- Его-то зачем в дом притащила?

- Он хороший человек, в принципе, - вздохнула я, - хоть он и предпочитает Чайковскому футбол, и стихи тоже не поймёт, но, он хороший человек сам по себе. Я его на диету посадила, он внуков обожает. И Василинку тоже, хоть она к нему никакого отношения и не имеет.

- Ладно, - улыбнулась маменька, - слушай, мне тут Юля звонила, предложила билеты в Большой. Хочешь?

- Конечно, хочу! О чём ты спрашиваешь! А что будет?

- « Попугай » по Рубинштейну.

- Супер! – подскочила я, - насколько я помню, это комическая опера.

- Точно, - кивнула маменька.

- А когда пойдём?

- После послезавтра. Сколько билетов брать?

- А давай все вместе. Мы с тобой, папа, трое, Иван Николаевич, Анфиса Сергеевна, пятеро, и Фриде с Мирой, семеро.

- Может, и Василису приобщим? – сдвинула брови маман.

- Ну, тогда ещё Октябрине Михайловне и тёте Але бери, итого десять. Только ты не предупреждай никого, куда мы едем. А то Иван Николаевич раскричится, и его с места не сдвинешь.

А так, придётся сидеть, никуда не денется.

- Отлично, - заулыбалась маменька, и по её выражению я поняла, что она ни за что не скажет. Уж чего-чего, а недовольная физиономия Ивана Николаевича доставляет ей гигантское удовольствие.

- Спокойной ночи, дочка, - сказала она, и ушла, а я убрала тетрадь со стихами, и легла спать.

Утро началось с грохота, топота ног, и я, сжавшись, забилась под одеяло. Как хорошо, что Ася не стала жить со своим новым мужем с родителями, как с прежним, Костиком.

С одной стороны, конечно, мне очень жаль Костю, но в его смерти никто не виноват, ошибка медиков. С другой, она бы всё равно ушла от мужа к Ренату, так что... Не надо судить меня предвзято!

Просто, если бы и она свалилась мне на голову вместе с Ренатом, Яной, Ариной, и двумя крохами, это был бы уже полный капец! От маменьки шуму хватает!

- Ирка! – заорала маман на весь дом, - ты, косорукая девка, погладила мой костюм? Живее, я сказала! Шевели лапами, недотёпа! За что моя дочь тебе деньги платит? Чтобы ты хозяйский кофий распивала? Чего ты молчишь?

- Простите, я просто снег отчищала от гаража, а то Эвива Леонидовна не выедет, - оправдывалась Ира, - я сейчас всё сделаю.

- Слушаюсь, Марьяна Георгиевна! Вот так надо мне отвечать! – гаркнула маменька, - отчистила снег?

- Отчистила, - пролепетала Ира.

- Держи костюм, и пошла гладить. Чтобы, пока я принимаю душ, костюм был с иголочки, а, пока пью кофе, начищены сапоги. Живее! Куда?

- Гладить, - испуганно ответила Ира.

- Что сказать надо?

- Слушаюсь, Марьяна Геннадьевна, - заявила Ирочка, а я, сдерживая хохот, вцепилась зубами в подушку.

Похоже, маменька уже допекла тихую, и беззлобную Ирочку. Сомневаюсь, что она случайно перепутала отчество.

- Ах, ты, зараза! – завизжала маменька, - Георгиевна! Моё отчество – Георгиевна! Поняла? Выдра! – дверь скрипнула, и маменька гораздо более спокойным тоном спросила, - Викуля, ты спишь?

- Сплю, - подняла я слезящиеся от смеха глаза.

- Вижу я, как ты спишь! Филонишь!

- Имею право, - пробормотала я, - а зачем ты на Иру кричишь?

- Твоя домработница – наглая девка! – заявила маман.

- И что в ней наглого? – я села на кровати, - она тебе достойно отвечает.

- Она мне хамит! – взорвалась маман, - ты слышала, что она выдала? Она исковеркала моё отчество. Твой дедушка в гробу переворачивается, наверное, когда всякие мерзавки такое

говорят!

- Вообще-то, мой дедушка жив, здоров, и в данный момент

находится в Литве, - возразила я.

- Я говорю о том человеке, чьё отчество ношу! Не желаю ничего слышать о том, кто бросил мою мать! – взвилась маменька.

- Ты не желаешь слушать Олега Антоновича потому, что он пытался остановить тебя, когда ты выдавала меня за Диму! – прошипела я, - слушайте, братцы, успокойтесь! Мам, ты же женщина, ты его дочь, значит, должна сделать первый шаг.

- Ничего я ему не должна! – рявкнула маменька, - пусть сам шаги делает! Он затащил мою мать в постель, а потом бросил. Он никогда не был для меня отцом!

- Господи, мама! – простонала я, - зачем ты всё искажаешь? Во-первых, бабушка его не любила, просто ей хотелось удовольствий, но получился ребёнок. Она жила с любимым, который воспитывал чужую дочь, но и твой отец тебя не забывал. Мам, помирись с ним. Мне его не хватает. Он так умопомрачительно смеётся, и поёт романсы.

- Роскошным басом будешь петь не только романсы, - пробормотала маменька, - если тебе он нужен, можешь позвонить ему.

- Спасибо, что разрешила, - буркнула я, потягиваясь, - но, насколько я помню, он вчера пел во Франции. Включила французский канал, и диктор сообщил, что русский гений, оперный певец, месье Лихницкий, обрушил крышу Гранд-Опера. Шутка. Во всяком случае, все в диком восторге от его пения.

- Конечно, в восторге! – фыркнула маменька.

- Мам, ты что, обижена, что природа на тебе отдохнула? – прищурилась я, - скажи честно, ты хотела стать оперной певицей?

- Чего уж теперь об этом говорить? – улыбнулась она, и села на кровать, - да, я мечтала стать певицей, но голоса нет. Надеюсь, Василиса станет. Детка, ты не злись на меня, просто мы с твоим дедушкой поссорились, и поссорились основательно. Мы с ним оба вспыльчивые, и оба не можем пойти на попятный. Он не мог смириться с тем, что я выдала тебя замуж в раннем возрасте, считал, что нельзя начинать половую жизнь в шестнадцать лет.

- В чём-то он прав, - хмыкнула я, - но ты упряма, и слушать

ничьих доводов не желаешь.

- Но ты бы не пошла замуж за Диму, если бы была совершеннолетней. Как бы ты меня не боялась, всё равно взбрыкнула бы.

- Взбрыкнула бы, - кивнула я, вытянувшись на кровати.

- Вот, - вздохнула маменька, - а ты говоришь.

- А ты решила сделать по-своему, выдать меня замуж, и рассорилась с родным отцом, - протянула я, - ну, знаешь. Впрочем, чего теперь переливать из пустого в порожнее? Уже ничего не изменить, но я считаю, что ты должна с ним помириться.

- Это трудно, - вздохнула маман, - я переступить через себя не могу.

- Поговори с ним, я тебя прошу, - сделала я умоляющее выражение, - пожалуйста. К чему эти распри?

- Ладно, посмотрим, - махнула рукой маменька, - пойду, приму душ, - она скрылась за дверью, а я выбралась из постели, и тоже пошла в душ.

Фрида и Мира уже сидели за столом, потягивая кофе, и я, зевнув, опустилась на стул.

- Ты что такая нервная? – спросила Анфиса Сергеевна.

- Кое-кто с утра нервы поднял, - раздражённо буркнула я, и налила себе кофе.

- Уж понятно, кто, - вздохнула пожилая женщина, - Марьяна Георгиевна любит кровь у людей пить, фигурально выражаясь.

- Хорошо, что не буквально, - поморщился Иван Николаевич.

- Не надо быть таким категоричным, - улыбнулась я, - кстати, мы послезавтра вдесятером поедем в одно место. Иван Николаевич, в пять будьте дома.

- Вообще-то, мы планировали на матч сходить, - недовольно воскликнул Иван Николаевич.

- Потом сходите, - резко сказала маменька, входя на кухню, и наливая себе кофе, - Викуля, детка, у тебя есть запасная дорожная карта?

- Где-то была, - улыбнулась я, - а зачем тебе?

- Свою куда-то задевала. Сама не знаю, куда.

- Сейчас поищу, - кивнула я, прихлёбывая кофе.

- Овсянка есть? – маменька заглянула в кастрюльку, - а почему

вы завтракаете на кухне? Имейте в виду, я приеду на обед, и

пусть Ирка накроет в столовой. Ирка! – заорала маменька, Иван Николаевич постучал себя по уху, и, словно того было мало, на кухне появился папа.

- Наряд вне очереди! – рявкнул он в трубку, и мой бедный свёкр подавился кофе, - товарищ лейтенант! Вы меня поняли? Вперёд, и с песней! – и он отключил мобильник.

- Хотите кашки, товарищ генерал? – улыбнулась я.

- Не откажусь, - кивнул папа, и сел за стол.

- Вы меня звали? – влетела Ирка.

- Сапоги начистила? – рявкнула маменька.