Глава III.
«Немой бой»
1. Борьба за переход эскадры на сторону революции
Одним из наиболее сложных вопросов революционной теории является вопрос о тактике привлечения правительственных войск. Встреча «Потемкина» с царской эскадрой («немой бой») дает один из примеров решения этого вопроса. Задача данного исследования заключается в выяснении причин, по которым эскадра не выполнила план «Централки» и не присоединилась к «Потемкину», в освещении тактики восставших при встрече с эскадрой и влияния событий на дальнейший ход восстания. Для этого необходимо прежде всего выявить с возможной полнотой события «немого боя», положение и расстановку сил на кораблях эскадры.
Царское правительство, узнав о восстании на «Потемкине» и его приходе в бастующую Одессу, приказало командующему Одесским военным округом подавить выступление любой ценой. Одновременно командование Черноморского флота принимало для этого свои меры. Младший флагман контр-адмирал Ф. Ф. Вишневецкий днем 15 июня вызвал командиров группы кораблей и приказал им готовиться к походу против «Потемкина». В ответ командиры заявили, что экипажи ненадежны и рассчитывать можно лишь на кондуктуров. Только командиры броненосцев «Три Святителя» И. А. Веницкий и «Двенадцать Апостолов» М. Н. Коландс поручились за свои команды. Причем М. Н. Коландс вызвался потопить «Потемкин» [87] таранным ударом или, сблизившись вплотную, взорваться вместе с ним{229}.
В 1 час ночи 16 июня из Севастополя в Одессу под флагом контр-адмирала Ф. Ф. Вишневецкого вышла эскадра в составе броненосцев «Три Святителя», «Георгий Победоносец», «Двенадцать Апостолов», минного крейсера «Казарский» и миноносок № 255, 258, 272 и 273. Перед уходом с них списали на берег находившихся под подозрением и политически неблагонадежных матросов. Например, с «Георгия Победоносца» списали, по неполным данным, 22 человека. По воспоминаниям М. Л. Волгина, на броненосце «Двенадцать Апостолов» сознательных матросов осталось 5-7% от всей команды{230}. Эти впервые приводимые данные имеют важное значение для характеристики положения на эскадре, правильного освещения хода и результатов «немого боя».
В морском министерстве узнали о «Потемкине» 15 июня в 13 часов. Управляющий министерством адмирал Ф. К. Авелан немедленно вышел с докладом к Николаю II. На докладе царь наложил следующую резолюцию: «Где находится главный командир? Уверен, что ему удастся справиться с бунтом и жестоко наказать возмутившуюся команду». При этом он подчеркнул слова «уверен» и «жестоко наказать». Вечером Николай II направил телеграмму командующему Одесским военным округом с требованием «принять немедленно самые жестокие и решительные меры к подавлению восстания как на «Потемкине», так и среди населения порта». В свой дневник царь записал: «Получил ошеломляющее известие из Одессы о том, что команда пришедшего туда броненосца «Князь Потемкин-Таврический» взбунтовалась, перебила офицеров и овладела судном, угрожая беспорядками в городе! Просто не верится!» Испытывая ненависть к восставшим, Николай Кровавый начал лично разрабатывать проекты примерной казни «бунтовщиков» на Воронцовском молу в Одессе перед всем Черноморским флотом и Одесским гарнизоном {231}.
Управляющий морским министерством направил срочную телеграмму старшему флагману Черноморской флотской дивизии вице-адмиралу А. X. Кригеру: «Следуйте немедленно со всей эскадрой и минными судами в Одессу. Предложите команде «Потемкина» покориться, если получите отказ, то немедленно потопите [88] броненосец двумя минами с миноносцев, которые приготовить раньше, дабы не дать возможности «Потемкину» успеть открыть огонь по городу и судам. Спасающуюся команду «Потемкина», если будет сопротивляться, расстреливать, а остальных сдавать командующему войсками для заключения под стражу» {232}.
Утром 16 июня командующий Черноморским флотом вице-адмирал Г. П. Чухнин, находившийся в Петербурге, был вызван к царю для личной беседы. Содержание ее неизвестно. Вероятно, царь настаивал на скорейшем подавлении восстания и требовал не останавливаться даже перед потоплением «Потемкина» {233}.
В тот же день Севастополь, Николаев и Эриванская губерния были объявлены на военном положении {234}. В Севастополе вице-адмирал А. X. Кригер, получив вышеприведенную телеграмму Ф. К. Авелана, стал готовить против «Потемкина» вторую эскадру. 17 июня около 19 часов из Севастополя вышли эскадренные броненосцы «Ростислав» под флагом А. X. Кригера, «Синоп» и контрминоносцы «Строгий» и «Свирепый» {235}.
Тем временем одесские власти слали в Петербург одну телеграмму за другой с тревожными сообщениями: «Потемкин» пустил снаряды», «Шлюпки подвозят толпе оружие», «Вызваны еще три полка артиллерии» {236}.
Морской министр Ф. К. Авелан и начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал М. А. Данилевский сообщили в Одессу о выходе двух эскадр и просили приготовить войска для ареста потемкинцев на берегу, так как флот имеет полномочия потопить мятежников {237}.
В Севастополе остались лишь броненосцы «Чесма» и «Екатерина II». На последнем, как уже упоминалось, еще 14 июня, во время вечерней молитвы, произошло стихийное возмущение команды. Матросы потребовали улучшить бытовые условия. Командир капитан первого ранга А. К. Дриженко бежал от разгневанных матросов, и офицерам едва удалось их успокоить. На следующий день контр-адмирал Ф. Ф. Вишневецкий приказал «Екатерине II» приготовиться к походу. Командир броненосца, не рискуя выходить с таким экипажем против «Потемкина», распорядился срочно разобрать машину. Адмиралу он ответил, что машина [89] неисправна и, кроме того, не хватает угля {238}. Таким образом, «Екатерина II» осталась в Севастополе вместе с «Чесмой», команда которой также считалась политически неблагонадежной. Исключение из операции «Екатерины II» - самого революционного броненосца с наиболее крепкой и многочисленной социал-демократической организацией, - несомненно, оказало большое влияние на исход восстания «Потемкина». Общая обстановка на флоте была настолько накалена, что социал-демократам «Екатерины II» не удалось удержать команду от преждевременной вспышки. Этим была значительно снижена возможность выполнения планов «Централки» о восстании всего Черноморского флота.
Отряд Вишневецкого в 17 часов 20 минут подошел к Тендре, и контр-адмирал вызвал командиров кораблей на совещание. Он заявил им, что рассчитывает обойтись без боя и взять мятежников измором, поскольку одесские власти получили приказ не допускать снабжения «Потемкина». Затем Вишневецкий добавил, что миноносцы должны приготовиться к торпедной атаке и, если представится возможность, атаковать «Потемкин». В заключение он раздал командирам копии своего приказа, в котором сообщалось о потемкинском «бунте» и объявлялась задача похода. Около 19 часов этот приказ зачитали командам всех кораблей{239}.
Матросы эскадры узнали о «Потемкине» раньше. Например, команда «Георгия Победоносца» ночью во время похода оживленно обсуждала события. Моряки неоднократно обращались к своим начальникам с вопросом: «Правда ли, что мы идем усмирять взбунтовавшуюся команду «Потемкина», который стоит теперь в Одессе?» {240} Машинный квартирмейстер П. Гуляев еще до приказа Вишневецкого открыто заявил офицерам об отказе команды стрелять в «Потемкин»{241}. После прочтения адмиральского приказа и обращения командира «Георгия Победоносца» И. Е. Гузевича к команде с призывом «исполнить свой долг» только 50-60 человек, по наблюдению поручика Фармаковского, ответили «постараемся», остальные молчали. О том же свидетельствует в своих воспоминаниях матрос Н. Ф. Безбах {242}. Революционно настроенные моряки убеждали комендоров не стрелять в «Потемкин»{243}. В результате те заявили, что не [90] будут наводить орудия на восставшие корабли. Боцман «Георгия Победоносца» А. А. Воронов предупредил команду «Двенадцати Апостолов», что если она будет стрелять в «Потемкин», то по их броненосцу откроет огонь вся эскадра{244}. И. Е. Гузевич, видя настроение команды, уверял ее, что боя с «Потемкиным» не будет {245}.