Но, отоспавшись и открыв глаза, он снова увидит бездонную лазурь неба, услышит шелест листвы, теньканье [163] птах, ощутит щеками прохладное дуновение ветерка. Вчерашний бой покажется ему уже до нереальности далеким, как какое-то кошмарное наваждение. Боец вдруг захочет размять свои мышцы, услышать, как звучит в тишине его собственный голос, ощутить что-то поэтически возвышенное, очищающее душу от пороховой накипи.

И вдруг, словно угадав его состояние, замполит скажет:

— А ну, герой, сбривай-ка свою щетину, постирай гимнастерку, подшей белый подворотничок. Сегодня вечером мы идем на концерт ансамбля песни и пляски Армянской Государственной ордена Трудового Красного Знамени филармонии...

Филармонии? Какое сказочное, уже забытое слово! И вдруг услышать его в окопах!

Но ведь замполит же сказал... И боец начинает вместе с другими приводить себя в порядок.

Затем они все идут в недалекий тыл. И на одной из лесных полянок видят два поставленных рядом грузовика. Они разбортованы, чтобы составить походную эстраду. Деревянная лесенка с нее спущена в направлении двух палаток, ставших, как им объяснят, артистическими гримерными.

Поначалу воинам как-то странно видеть исполнителей в штатской одежде. На языке так и вертится фраза: надо же, есть еще не военные люди, когда вся страна воюет!

Но с первыми словами ведущего, с первыми тактами музыки, с первой песней это недоумение конечно же исчезнет. Куда-то отойдет усталость, ее место займет гордость, что ведь это они, они, те самые герои, о которых поется в песнях, говорится в стихах! Это их ждут с победой там, в родных местах...

Описанный выше эпизод мной не придуман. Он целиком взят из фронтовой жизни. Да, однажды наши части и соединения целых десять дней обслуживали армянские артисты. За это время они дали 37 концертов, на которых в общей сложности присутствовало 8950 бойцов и командиров.

Не раз к нам приезжали и другие художественные коллективы.

Культурно-массовые мероприятия были неотделимой составной частью фронтового быта. Они вплотную примыкали [164] к агитационно-пропагандистской работе, выполняя ее задачи своими, специфическими средствами.

Тон во всем этом задавал на нашем участке фронта армейский Дом Красной Армии. Свою задачу он видел не только в том, чтобы организовать развлекательные мероприятия, но и в том, чтобы вести целеустремленную лекционную пропаганду, оказывать помощь дивизионным клубам в культурно-массовом обслуживании воинов. Достаточно сказать, что только за два осенних месяца лекторы ДКА 25 раз выступали перед бойцами и командирами, охватив при этом аудиторию в 2605 слушателей. Вот темы их наиболее популярных лекций и докладов: «Военно-политическое и международное положение СССР», «Советское государство в Отечественной войне», «Великий русский полководец Суворов», «Марксистско-ленинское учение о войне» и другие.

Для руководящего состава частей и соединений организовывались консультации по вопросам внешней и военной политики СССР, истории партии, Уставу ВКП(б). За эти же два месяца работниками Дома Красной Армии были даны 34 такие консультации.

Но были еще и агитмашины, которые являлись как бы передвижными микрофилиалами ДКА. Они укомплектовывались необходимыми техническими средствами пропаганды, библиотечками, наборами настольных игр (шашки, шахматы, домино), имели радиоприемники, патефоны и набор пластинок к ним. В период наступательных действий эти агитмашины работали непосредственно в боевых порядках войск, в периоды короткого затишья обслуживая одновременно до 5 соединений.

Очень любили фронтовики кино. Здесь следует сказать, что перед началом демонстрации того или иного кинофильма перед собравшимися обязательно выступал политработник, который в своем вступительном слове знакомил бойцов и командиров с содержанием фильма, с идеей, которая заложена в нем кинематографистами. Так, перед показом фильма «Битва за Россию» зрителям было рассказано об истории создания и укрепления антигитлеровской коалиции. Фильму «Я — черноморец» предшествовала беседа о патриотизме советского народа. Даже такие невоенные кинокартины, как «Свадьба» и «Юбилей», послужили для политработников поводом поговорить с воинами о богатстве души русского человека, так талантливо [165] переданном великим нашим писателем А. П. Чеховым.

Кроме названных в тот год на фронтовых экранах с большим успехом шли такие фильмы, как «Битва за Севастополь», «Живи, родная Беларусь», «Большая земля», «Как закалялась сталь», «Александр Невский», «Суворов», «Кутузов», многочисленные сборники кинохроники. С неменьшим удовольствием бойцы и командиры смотрели и ленты развлекательного плана — «Серенаду солнечной долины» и «Джоржа из Динки-джаза». Юмор и смех тоже были крайне необходимы в напряженной фронтовой обстановке.

* * *

Как уже говорилось, культпросветработники армейского Дома Красной Армии оказывали квалифицированную помощь дивизионным клубам. Они инструктировали их начальников, радиотехников и киномехаников, способствуя тем самым улучшению кинообслуживания бойцов переднего края, и даже вносили свою весомую лепту в организацию в частях и соединениях коллективов художественной самодеятельности.

Сразу скажу, что наши подразделения располагали большим числом самобытных, способных исполнителей. Многие из них уже до войны не раз проявили себя как на любительской, так и на профессиональной сцене. Но, попав на фронт, эти люди, естественно, свои увлечения мирного времени отодвигали на задний план. Им было не до них. Ибо первейшим своим долгом бойцы и командиры считали дело защиты Родины с оружием в руках. Вот почему некоторые из них сознательно утаивали свои таланты, боясь, что это повредит их боевой репутации. И нам подчас стоило немалых трудов выявить и привлечь к участию в художественной самодеятельности одаренных чтецов, танцоров, певцов.

Проще с этим делом было в подразделениях, обслуживающих управления и штабы соединений. Их представители обычно и составляли основу большинства коллективов художественной самодеятельности. В ротах же и батальонах переднего края организованной самодеятельности, как таковой, практически не было. Однако командиры, их заместители по политчасти, парторги и комсорги тоже не отказывались здесь от такого средства морального [166] воздействия на бойцов, каким является песня, острая частушка, задорная пляска под баян на привале. И они приглядывались к своим подчиненным, подмечая среди них острословов, взводных и ротных заводил, песенников, людей, способных играть на гармошке, гитаре, балалайке. И при случае тоже организовывали импровизированные концерты.

И это, надо сказать, даже имело свое преимущество. Да, в ротах и батальонах переднего края не было четко организованных исполнительских групп, которые втайне от основного коллектива готовили бы свою программу, а затем неожиданно выносили ее на суд товарищей. Каждый был волен петь, когда поется, а не выходить, волнуясь, на сцену. Просто петь, пристроившись к какому-нибудь голосистому пулеметчику или басовитому противотанкисту. Петь, не боясь быть плохо принятым. А уж если пускаться в пляс, то тоже от всей души: ведь никто не осудит за неуклюжесть, все, как и он, ходят по кругу без репетиции.

Этим-то и достигалась массовость участия.

Более же организованно работали кружки художественной самодеятельности в артиллерийских дивизионах, на узлах связи, особенно в медико-санитарных батальонах.

И все же больше всего мы дорожили дивизионными самодеятельными коллективами. Это и понятно. Ведь они позволяли нам более оперативно и предметно вести культурно-массовую работу в частях. Их ценность заключалась еще и в том, что эти коллективы могли на более высоком художественном уровне готовить свои программы, а следовательно, и быть своеобразным эталоном для низовых кружков самодеятельности.

Вот почему политотделы армии и корпуса постоянно укрепляли дивизионные самодеятельные коллективы, резонно считая их базовыми в сети художественной самодеятельности. Для них из репертуарных фондов библиотеки армейского Дома Красной Армии было отпущено 64 эстрадных сборника, 72 песенника, 267 экземпляров пьес, скетчей, сборников сатирических миниатюр, стихов, рассказов, 247 экземпляров нотных клавиров, — словом, все, что необходимо для нормальной работы.