Между тем до хивинского хана дошли слухи о решительном приготовлении русских с трех сторон к походу на Хиву. Хан уже давно ждал прихода русских со стороны Каспийского моря; но он знал также очень хорошо, какие крайние затруднения встречал красноводский отряд, при последней своей рекогносцировке, в перевозочных средствах, и полагал, что он по необходимости обратится за ними на Мангишлак. Поэтому хивинское правительство употребляло все усилия, чтобы не допустить мангишлакских киргиз оказать содействие кавказскому отряду верблюдами. Еще в начале декабря до Ломакина стали доходить темные слухи о том, что будто из Хивы выслано несколько партий разорять киргиз и собирать с них зякет в пользу хана. В половине декабря не осталось никакого сомнения в том, что ханские зякетчи разъезжают по краю для сбора зякета с киргиз в пользу хана, с угрозами адаевцам, если они в январе месяце не внесут хану 4,000 рублей. При чем, как бы во исполнение этой угрозы, Ломакиным получено известие, что хан хивинский выслал уже к Сарыкамышу партию, с целью грабежа.

Находя необходимым противодействовать усилиям этой партии, дабы тем защитить адаевцев, Ломакин признал полезным произвести, в конце февраля, рекогносцировку от Биш-акты к Сарыкамышу войсками мангишлакского отряда, усилив их еще двумя ротами пехоты и двумя сотнями кавалерии. С таким усилением отряда он связывал и успех заготовления необходимого числа верблюдов для красноводского отряда. Эти известия и приведенное заявление Ломакина получены были в Тифлисе 22 января[31], а 24 числа с Мангишлака сообщали, что начальником мангишлакского отряда нанято уже для красноводского отряда 500 верблюдов, что сбор остального числа их он надеется окончить к назначенному сроку, т. е. к 15 февраля, и что 21 января он выступил из форта Александровского с отрядом, имея предположение, по прибытии в горы Каратау, одну сотню от колодцев Тарталы отправить на полуостров Бузачи, пока там будут собираться верблюды; с остальными же войсками (ротою сотнею казаков и двумя орудиями) пройти вдоль Каратау и оттуда на Биш-акты в Киндерли, куда прибыть к 8 февраля, при чем на всем этом пространстве собирать верблюдов. К 8 числу должна придти в Киндерли и сотня с Бузачи. Тогда, двигаясь по береговой дороги, верблюды, под прикрытием двух сотен кавалерии, будут доставлены к 15 февраля к Карабугазскому проливу. На случай, если бы в переправе чрез пролив верблюдов встретилось какое либо затруднение, Ломакин просил, чтобы с 15 февраля у Карабугаза ожидал его прихода пароход с двумя плотами, одним или двумя паровыми барказами для буксирования их и двумя большими канатами. По переправе верблюдов и кавалерии чрез пролив, сотни должны следовать в Красноводск, где и поступят в состав отряда Маркозова, а пароход зайдет в Киндерли, возьмет там роту и два орудия и доставит их в форт Александровский[32].

Не видя из этого донесения особенной необходимости в усилении мангишлакского отряда, собственно с целью обеспечить успех операции по сбору верблюдов, и в виду приказаний главнокомандующего относительно отмены предполагавшейся сначала рекогносцировки от колодцев Биш-акты к Сарыкамышу, князь Святополк-Мирский не нашел возможным разрешить его, тем более, что сведения, полученные Ломакиным о высылке хивинской партии к Сарыкамышу, нельзя было еще считать за вполне достоверные, а действия этой партии к стороне Мангишлака в то время, когда в Хиве, вероятно уже получится известие о выступлении наших войск из Чекишляра и Красноводска, едва ли возможны; кроме того, самостоятельные действия мангишлакского отряда не только не позволили бы отделить из состава его две сотни на усиление войск красноводского отряда, а потребовали бы назначения и перевозки на восточный берег Каспия новых 4 сотен кавалерии. Но, вместе с тем, как для успокоения начавшегося среди мангишлакских киргиз волнения умов, так и в обеспечение полуострова от возможных случайностей, князь Святополк-Мирский нашел необходимым усилить гарнизон Александровского форта одною ротою апшеронского полка и двумя сотнями терского казачьего войска, — последними взамен тех двух сотен, которые, сопровождая добытых на Мангишлаке верблюдов в Красноводск, должны будут затем поступить в состав кавалерии красноводского отряда[33]. Тотчас же были сделаны распоряжения об отправлении в Киндерли, на шкуне общества «Кавказ и Меркурий», одной роты апшеронского полка и просимого полковником Ломакиным, дней на 20, для 240 лошадей, сена (до 1 1/2 тысячи пудов), а в Карабугаз послан военный пароход с баржею и плотами, приспособленными в виде паромов для перевозки верблюдов. Но относительно двух сотен, назначенных на усиление отряда, распоряжение пока не делалось, впредь до получения уведомления от полковника Ломакина — куда их направить[34].

Об отправлении из бакинского порта в Карабугаз последнего годного парохода с баржею, Маркозов, находившийся уже с февраля месяца на острове Ашур-аде, узнал от своего корреспондента в Баку, чрез персидский телеграф. Встречая недостаток в перевозочных средствах для сообщений не только с западным берегом Каспия, но с Красноводском и даже Чекишляра с островом Ашур-аде, он телеграфировал в кавказский штаб 14 февраля: «Делаю все, чтобы обойтись без мангишлакских верблюдов. Тысяча верст, разделяющих нас от Мангишлака и неисправность судов делают невозможным исполнение приказаний помощника главнокомандующего о вступлении в сношение с Ломакиным. 1,500 верблюдов не стоят такого шума и требований. Никаких пароходов, шкун, барказов, плотов — бакинский порт не имеет. Если адмирал[35] что нибудь выделит еще Мангишлаку и не пришлет сюда, то отряд не будет в состоянии выступить. Мы без того бедствуем от недостатка судов. Если такое состояние продолжится, придется отказаться от похода»[36]. Когда получили эту телеграмму, в Тифлис уже пришло из Петербурга подтверждение о том, что, по политическим отношениям к Персии, следует избежать перехода наших войск на левый берег Атрека. «Считаю необходимым предупредить вас, писал начальник кавказского штаба Маркозову, до какой степени дурно посмотрели бы здесь на переход ваш по какому либо случаю чрез Атрек. Переход этот создал бы нам такие затруднения и неприятности, что лучше решиться заплатить сто тысяч лишних за верблюдов, чем употребить хотя самомалейшее насилие для получения их из-за Атрека. Поэтому прошу вас еще и еще раз: постарайтесь избежать перехода чрез Атрек, на сколько хватит ваших сил и уменья, каковы бы ни представлялись по-видимому благоприятные для сего поводы».

Так как в полученной от Маркозова телеграмме в Тифлисе между строк читали, что он не остановится пред переходом персидской границы для добывания верблюдов, а между тем из Петербурга шли заявления совершенно в другом роде, то князь Святополк-Мирский придал обеспечению красноводского отряда верблюдами из Мангишлака в возможно большем числе важное и первостепенное значение. В таком смысле, с пароходом, отъезжавшим с плотами к Карабугазу, и послано полковнику Ломакину приказание. Но опасаясь, чтобы в доставке верблюдов с Мангишлака не вышло какой либо неудачи из-за недостатка энергии местных начальников или недоразумений и различия во взглядах Ломакина и Маркозова, князь Святополк-Мирский нашел нужным принять все зависевшие от него меры для обеспечения успеха этого дела. С этою целью командирован был на восточный берег Каспийского моря, снабженный 30,000 руб., генерального штаба подполковник Филипов, которому предписано: сдав эту сумму Ломакину на расходы по приобретению верблюдов и объяснив ему лично всю важность и необходимость доставки их для красноводского отряда с Мангишлака, отправиться затем к Маркозову, дабы, чрез, подробное выяснение ему дела во всей совокупности, установить между Ломакиным и Маркозовым полное соглашение и необходимую связь в распоряжениях по обеспечению этой доставки верблюдов; повторить Маркозову важное значение, какое придавал князь Святополк-Мирский обеспечению отряда верблюдами со стороны Мангишлака, при известном Маркозову нежелании правительства перехода чрез Атрек, без крайней, неотложной необходимости[37], и наконец просив Маркозова ознакомить его, Филипова, с положением отряда в Чекишляре во всех отношениях, для доклада помощнику главнокомандующего[38].