Рогов успел выстрелить еще раз. Пуля снова остановила зверя, вызвав такой же яростный рев. Медведица заметалась из стороны в сторону, разыскивая врага. Легкий ветерок помог ей по запаху определить местонахождение охотника. Рогов едва успел наполнить патронами магазин и вскинуть карабин, как медведица была уже рядом с ним.

Нарастающий рев разъяренного зверя, грохот винтовки и ответное эхо смешались в один протяжный вопль, внезапно оборвавшийся на последнем выстреле. Среди каменных глыб стоял Рогов с обнаженным в руке ножам. У ног его валялся разряженный карабин, а за ним — убитая медведица.

Безмолвие продолжалось недолго. Неожиданно сверху донесся рев медвежонка и лай Батыра. Рогов бросился собаке на помощь. Вцепившись в горло медвежонка, Батыр крепко держал его. Молодой зверь пытался оказать собаке сопротивление, но силы его покидали, и пока охотник добежал к ним, все было кончено. Батыр отпустил безжизненное тело своей жертвы.

Проводив в тайгу товарищей, Симов в этот же день перетащил в лодку свой скарб и, взяв с собой спиннинг, поплыл вниз по Ингоде. Под перекатами и в затонках за камнями он выбрасывал якорь и останавливался порыбачить. В полдень от тающего в горах снега вода была мутна, и рыба не брала блесну.

За вторым поворотом Ингоды в нее влилась мощным потоком Джила. За ней потянулась живописная панорама ингодинских берегов, покрытых сосновым лесом. Спустившись по реке километров пятнадцать, Симов завел лодку в небольшую бухту, которая соединялась с длинным озером — старой речной протокой. Место оказалось красивым и удобным для табора.

Причалив к берегу под нависшими ивами и кустами черемухи, охотник выгрузил весь свой скарб, а сам поплыл дальше вдоль протоки. Уложив весла и перейдя на корму, он взялся за шест, и лодка бесшумно заскользила по зеркальной глади.

Вокруг виднелись старые затопленные коряжины. Лавируя между ними, Симов услышал впереди несколько сильных всплесков. Всмотревшись в воду, он заметил полуметровый «чурбан», сверху бурый и с боков желтоватый, с темными пестрянками. Это стояла щука. Уткнувшись длинной и приплюснутой мордой в коряжистую колодину под самой поверхностью воды, она неподвижно застыла.

Симов поднял винтовку, но разогнавшаяся лодка спугнула рыбину, и она, всплеснув хвостом, исчезла в глубокой яме. Симов выбросил якорь и тотчас метнул блесну вслед за исчезнувшей щукой.

Через несколько секунд удилище дрогнуло, шнур натянулся и со свистом зачертил по воде. Затрещал тормоз катушки. Рыба ожесточенно сопротивлялась, и рыболову показалось, что на блесну попала добыча необыкновенных размеров. В этот, момент отчаянно метавшаяся щука вместе со шнуром свечкой выскочила из воды и, мелькнув над озерной гладью золотистой лентой, снова плюхнулась в воду.

Убедившись в том, что рыба не превышает двух килограммов, уверенный в прочности полумиллиметровой капроновой лесы, Симов без промедления подтянул щуку к лодке. Она еще сопротивлялась, но все ее попытки уйти под лодку или запутать и оборвать шнур в корягах не удались. Через минуту она безжизненно лежала в лодке. Снова блесна полетела на середину озера. Через час рядом с первой щукой лежали еще четыре.

С заходом солнца Симов вернулся на табор, развел у смолистого пня огонь и подвесил над ним котелки с ухой и чаем. Пень быстро разгорелся и озарил ярким пламенем тальниковую поросль, раздвинув вечерние сумерки. Над табором, совсем близко, перекликаясь мелодичным посвистом, пронесся запоздавший на жировку табунок касаток³. Сделав вираж над старицей реки, утки с шумом пошли на посадку и, усевшись, заплескались на озере. С воды доносились голоса касаток, посвист шилохвостей, а где-то со стороны — надрывистое кряканье одинокой кряквы.

Неожиданно все звуки заглушило сердитое рявканье, похожее на редкий грубый лай собаки. Это на солнцепечную сторону сопки вышел пастись на «ургуй» старый гуран — самец косули. «Гхао-гхао», — сердился гуран, обнаружив в районе своих владений непонятное ему огненное зарево.

Спустя полчаса пламя костра исчезло, и обуглившийся пень, пышащий жаром, перестал тревожить лесных обитателей.

Тени подползали к очагу. Симов прилег на сухой подстилке из «ветоши» и, прислушиваясь, раскуривал трубку. Неожиданно к утиному полосканию и всплескам присоединилось чавканье и чмоканье какого-то крупного животного. Зверь брел береговой кромкой и вскоре подошел совсем близко к табору. Почуяв человека, он замер. Притих и охотник. Безмолвие продолжалось несколько минут, после чего послышались торопливые шлепки бросившегося прочь животного.

Утром на береговой застывшей грязи, где вечером бродил неведомый зверь, стали видны отпечатки тупых копыт неправильной овальной формы. Это были следы старого кабана-одинца.

Пожалев, что напуганный с вечера кабан ушел далеко, Симов обошел бухту и направился к сопкам, где вечером рявкал гуран. Преодолев кочковатое болото, он подошел к закрайку леса и, обернувшись, увидел, как на берег вышли три человека. Люди подошли к его лодке и принялись сталкивать ее в воду. За спинами незнакомцев были котомки, а у двоих — винтовки.

Симов прилег за кочку, навел на пришельцев карабин и приказал оставить лодку. Люди тотчас остановились, внимательно вглядываясь в противоположную кромку болота.

— Положите винтовки! — донеслась к ним новая команда.

Незнакомцы переглянулись, перекинулись между собой несколькими словами и, пригнувшись, бросились в кусты.

Стрелять по кустам было бесцельно. Но время военное, поведение пришельцев подозрительно, и лейтенант решил начать преследование.

Пробираясь лесной опушкой, он попытался перерезать беглецам путь отступления в главный массив тайги. Однако незнакомцы раньше его добрались к лесному мысу, который клином подходил к реке. Здесь отпечатки кованых башмаков протянулись через песчаную поляну и затерялись в лесной чаще.

Дальнейшее преследование казалось невозможным. Но в это время в полукилометре впереди рявкнул гуран.

«Это на них», — подумал Симов и бросился вперед. Вскоре снова показались следы беглецов. Удвоив осторожность, он тихо двинулся вперед. Вскоре послышался сдержанный разговор, а затем, метрах в ста, Симов увидел людей. Они сидели на колодине.

Лейтенант притаился в зарослях молодых сосенок, мысленно выбрал путь незаметного подхода и стал терпеливо ждать удобного момента.

Встревоженный гуран замолк, и беглецы с каждой минутой теряли осторожность. Покурив, они развязали котомки и достали сухари. Один из них с котелком спустился к ключу за водой и, вернувшись, предложил развести огонь. Но его товарищи запротестовали.

Симов стал наступать. Он видел, что винтовки стоят в стороне, и голодные люди заняты дележкой сухарей.

Крадущейся, бесшумной поступью, прикрываясь стволами деревьев, Симов подобрался поближе. Беглецы подняли головы, когда его тень упала на котомки. Один из них бросился к винтовкам, но лейтенант решительным окриком остановил его и угрожающе вскинул к плечу карабин.

Незнакомцы уставились на Симова. Ноги его были завернуты в мешковину и затянуты в звериные моршни. Изодранная и пропитанная кровью старая охотничья шинель перепоясана кушаком из армейской обмотки. Из-под засаленной шапки-ушанки глядело загорелое, давно не бритое, закопченное у костров лицо. Все это, видимо, наводило на них ужас. Пока они рассматривали эту страшную фигуру, Симов подошел к винтовкам и вынул из них затворы.