Поиск
Спор духов
Спор духов перешел уж в перебранку,
А кто хитрей, все не был спор решен.
Тогда, чтоб разум был заворожен,
Дух Юга людям показал испанку.
Дух Севера зажег мечту-светлянку.
Дух Запада, замыслив гордый сон,
Спаял всех музыкальных гудов звон.
Но дух Востока, дунув, создал танку.
Пять чувств, как пятицветную печать,
Сгустив и утончив необычайно,
Умея сердце научить молчать,
И чуть шептать, чтоб расцветала тайна,
Велел японец танке зазвучать, –
Пять малых строк поют, горя бескрайно.
Страна совершенная
В Японии, где светят хризантемы,
Как светят в небе звезды в час ночей,
В Ниппоне, где объятья горячей,
Но где уста для по целуя немы;
Где все холмы, как части теоремы,
Размерны; где, виясь в полях, ручей
Есть часть картины; где поток лучей
Златыми явит и стальные шлемы;
В Нихоне, в Корне Света, где и свет
Как будто не природно безучастен,
А с мыслью вместе и сердцам подвластен, –
Я видел сон, что каждый там поэт,
Что миг свиданья полнопевно страстен,
За страстью же – раскаяния нет.
Яванский сад
О, Бейтензорг! Пышнейший в мире сад,
Где сонмами мерцают орхидеи,
Меняя до несчетности затеи,
Размеры, облик, краски, аромат,
Где демон ночи, притаившись, рад
Заслышать, как шуршат в лианах змеи,
И чуют задремавшие аллеи
Всех запахов ликующий набат.
Я там бродил в ночах с моей желанной,
И ящерица гекко, точно гном,
Кричала «Гекко!» где-то за углом.
Вся жизнь земная чудилась мне странной,
Я сам себе казался чьим-то сном,
Одна любовь являлась необманной.
Светлянки
В холодных странах светят светляки,
В те ночи, что назначены светящим,
Фонариком зеленым и дрожащим
Они в траве лелеют огоньки.
В ночах яванских рдеют вдоль реки
Крылатые светлянки, и по чащам
Скользят напевом, глазу говорящим,
Сближаются как странные зрачки.
По выдыхам земли обильной, мглистым,
Где баобаб объем раскинул свой,
Они игрой вздыхают лучевой,
Оркестром переливно-серебристым.
И смотрят с неба звезды в этот рой,
Что власть нашел быть молча голосистым.
Цвета драгоценного
Он жертву облекал, ее сжимая.
У дикого плененного козла
Предсмертная в глазах мерцала мгла,
Покорность, тупость, и тоска немая.
Он жертву умертвил. И, обнимая,
Всю размягчил ее. Полусветла,
Слюна из пасти алчущей текла.
А мир кругом был весь во власти мая.
Насытился. И, сладко утомлен,
Свой двухсаженный рост раскинул мглистый.
Мерцают в коже пятна-аметисты.
Его к покою клонит нежный сон.
И спал. Голубовато-пепелистый,
Яванский аметистовый питон.
Боро-Будур
Храм белых Будд. Гигант Боро-Б у дур.
Террасы на террасах в слитном зданье.
Расцветность глыб могучих, в обаянья
Окрестных гор, чей цвет и сер и бур.
И мудрый слон, и крепкорогий тур,
Здесь возникают только в изваянье.
Струится дух здесь в каменном преданье,
И смена ликов – смысл змеиных шкур.
Приди, земной, и погаси пожары,
В которых медлят нищие цари.
Найди в себе дневные две зари.
Царевич отказался здесь от чары
Царить вовне, чтоб быть царем внутри.
Раскрой свой дух и белый свет бери.
Пляска колдуна
Один, ничьи не ощущая взоры,
В ложбине горной, вкруг огня кружась,
Он в пляске шел, волшебный Папуас,
Изображая танцем чьи-то споры.
Он вел с огнем дрожавшим разговоры.
Курчавый, темный, с блеском черных глаз,
Сплетал руками длительный рассказ,
Ловил себя, качал свои уборы.
Хвост райской птицы в пышности волос
Взметался как султан незримой битвы.
Опять кружась, он длил свои ловитвы.
Я видел все, припавши за утес.
И колдовские возмогли молитвы –
Как жезл любви, огонь до туч возрос.
Островное созвездие
Загарно-золотистые тела.
Здесь старики, как юноши, все юны.
А женщины поют как гамаюны.
И пляшут. Их душа в глазах светла.
Здесь наши не звучат колокола.
Циклон промчится. Прогремят буруны.
И снова тишь коралловой лагуны.
Все та же стройность, как века была.
Здесь радованье медленной планеты.
«Любовь тебе!», «Талёфа!» и «Тофа!»,
«С тобою мир!» – обычные приветы –
Втекают в жизнь, как за строфой строфа.
И в Вечности плывет твоя каноа,
В созвездии, зовущемся Самоа.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: