Глядя на него, мне тоже захотелось есть.

- Может, омлет сделать? – предложила я, - а то я тоже что-то проголодалась.

- Я не против, - кивнул Дима, с аппетитом набрасываясь на мясо, - но лучше «глазунью», - и я вынула сковородку.

Поджарив лучок с копчёностями, я вылила на них два десятка яиц, посолила, от души поперчила и посыпала тёртым сыром. И мы принялись за еду.

- А помнишь, как ты мне яичницу с перцем и сыром готовила на нашей квартире? – интимным голосом спросил он, отправив в рот кусочек моего шедевра.

- Конечно, помню, - улыбнулась я, - мечтаешь, чтобы это когда-нибудь повторилось?

- А то! – его глаза блестели в свете приглушённого бра, - ведь ты моя любимая и единственная.

- Перестань, - отмахнулась я, перекладывая себе на тарелку ещё кусочек яичницы.

- Слушай, дорогуша, а не много ли ты пожарила? – засмеялся Дима, - мы всё не съедим. А, если съедим, то изжога обеспечена.

- Да, что-то я перестаралась, - кивнула я, сдвинув брови.

- Не против, если я завтра заберу Василису? – спросил он, - я очень по ней соскучился, то есть, уже сегодня.

- Забирай, - согласилась я, - только вот не знаю, может, у Нуцико были какие планы.

- Нет, не было никаких планов, - мотнул он головой, - я спрашивал.

- Ладно, хоть меня спросил, - проворчала я.

- Извини, - улыбнулся он, - но ты стала такая мягкая и пушистая, что я расслабился.

Яичницу мы так и не доели. Я сварила кофе, достала песочные корзиночки с масляным кремом, но Дима от корзиночек, как всегда, отказался. Закусывал чёрный кофе с лимоном куском ветчины, а я лакомилась пирожными.

Времени было уже начало пятого, мы болтали о всякой ерунде, пока наше общение не нарушил Макс.

- А вы чего это? – спросил он, возникнув на пороге кухни, бледный до синевы от усталости.

- Разбирали документы в «Орхидее», а потом решили перекусить, - усмехнулся Дима, а Макс плюхнулся на стул.

- Устал, как собака, - вздохнул он, и устремил голодный взгляд на сковородку с остатками яичницы.

- Будешь? – спросила я.

- Ага, - кивнул он, и подцепил вилкой кусок. Сыр на остывшей яичнице растянулся длинной ниткой, и Макс скривился.

- И зачем её сыром посыпать? – хмыкнул он, отправил в рот, и закашлялся, - к этому блюду необходим огнетушитель, - но всё же съел всё, а потом схватился за мясо.

- Как дела? – спросила я, - что нового?

- Да всё тоже, - махнул рукой Макс, - слава Богу, я свалю это дело на Стаса с Андреем, а сам со спокойной душой отправлюсь в отпуск.

- Кстати, насчёт отпуска, - улыбнулась я, - мы едем в Грецию.

- Куда? – удивился Макс.

- И всей толпой, - ухмыльнулся Дима, - вместе с твоей бабушкой, отцом, моей тёткой, нянями и детьми. И со мной в том числе. Я жильё обеспечиваю.

- Капец! – протянул Макс, ошеломлённо глядя на нас, а потом пристально посмотрел на меня, - а Марьяна Георгиевна с нами, случайно, не едет?

- Упаси Боже! – вполне искренне воскликнула я, - нет, не едет.

- Аллилуйя! – воскликнул Макс, закатив глаза, - её нам как раз и не хватало для полноты картины!

- Смотри, - рассмеялась я, - а то позову!

- Ну, тогда я смотаю удочки и отправлюсь на рыбалку в деревню, - усмехнулся Макс.

- И что? – ехидно осведомилась я, - дашь мне уехать с ним, - я кивнула на Диму, - в Афины? Я с тобой на твою рыбалку ни за что не поеду!

Макс закашлялся, подавившись куском мяса, а потом бросил на нас раздражённый взгляд.

- Я спать, - буркнул он, запил мясо кофе, и выскочил из кухни.

- И часто ты его так подтруниваешь? – ехидно осведомился Дима.

- Бывает, - усмехнулась я, а Дима прожёг меня своими внимательными чёрными глазами.

- И не без оснований! – ухмыльнулся он, а я слегка покраснела.

Когда я юркнула в постель рядом с Максом, выключив ночник, Макс тут же перевернулся ко мне, и включил свет.

- А можно без подколов в присутствии Димки? – с прищуром спросил он.

- Можно, - кивнула я, потянувшись, - при условии, если не будешь тёщу задевать.

- Окей, - процедил он, - только эта, с позволения, тёща у меня уже в печени сидит. Но всё-таки ты редкостная зараза!

И с этими словами он перевернулся на другой бок, а я на другой, к окну, в душе отчётливо ощущая, что хотела бы, чтобы рядом был Дима.

Я проснулась в час дня. Открыв глаза, я взглянула на циферблат и тихо ахнула. И почему меня никто не разбудил? И почему никто не позвонил?

Обычно мне с самого утра звонят Генрих и Модест Львович, беспокоят из ресторанов, а тут ничего. Я потянулась, и, сев на кровати, взяла с тумбочки мобильные.

Естественно, все были разряжены. Оно и неудивительно, я такая раззява! И, поставив телефоны на зарядку, я приняла душ, переоделась в домашний костюм, и спустилась вниз.

- О, Викуля, ты проснулась? – воскликнула Анфиса Сергеевна, когда я вошла на кухню, - садись. Будешь кашу или суп?

- Нет, супа я пока не хочу, - улыбнулась я, - попозже. Лучше кашки.

- Овсянки мало осталось, пара ложек, - сказала Анфиса Сергеевна, - Василиса развопилась, начала швыряться манной кашей, пришлось кормить её овсянкой. А вот манки осталось много.

- Не откажусь от манки, - улыбнулась я, - и овсянку доем. А на стационарный никто не звонил?

- Звонил, - лицо Анфисы Сергеевны стало хитрым, - но я сказала, что ты легла в пять утра и теперь спишь.

- А вы откуда знаете, во сколько я легла? – изумилась я.

- Макс сказал, - усмехнулась она, - что застал вас с Димой на кухне, поглощающих термоядерную яичницу. А я думаю, кто на кухне ночью разбойничал! Кстати, что Макс подразумевал под словом «термоядерная»?

- С огромным количеством перца, - засмеялась я, - ему не понравилась яичница с перцем и сыром.

- А, да, он не любит, - согласилась Анфиса Сергеевна, - он сыр предпочитает на хлебе под куском колбасы.

- А что сказал Генрих? – заинтересовалась я.

- Сказал, чтобы не опаздывала на передачу, - Анфиса Сергеевна поставила передо мной тарелку с кашей, - что за передача?

- Сама не знаю, - пояснила я, приканчивая остатки овсянки, и принимаю за манную кашу, - сказал, что я должна в какой-то передаче участвовать. Что это касается книг.

- Умница ты моя, - ласково сказала она, и налила мне кофе.

Из гостиной послышался топот, и на кухню вошёл Макс, а вслед за ним Иван Николаевич.

- Выспалась, любовь моя? – спросил Макс, целуя меня.

- Выспалась, - заулыбалась я, - а как твои дела? Готов к поездке в Грецию?

- Готов, готов, - проворчал он.

- Вика, Греция – это просто потрясающе! – воскликнула Анфиса Сергеевна, - всегда мечтала побывать в Элладе!

- Да, Эллада – это что-то с чем-то, - согласилась я.

- Да это кошмар какой-то! – возмущённо воскликнул Иван Николаевич, - музеи, статуи, опера...

- Насчёт оперы, это в Австрию, - засмеялась я, - а в Греции море, солнце, горячий песок и вкуснейшая еда. Думаю, это всё, что вам надо. Будете наслаждаться природой, а мы пойдём статуи рассматривать.

- Это великолепно, - вздохнула Анфиса Сергеевна, - я уже не дождусь.

И в этот момент раздался звонок в дверь.

- Ира, - посмотрела я на девушку, которая у нас убирается.

Я стояла спиной к двери, но, услышав сзади шаги, не успела обернуться. Две могучие, сильные руки подхватили меня сзади, а ноги оторвались от пола.

- Вот ты и попалась, моя славная черноглазка! – загрохотало надо мной.

- Деда! – в восторге завопила я, и взвизгнула, когда он с высоты своего двухметрового роста стал кружить меня, - ой, деда, у меня сейчас морская болезнь начнётся!

- Кто может сравниться с Эвивой моей, сверкающих искрами чёрных очей, как звёзды на небе осенних ночей! – гулко пропел деда, специально взяв самые низкие ноты, зная, как я это не люблю.

- Деда, прекрати! – возмущённо воскликнула я, когда вновь твёрдо стояла на ногах, - это баритональные слова! Ты отца принцессы поёшь!

- И неплохо пою, между прочим! – самодовольно воскликнул он, - в Ла Скала у меня был бурный успех!