Похоже, Вавилова сдержала своё обещание – руки нам повыворачивать – вот зараза!

- И она со свету сживёт Вику, - продолжил Генрих, - конечно, сделать ей она ничего не сможет, но кровь пить будет постоянно. Ругань станет непрекращающейся у нас в издательстве.

Я в очередной раз закатила глаза, и решила материализоваться.

- Тук-тук-тук, - сказала я, приоткрывая дверь, - можно к вам?

- Конечно, Викуля, заходи, - воскликнул Генрих, улыбнувшись.

- Можно вопрос? – прищурилась я, - ты знал, что на передаче будет Вавилова? Подставил меня, да?

- Что ты, Вика! – как-то слишком энергично запротестовал Генрих, а я склонила голову на бок, и он усмехнулся, - ладно, сдаюсь. Знал.

- Ты – мерзавец! – с чувством сказала я, - так подставить меня! Самый натуральный!

- Извини, - вздохнул он, - но что бы она могла сделать тебе на передаче? Всё ведь хорошо закончилось?

- Да, - сощурилась я, - если не считать моего расцарапанного носа, выбитого глаза этой чучундры, и драки в прямом эфире! Класс, да?

- Вы подрались? – ахнул Генрих.

- Ага, - я плюхнулась на кожаный диван, закинув ногу на ногу, - правда, после передачи, в коридоре, но Мисова включила камеры. Тоже та ещё зараза! Вечером наверняка будет повтор! А заодно ещё и дополнительные кадры!

- Офигеть, блин! – процедил Генрих, и вынул из кармана мобильный. Он кого-то вызвал, и стал напряжённо ждать ответа, глядя куда-то в пространство. Интересно, куда он звонит? И что задумал? Я с любопытством уставилась на него.

- Андрей Павлович, - свирепым тоном воскликнул Генрих, - я предупреждаю по-хорошему, если вы выдадите драку в эфир, мы вас засудим! Что? – заорал он не своим голосом, - как вы посмели? Давно проблем не получали? Ну, вы у меня ещё получите! Уроды! – и он отключил телефон.

- Что случилось? – заволновалась я.

- Они уже выпустили в эфир этот кадр, - процедил он в бешенстве, - впихнули в выпуск новостей! Сволочи! Мне этот редактор так и сказал, что давно надо было поставить тебя на место. Что ты обнаглевшая выскочка, оборзевшая кукла и стерва с замашками аристократки.

- Я почему-то не удивлена, - усмехнулась я, - меня все ненавидят. Но почему этот редактор-то? Он мужчина... Понимаю, женщины... Но мужчина!

- Элементарная зависть, - улыбнулся Генрих, - ты в месяц зарабатываешь в десять раз больше, чем он.

- Всюду деньги, всюду деньги, всюду деньги, господа, - пропела я, - а без денег жизнь такая, не годится никуда. Похоже, мне пора прятаться, а то затерроризируют. Я лечу в Афины.

- Отличная у тебя идея – прятаться, - с сарказмом сказал Арман, - чуть что, сразу за границу сматываешься. Нет уж, никуда ты не поедешь.

- Извини, Арман, но у меня отпуск, - строго сказала я, - мы всей семьёй летим в Афины, это уже давно решено. Жильё найдено, билеты заказаны.

- Ясно, - нахмурился он, - а нам, значит, отбивайся? Отлично.

- Ничем помочь не могу, - я развела руками, - все претензии к нему, - кивнула я на Генриха, - сам меня направил на эту передачу. Кстати, Вавилову увезли в больницу, я ей случайно в глаз ногтём заехала.

- Умница, - скривился Генрих, - давно пора было. Пусть теперь с повязкой ходит. Как пират!

Мы переглянулись, а потом звонко расхохотались.

Отсмеявшись, мы перешли к более важным проблемам, а именно, к ситуации с Вавиловой. Оказывается, Генриху всё-таки позвонили, его просили принять романистку. Начали с обычной просьбы, а потом перешли к прямым угрозам.

- И что? – сурово спросила я, - что ты теперь намерен делать? Неужто решил принять?

- Ни за что! – строго воскликнул Генрих, - пусть отправляется ко всем чертям! А ты, Вика, спокойно отправляйся на курорт, этой курице к нам не пробиться.

Остаток дня я провела в редакции. Мы всё утрясли, а потом я отправилась в «Планету спорта». Просидела до десяти вечера с Модестом Львовичем, переругалась из-за макета с Архангельцевым, и, когда я выпала из издательства, была очень зла. А около моей машины стоял дедушка, прислонившись спиной к капоту. Правда, я его сначала не заметила, шла, роясь в сумке в поисках ключей, а меня нагнал Архангельцев.

Никита с чувством дёрнул меня сзади за волосы, и я возмущённо обернулась.

- Что за детский сад? – вскричала я, - что ты себе позволяешь?

- Это ты что себе позволяешь? – раздражённо зашипел он, - не надейся, что тебе это с рук сойдёт! Я тебе ещё устрою!

- Устроит он мне! – скривилась я, - подумаешь, напугал! Ты будешь махинации плести, афёры за спиной Модеста Львовича проворачивать, а я должна спокойно на это смотреть? А не пошёл бы ты?

- Куда? – прищурился он.

- Куда Макар телят не гонял! – рявкнула я, - думаю, тебе твоё извращённое воображение живо подскажет, куда тебе следует валить!

- Сучка! – вскричал Никита, - ведьма! Я тебя вышвырну отсюда!

- Любопытно, каким образом заместитель главного редактора способен выгнать самого главного редактора? – ехидно осведомилась я, - прямо сгораю от любопытства. И ещё, друг мой, я уверена, что ты был в сговоре с бывшим главным редактором. Афёры крутили вдвоём, а отвечать ему пришлось.

- Это недоказуемый бред! – фыркнул Никита.

- То, что недоказуемый, это точно, - кивнула я, - то-то ты так бесишься. Я ведь тебе кислород на ровном месте перекрываю. Все левые платёжки и подтасовки в мусорное ведро выбрасываю.

- Что ж Модесту Львовичу не нажалуешься? – ядовито осведомился он.

- Чтобы он расстроился? – вскинулась я, - ты его зять, и, думаю, он прекрасно понимает, что ты за фрукт. Вероятно, только поэтому ты не вылетел вслед за Адашевым, но, если зайдёшь слишком далеко, его терпение может лопнуть.

- Знаешь, что больше всего меня в тебе бесит? – прищурился Никита.

- И что же? – заинтересовалась я.

- Твоё желание помочь всем и вся, - процедил он, - твоё честолюбие, и то, что ты вечно всем помогаешь! Что думаешь о других! И всё равно я останусь при собственном мнении! Ты – заносчивая стерва, которой в жизни всё легко достаётся. Не верю я, что ты такая уж добренькая на самом деле! Ты хитрая! Вот в чём вся соль! Просто тебе надо удержаться на месте, вот ты и держишься. Изображаешь из себя эдакую честную и справедливую. Конечно, чего тебе переживать? У тебя любовник – крутой воротила! Эх, жаль, я не смог тогда обнародовать снимки! Мало тебе не показалось бы!

- Да, милый, - сладко пропела я, добавив голосу яда, - зато мало не показалось тебе! Димкин хук справа дорого стоит!

- Ты смотри, оглядывайся по сторонам, - перекривился Никита, - а то кирпич на голову упадёт!

- Если только ты его кинешь, - фыркнула я, - спасибо за предупреждение, обязательно передам Диме, а он, если с моей головы падает хотя бы волос, тут же летит в бетон вкатывать виновного.

- Мафиозная подстилка! – выплюнул он.

- Аферист со стажем! – парировала я.

- Смотри, как бы твой муж о походах налево не узнал!

- А ты смотри, как бы твой тесть не узнал, что ты его обкрадываешь! – и я, наконец, нащупала ключи, нажала на кнопку, и, когда джип мигнул фарами, увидела дедушку.

- Деда! – ахнула я, - ты давно здесь? – мне совсем не улыбалось, чтобы он слышал весь разговор.

- Давно, - улыбнулся он, а я закатила глаза.

- Индюшка нещипаная! – рявкнул Никита, нырнув в свой «Мерседес».

- Импотент ощипанный! – не осталась в долгу я, когда он опустил стекло, и, вероятно, от злости, въехал в багажник «Мерседеса» Модеста Львовича. Никита разразился непарламентской руганью, дедушка округлил глаза, а я юркнула в салон джипа.

- Ну-ка, черноглазка, объясни мне кое-что, - задумчивым тоном сказал дедушка, устроившись в джипе, а я виновато улыбнулась.

- Что именно?

- Не думал я, что ты так выражаться умеешь, - протянул он, а я вздохнула.

- Ну, и где ты слышал, чтобы я выражалась? – усмехнулась я, - и вообще, в виду того, что ты слышал от моего заместителя, я просто невинная овечка.

- Угу, - промычал дед, уставившись в окно, - знаешь, ты стала больше похожа на мать. Меня это расстроило. Я скучал по тебе. Ты всегда была такой трепетной и хрупкой... А что теперь? Я ещё тогда знал, что тебе нельзя становиться женой Северского...