта вершина, но все равно она продолжала оставаться коварной и опасной и останется такой всегда. Характер гор неизменен от века.

На склонах Шхары погиб альпинист и скалолаз, журналист Гурам Тиканадзе. И это случилось, когда все опасности, казалось, были позади, когда группа готовилась торжествовать победу! Увы, такова участь альпиниста. Он может одолеть миллион опасностей, но оступись он однажды — и для него кончится все. Ошиб­ка равносильна концу, за ошибку в альпинизме распла­чиваются жизнью. Смерть поджидает, выстораживает тебя за каждым выступом, смерть витает вокруг, смерть всюду следует за тобой...