Первым выступил К. И. Фельдман. Он призвал матросов немедленно начать бомбардировку и захват города. Большинство команды одобрило его речь. Но кондуктуры и подстрекаемая ими часть новобранцев начали кричать о несогласии с бомбардировкой и вновь выдвинули требование убрать с корабля «вольных». По наблюдениям А. М. Коваленко, в тот период за кондуктурами шло около 70 матросов. Обстановку разрядил член судовой комиссии большевик И. А. Дымченко. Он потребовал, чтобы несогласные с решением комиссии вышли из толпы и высказали свое мнение открыто. Предатели тут же смолкли, но революционные матросы стали требовать от них объяснения их позиции. Изменники поспешили скрыться. Выступления К. И. Фельдмана и И. А. Дымченко укрепили революционный дух потемкинцев и впервые позволили перед всей командой разоблачить предательское поведение кондуктуров. Итог собранию подвел в своей речи А. Н. Матюшенко. Он призвал матросов к единству и решительным действиям. «Впечатление от речи Матюшенко, - вспоминал А. П. Березовский, - было громадно. Многие лица так и горели одушевлением. Единодушие создалось полное» {218}.

В 18 часов 35 минут «Потемкин» снялся с якоря и отошел в море на полторы мили. Здесь он развернулся к Одессе правым бортом и произвел три предупредительных выстрела из 37-миллиметровой [82] пушки. Затем на фок-мачту броненосца взлетел боевой красный вымпел, и в 19 часов 5 минут он дал первый, а спустя 10 минут - второй выстрел по Одессе из 152-миллиметровых орудий: первый - фугасным, второй - бронебойным снарядами {*22}. Впервые в истории артиллерия военного корабля вступила в бой за революцию. Стреляли комендоры А. К. Борчан и М. Г. Гасаненко. Подносил снаряды А. С. Зиновьев {219}. Первый снаряд был направлен в дом командующего войсками, второй - в дом градоначальника. Далее предполагалось разбомбить театр. Однако выстрелы в цель не попали, что объяснялось предательством сигнальщика Ф. А. Веденмеера, сообщившего, как выяснилось позже, неверные прицельные данные.

Первый снаряд, по сообщению газеты «Русское слово», «ударился о карниз дома… № 71, на углу Нежинской и Спиридоновской ул[иц]… Громадный кусок карниза, шириною почти в сажень, вместе с частью крыши, рухнул на тротуар. Когда пыль улеглась, глазам опомнившихся прохожих представилась большая брешь, образовавшаяся в фасаде здания. Многие бросились к загроможденному камнями тротуару разыскивать осколки бомбы. Их находили во множестве. Осколки, доставшиеся мальчикам, продавались желающим сохранить по рублю за штуку… Фотографы-любители делали один снимок за другим. Вся улица была запружена любопытными.

Второй выстрел, выпущенный с броненосца, мигом очистил улицу от любопытных. Город словно вымер». Бронебойный снаряд, «перелетев через крыши домов всего города, ударился о карниз третьего этажа дома Стрепетова в предместье по Бугаевской ул[ице], где пробил два просвета, и, разрушив стену, понесся дальше.

В доме поднялась тревога. Жильцы, охваченные безотчетным страхом, выбежали на улицу и с воплями и криками пустились бежать в поле. Сила полета снаряда вскоре ослабела, он стал опускаться все ниже и, достигнув здания сахарного завода Александровского товарищества, разрушил забор сада, [83] прилегающего к квартире помощника управляющего завода Гольдфарба, и, упав, зарылся в землю» {220}.

Жертв не было, но весь город охватила паника. Группа солдат семафором передала на броненосец: «Продолжайте бомбардировку, завтра присоединимся к вам». Тут Ф. А. Веденмеер совершил второе предательство. Он обманул матросов, сказав, что с берега махали белым флагом. Хотя в наступивших сумерках не было видно флага, многие стали требовать прекращения обстрела из опасения перебить мирных жителей. Матросы решили сначала послать властям ультиматум и напечатать обращение к войскам и населению с предупреждением о бомбардировке и призывом переходить на сторону революции. В случае отказа властей удовлетворить их требования матросы постановили начать захват города при поддержке артиллерии броненосца. Предварительно намечалось установить единство действий с одесскими социал-демократами {221}.

Это была первая попытка потемкинцев перейти к решительным действиям. Написанное ими обращение было озаглавлено «К казакам и армии». В нем говорилось: «Матросы «Князя Потемкина» обращаются к вам, солдаты и казаки, складывайте оружие и давайте все - под общей кровлей - завоюем свободу своему народу.

Мирных же жителей города Одессы просим выехать подальше, так как в случае принятия против нас насильственных мер превратим Одессу в груду камней.

Организация матросов «Князь Потемкин-Таврический» {222}.

Командующий войсками отказался вести непосредственные переговоры с матросами. Однако он не препятствовал их возвращению на корабль из-за угрозы повторения обстрела. Еще большее впечатление произвела бомбардировка на солдат гарнизона. «Солдаты говорили, - сообщал «Пролетарий», - что присоединятся к матросам, как только они появятся в городе» {223}.

Делегаты встретили в порту своих товарищей, принимавших участие в похоронах Вакуленчука. Они рассказали, что похороны стали свидетельством единства восставших матросов и пролетариев Одессы. Власти не вмешивались и даже предоставили матросам [84] извозчиков для возвращения в порт. Но здесь их в 17 часов обстреляла рота солдат. Двое потемкинцев были убиты, двое ранены, и двое попали в плен{224}. Этот рассказ еще более усилил стремление революционных моряков начать активные действия.

Выстрелы «Потемкина» вызвали панику среди одесской буржуазии. Началось ее бегство из города. Газета «Вестник Юга» писала, что господа и дамы «не брезгали даже товарными поездами» {225}. Исполняющий обязанности городского головы К. А. Андреевский просил министерство внутренних дел «принять экстренные и действенные меры», поскольку «в городе сильное волнение, власти лишены средств успокоить население благодаря угрожающему положению броненосца» {226}.

Одесское командование, не надеясь на местный гарнизон, вызвало подкрепления. Еще днем в город прибыл 206-й Ларго-Кагульский полк. Вечером подошли шесть батарей 15-й артбригады, вызванные из Тирасполя. Им приказали занять позиции на Ланжероне и стрелять шрапнелью по палубе броненосца, если «Потемкин» снова откроет огонь по городу {227}.

Но разумеется, ни снаряды легких полевых пушек, ни тем более шрапнель не могли нанести броненосцу существенных повреждений. «Потемкин» мог уничтожить батареи несколькими залпами вспомогательной артиллерии. К тому же дистанция боя корабельных орудий значительно превосходила дальнобойность полевых пушек, и броненосец имел возможность бомбардировать город, находясь вне радиуса обстрела полевой артиллерии. Все потемкинцы прекрасно понимали бессилие одесских властей в борьбе с ними, поэтому их возмутило высокомерие командующего и его отказ принять делегатов. Команда твердо решила начать на следующий день захват города. Удачный выход избежать напрасных жертв среди населения нашел член судовой комиссии большевик С. А. Денисенко. Он предложил обстреливать только заведомо известные места скопления войск - Ланжерон и бульвар. Задача облегчалась еще и тем, что эти районы находились на значительной высоте над уровнем моря и представляли хорошую цель, а рабочие кварталы Пересыпи располагались ниже, у самого берега моря. Поздно вечером потемкинцы разошлись на отдых, уверенные в будущей победе {228}. [85]

Таким образом, обстрел Одессы был вызван стремлением передовой части команды начать активные действия в связи с готовностью рабочих и солдат гарнизона присоединиться к матросам. При этом большое влияние на изменение тактики потемкинцев имел их непосредственный контакт с ведущим борьбу пролетариатом вечером 15 и утром 16 июня. Усиление борьбы рабочих оказало влияние на несознательных членов команды и способствовало переходу потемкинцев к решительным действиям, подтвердив положение В. И. Ленина о связи военных восстаний с размахом борьбы пролетариата. Согласие команды «Потемкина» на обстрел и десант явилось победой социал-демократов в политическом воспитании матросов. [86]