Когда я поспешил опять во двор, те шестеро опричников упали мне в ноги и воскликнули; „Мы благодарим тебя, господин (Негге). Ты только что избавил нас от смерти. Мы скажем об этомк нашему господину и пусть он донесет великому князю,, как рыцарски (ritterlich) держался ты против земских. Собственными глазами видели мы твое бережение (Vorsichtigkeit) и храбрость". (87)*Я же, обратившись к моим слугам, сказал им: „Забирайте, что можно, но поспешайте!".
144
Затем мы проехали всю ночь и подошли к большому незащищенному посаду. Здесь я не обижал никого. Я отдыхал.
Пробыв на покое два дня, я получил известие, что в одном месте земские побили отряд в 500 стрелков - опричников.
Тогда я возвратился к себе в село Новое, а [все] добро отослал в Москву.
Когда я выехал с,великим князем, у меня была одна лошадь, вернулся же я с 49-ью, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра.
» Когда великий князь пришел в Старицу, был сделан смотр, чтобы великому князю знать, кто остается при нем и крепко его держится. Тогда-то великий князь и сказал мне: „Отныне ты будешь называться - Андрей Володимирович “. Частица „вич“ означает благородный титул (ist furstlich und adelich). С этих пор я был уравнен с князьями и боярами. Иначе говоря, этими словами цели кий князь дал мне понять, что это-рыцарство. В этой стране всякий иноземец занимает лучшее место, если он в течение известного времени умеет держать себя согласно с местными.обычаями^
Великий князь поехал в (об.) Александрову слободу и распорядился там постройкой церкви. Я же не поехал с ним, а вернулся в Москву.
Потом все князья и бояре, которые сидели в опричных дворах (die in den Hofen Aprisnay sassen), были прогнаны; каждый, помня свою измену, заботился только о себе (ein jeder weiss hir sein eigen Herz).
Когда [великий князь приводил это в исполнение, в стране еще свирепствовала (regirte) чума. Когда я пришел на Опричный двор, все дела стояли без движения (das Regiment war beige- legt). Начальные бояре косо (saur) посмотрели на меня и спросили: „Зачем ты сюда пришел? Уж не мрут ли и на твоем дворе?". „Нет, слава богу!" ответил я. Тогда уж они больше не спрашивали меня, что я здесь делаю.
» Здесь я убедился, что боярские холопы получили разрешение [уходить от своих господ] во время голода. Тогда к своим [прежним холопам] я прибавил еще нескольких. Памятуя слова великого князя: „ты должен именоваться [отныне] Андрей Володимирович",- я устраивал свою жизнь соответственно с этим.
У меня были дела с одним бюргером в Ашерслебене округа Гальберштадт-Гартманом Крукманом. Если бы он не обошелся
ю
145
'со мною нечестно, то я смог бы приблизиться к соболиной казне (Zobelschaz) и получил бы оттого' такой барыш, что, вернувшись в хриетанскую землю (in die Christenheit), я мог бы вести дворянскую жизнь. (88) Но тогда я рассуждал так: так как он [Крукман] остается за рубежом, то ты должен вернуться, подняться выше ты не можешь! Но из-за денег я должен был еще поучиться русскому праву.
Именно: приходит муж моей служанки Анны; ему и ей я доверял все мое имущество, от чего он получал наверное хорошие барыши. В расчете на то, что он сохранит то, что украл у меня, он подал челобитье, будто я хотел его заставить дать на себя кабалу (Hantschrift), как это было тогда в~ обычае. Ибо никто не смел держать слуги [без кабалы]; никто этого и не делал. И каждый слуга должен был дать своему господину кабалу, иначе он не мог быть принятым. Одна [кабала] называлась полной (leipeigen), другая же писалась так: „Я, имя рек, объявляю, что я получил от такого-то деньги; росту будет дано с пяти - один". Если кто-нибудь держит слугу или служанку без кабалы, то они могут свободно обокрасть его и уйти прочь (spazieren gehen) у него на глазах. Если же слуга или служанка дадут на себя кому-либо кабалу, то никто другой не может их принять. [А если примет и] господин уличит его в этом, то дело идет на суд. Если мой кабальный убежит (об.) и пожелает записаться в опричнину в стрельцы, то являюсь я и не даю на то своего согласия.
Не было запрещено записывать в [опричные] стрельцы слуг опричных князей и бояр.
Слуга начал с того, что взял во дворе у одного стрельца в залог за пропитые, но не выплаченные им деньги, кафтан. А стрелец этот убежал. Тогда схватили моего слугу и связанного приволокли на суд. Слугу спросили - чей он? Тот отвечал: „Андрея Володимировича". Немедленно вызвали на суд и меня. И стрелецкий голова [обратившись к боярам] сказал: „На этом дворе убит стрелец. Великий князь не хочет терять своего: у стрельца было золота и денег на 60 рублей. Прикажите ему возвратить эти деньги". -Решение было быстро произнесено, тем более, что на суде был предъявлен и кафтан! Я должен был заплатить. Остальные стрельцы радовались этому и немедля хо-
1 Текст не вполне исправен: начало дела не изложено.
146
•гели взять меня на правеж (vor Recht) и бить меня палками по
ногам. Но бояре сказали: „Не бейте! Оставьте его (89), пока
он не принесет денег". Когда же я положил деньги на стол,
стрелецкий голова заявил, что он ошибся, обвинив меня в такой
незначительной сумме. „Я должен был искать целую тысячу",
сказал он.
После того мой слуга был отпущен и отдан мне. Бояре ска-
зали: „Возьми своего слугу и делай с ним, что хочешь". Так я,
как только пришел к себе на двор, приказал подвесить его
в кладовой за руки. Он же взмолился: „Государь! Отпусти
меня! Я добуду тебе твои деньги". „Ну, хорошо!" отвечал я.
Тогда он взял рубаху и завернул в нее один из моих золо-
ченых кубков. Затем пошел к одному человеку, торговавшему
солодом: говорили, что моя служанка приносила к нему на хра-
нение часть украденных у меня денег. Слуга, придя к нему
в дом, попросил хозяйку взять на хранение его рубаху, а сам
внимательно следил, куда она ее положит. Затем я схватил
моего слугу и повел на суд и просил бояр дать мне целовальни-
ков, будто бы я хорошо знаю, где (об.) находились деньги,
украденные у меня моим слугой. Когда мы подошли к дому, где
была рубаха с золоченым кубком, туда же привели и моего
слугу раздетого до-нага, и водили его по всем углам. Хозяйка
быстро сообразила, в чем дело, кричала и плакала. Как только
в присутствии целовальников слуга нашел рубаху, ее тотчас же
опечатали, этим дело было уже выиграно. Хозяйку схватили и
повели на Судный двор (Richthof). Мне было стыдно, что я по-
клепал напрасно эту женщину: в земщине она была моей бли-
жайшей соседкой; ее первый муж был иконописец (Biltmaler).
„Бояре!" сказал я, „теперь уже поздно начинать дело".
И бояре приказали держать эту женщину в тюрьме, чтобы поста-
вить ее на суд, когда я предъявлю ей обвинение. Тогда судьей
был Дмитрий Пивов. Он был расположен ко мне и охотно по-
пускал тому, что я добываю обратно свои деньги: он хорошо
знал, что стрелецкий голова оговорил меня напрасно и неправдой
получил от меня деньги. Теперь в моей власти было также ото-
брать деньги от другого, но я этого не сделал!
Торговый человек турецкого султана Чилибей (90) должен
был покинуть Москву немедленно (ohne Respitt). И великий
князь приказал, чтобы все его должники заплатили ему свои долги.
Тогда Алексей Басманов просил одолжить ему 50 рублей. Когда
147
я выплачивал ему эти деньги, он принес с собой золотые цепи и хотел оставить их мне в залог. Но я от них отказался. Узнав об этом, сын его Федор, •- тот самый, с которым развратничал великий князь [и] в годы опричнины был первым воеводой против крымского царя, - обратился ко мне по дружески: „В каком уезде твое поместье?". „В Старицком, боярин", ответил я. „Этот уезд, ответил он, отдан теперь мне; не бери с собой Никакого продовольствия: ты будешь есть за моим столом, а твои слуги вместе с моими". Я поблагодарил его, а он продолжал: „ Если ты не хочешь отправляться - я в том волен и, как ты сам знаешь, могу тебя хорошо защитить". Я радостно благодарил его и ушел в веселом настроении. Некоторые из наших насмехались надо мной.