МАРУСЯ. Позволит тебе Мопся такие чтения!

ЖЕНЯ (завяла). Да, правда. Мопся не позволит.

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (ударяет в ладоши). Анна Ивановна, пожалуйста, па-д’эспань.

Таперша играет, девочки танцуют.

ЖЕНЯ (танцуя с Блюмой). Знаешь, я другое придумала: мы будем издавать журнал.

БЛЮМА. А это как же?

ЖЕНЯ. У Маруськи есть «Тарас Бульба». Мы перепишем начало, и будет номер первый. Еще кусок перепишем — будет номер второй.

Удаляются, танцуя.

МОПСЯ. Я, Лидия Дмитриевна, приготовлю вам в учительской ведомости. (Уходит.)

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (останавливает музыку). Дети! Осталось три минуты до звонка. Я хочу с вами попрощаться, я сегодня у вас в последний раз.

ВСЕ (обступив ее). Вы уходите, Лидия Дмитриевна? Почему? Почему вы уходите?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Потому, что я выхожу замуж.

ЖЕНЯ. Ну и выходите себе! Нам не мешает. А зачем вам от нас уходить?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Такое правило, дети: если преподавательница выходит замуж, она должна уйти.

РАЯ. Ну? Как жалко!

КАТЯ. Мы вас так любим!

МАРУСЯ. Мы только вас и любим!

ЖЕНЯ. Лидия Дмитриевна, а как же другие синявки?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА (шутя грозит). А вот я на вас пожалуюсь, что вы нас синявками зовете.

ЗИНА (обнимает ее). Вы не такая! Вы не пожалуетесь!

ЖЕНЯ. Нет, а почему же все-таки вы уходите, а другие синявки… другие учительницы остаются?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. А они незамужние.

МАРУСЯ. Все? И Мопся тоже?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Дети! Я рассержусь! Ну, почему вы Софью Васильевну Мопсей зовете?

ЖЕНЯ. Так ведь она Мопся и есть. (Гримасничает. Становится похожей на Мопсю.) Разве не Мопся?

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. Она ведь не плохой человек.

ВСЕ (кричат). Она? Мопся? Не плохая? Она ужас какая плохая! Мы ее ненавидим!

ЛИДИЯ ДМИТРИЕВНА. И напрасно. Она старый, больной человек. Одинокая. Ни детей, ни родных!

Звонок: конец урока.

Ну, дети, прощайте! Учитесь хорошо. Не забывайте меня! (Идет к дверям.)

ВСЕ (бегут за ней, кричат). Прощайте, Лидия Дмитриевна! Дорогая! Золотая! (Целуют, обнимают ее.)

Мопся входит, молча наблюдает эту сцену, стоя одна в стороне. Блюма издали понимающе, с жалостью смотрит на Мопсю. Лидия Дмитриевна ушла, девочки побежали за ней всё с теми же возгласами приветствия и прощания. Мопся одна; подходит к окну, прислоняется лбом к слепому, закрашенному стеклу, плечи ее вздрагивают: она плачет. Блюма возвращается в зал. Остановившись в нескольких шагах от Мопси, она смотрит на нее большими сострадательными глазами. От жалости к Мопсе и страха перед собственной дерзостью голос ее срывается.

БЛЮМА. Софья Васильевна… вы… вам жалко, что Лидия Дмитриевна выходит замуж?

Мопся резко повернулась к Блюме, на секунду остолбенела от неожиданности.

Софья Васильевна, не надо… не плачьте, пожалуйста!

МОПСЯ (вне себя от бешенства). Вы? Опять? Опять дерзости?.. (Тащит Блюму к царскому портрету.)

Возвратившиеся в зал девочки смотрят на Мопсю и Блюму.

БЛЮМА. Софья Васильевна, не выгоняйте меня из гимназии! Я все буду делать, только не выгоняйте! Мой папа умрет, если меня выгонят!

МОПСЯ. Вот — все смотрите! Ее бы следовало исключить, да, следовало бы! Но я ее только наказываю. Под портрет! До утра под портрет!

Звонок: конец перемены.

На молитву, медам, на молитву!

Девочки молча уходят в дверь, ведущую в церковь. Женя двинулась к Блюме, которая прижалась к стене под портретом.

(Окликает Женю.) Шаврова! Я что сказала? На молитву!

Женя и Мопся уходят. Блюма на сцене одна. Прислушивается. Слышно какое-то бормотание: читают молитву. Через минуту все возвращаются в зал.

МОПСЯ. Пансионерки, идите в столовую обедать, приходящие — в швейцарскую. Не топать, не шаркать ногами, не шуметь. Одеться и домой!

Девочки парами идут из зала. Мопся идет за ними.

БЛЮМА (одна, под портретом). Я все, все… Я буду каждые полчаса под кран ходить. Только не выгоняйте!.. Только не выгоняйте!.. (Плачет тяжело, как взрослый, раздавленный страданием человек.)

ЖЕНЯ (вихрем влетает в зал, бросается к Блюме). Блюма, родная, золотая, не плачь! Мопся — жаба! Она проклятая, Блюмочка! Я тебя больше всех девочек люблю. Ты у меня самая дорогая подруга. Пожалуйста, не плачь!

БЛЮМА. Она меня на всю ночь, да?

ЖЕНЯ. Мы что-нибудь придумаем, Блюма. Нянька придумает. Ты не бойся. А если страшно, ты стихи читай… вслух!

БЛЮМА. Я не про то! Папа мой… Он подумает, что меня извозчик переехал.

ЖЕНЯ. Я к твоему папе Няньку пошлю сказать, чтобы не беспокоился.

БЛЮМА. Пошлешь, Женя? Верно… пошлешь?

ЖЕНЯ. Вот тебе крест! Нянька пойдет. Где ты живешь? Говори скорей.

БЛЮМА. Тут близко, за углом. Немецкая улица, дом Левина. Переплетная мастерская. Не забудешь, нет?

ЖЕНЯ. Будь спокойна: Нянька сделает. И тебя мы здесь так не оставим, не бойся. (Порывисто обнимает Блюму и убегает.)

БЛЮМА (старается взять себя в руки).

Ой, портрет! Смотрит! (В желании уйти от глаз портрета прижимается к стене вплотную под ним.)

Нет, не надо про мертвеца. Я буду что-нибудь веселое… басню…

Тут, наверное, мыши есть… и крысы тоже!

Дверь зала захлопывается; слышно, как поворачивается ключ в замке.

Уже! Заперли! (Срывает с плеч платок, закутывается в него с головой, вся съеживается под портретом, бормочет с отчаянием.)

Последнее впечатление зрителя от этой картины: под огромным портретом царя, странно рельефным в сгустившихся сумерках, маленькая, съежившаяся фигурка бормочет стихи.

Швейцарская. Вешалки пустые. Только на одной из них висит Блюмино пальтишко. Под лестницей каморка швейцара.

ЖЕНЯ (тихо крадется вниз по лестнице, припадая к перилам; спустилась вниз, юркнула к двери каморки швейцара). Нянька! Нянька!

Дверь в каморку открывается. Виден швейцар Грищук. Он и есть «Нянька». Он в очках, подвязанных за ушами веревочкой. Сидит, латает обувь.

НЯНЬКА (увидав Женю). Ероша моя!

ЖЕНЯ. Нянька, надо поскорее одно дело сделать!

НЯНЬКА (любовно приглаживая ее вихры). И кто тебя, Ерошка, ерошит? Кто тебя, лохматка, лохматит? Обедать-то дали? Кушала?

ЖЕНЯ (нетерпеливо). Да, кушала, кушала. Не приставай!

НЯНЬКА. «Не приставай!» Знаю я, как ты кушала. Тут и всегда-то голодом держат, а уж постом — одной капустой кормят, как зайчат.

ЖЕНЯ. Да брось ты, Нянька! Тут, понимаешь, такое… Блюму на всю ночь под портрет посадили!

НЯНЬКА. То-то я смотрю, одна пальтишка висеть осталася. Это какая же Блюма-то, а?

ЖЕНЯ. Да ну, Нянька, ты знаешь Блюму! Еще она всегда со мной ходит!

НЯНЬКА (неодобрительно качая головой). Ну, уж тая Мопся! Как барсук злая! На детей на маленьких щукой кидается!

ЖЕНЯ. Надо, Нянечка, что-нибудь придумать.

НЯНЬКА. Ох, Ерошенька! Допридумаемся мы с тобой! Полетят с нас стружки. Погонят меня отсюдова! А всё ты! Во всякое дело тебе носяку сунуть надо!