Глава 12

После того как помогла Эмбер вернуться в дом и спуститься с чердака, я придумала какой-то неопределенный предлог, чтобы оставить ее и поискать Рива.

— Он ушел с Каллаханами, — поведал мне Паркер, менеджер ранчо, когда я нашла его в сарае. Он заправлял квадроцикл. — Они клеймят телят в коровнике на восточном пастбище.

Двери сарая были распахнуты настежь, поэтому я пригляделась и указала ему на одну из тропинок.

— Вот эта? Та, что с северной стороны дома?

— Ага.

Я уже направилась туда, когда он крикнул мне вслед:

— Туда чуть больше километра пути. Если дашь мне минут пятнадцать, чтобы закончить, то я подброшу тебя.

— Через пятнадцать минут я уже буду там. — Я не стала ждать его ответа, испугавшись, что он решит отговорить меня и не дать пойти одной. То, что я собиралась попытаться поговорить с Ривом, пока он работает, уже сама по себе плохая идея. Но я хотя бы могла не втягивать в это Паркера.

И, возможно, прогулка помогла бы немного привести мои мысли в порядок.

Но нет, не помогла. На самом деле, она меня еще больше разволновала. Слишком много эмоций обуревало меня, и только получалось сосредоточиться на одной, как накрывала другая. И никак не представлялось возможным привести их в порядок.

Если начать сначала, то речь пойдет об Эмбер. Спустя столько лет между нами все еще существовала связь. Поэтому мне хотелось дать Эмбер то, что ей было нужно. Но это обязательно должен был быть Рив? Она бросила его. Попрощалась с Саллисом, и не имело значения, ушла ли она потому, что не подходила ему, или потому, что боялась. И не имело значения, сожалела ли она об этом. Эмбер не было рядом, когда я нашла его. Это была честная игра. И даже более того, он выбрал меня. И хотя я тоже была напугана, но готова была принадлежать ему.

Вот только не в том случае, если он мне солгал. И не в том случае, если он предал меня.

И не в том случае, если он выбрал Эмбер.

Он так и не сказал мне, что говорил ей за ужином. Рассказал лишь, что сказал бы, если бы я осталась. Рив уклонился от ответа, потому что не хотел, чтобы я знала, что действительно произошло между ними? Мог ли он сказать ей, что все еще любит, лишь потому, что боялся причинить боль? Или Рив сказал ей правду, и они еще и переспали?

Как бы сильно я ни старалась не думать о таком варианте событий, все равно мыслями вновь и вновь возвращалась к нему. Этот вывод побил, изничтожил все другие варианты, пока не остался единственным. И к тому моменту, как я прошла километр до восточного пастбища, он настолько меня вымотал, что, казалось, в моем теле поселился кто-то другой. Кто-то, кто был преисполнен ярости.

Я была в восточной части ранчо лишь однажды. Рив устроил мне конную прогулку, и мы проезжали мимо этого коровника и окружающих его травянистых полей. В тот день на пастбище паслось лишь несколько голов скота. Было тихо, и в воздухе витал аромат полевых цветов.

Сейчас же здесь царила суматоха и толпилась куча ковбоев, а запах дыма и паленой шерсти был настолько силен, что глаза начали слезиться. Скот был в загоне, где животные ревели и фыркали, когда мужчины на лошадях проезжали через стадо, чтобы согнать телят. За загоном в огромной яме горел костер. Вокруг костра располагалось несколько подготовленных мест для клеймения. В каждом примерно по дюжине мужчин и женщин.

Когда я пробиралась сквозь толпу в поисках Рива, женщина открыла ворота, и появился один из всадников, который тащил за собой на веревке теленка. Он вел животное прямо на меня, и я поспешила убраться с их пути, но столкнулась с одной из женщин. Та злобно посмотрела на меня и прошла мимо. Я шагнула в сторону и врезалась в чей-то локоть, да так сильно, что из легких вышибло весь воздух, и споткнулась о руки сотрудников ранчо, которые, собравшись в круг, прижимали теленка к траве. Я начала падать вперед, прямо на раскаленный кусок железа, когда чьи-то сильные руки схватили меня за предплечья и потянули назад.

— Господи, Эмили, — выдохнул Рив, когда помог мне отойти на безопасное расстояние от места клеймения. — Какого черта ты здесь делаешь? Ты что, хочешь серьезно пострадать?

Я смогла лишь остолбенело моргнуть.

Саллис не стал ждать ответа, а вместо этого прижал меня к себе.

— Все хорошо, — произнес он, будто пытался успокоить скорее даже себя, нежели меня. — Просто... дыши. Сделай пару глубоких вдохов. Ты в порядке.

Я сделала так, как он велел, и тревожно взглянула на развернувшуюся передо мной сцену, от которой Рив меня спас. Одна женщина использовала пистолет для пирсинга, чтобы приделать к уху теленка бирку, а один из мужчин поднес к его мошонке нож. Потом пришел черед раскаленного железа. Я крепко зажмурилась, не желая больше на это смотреть, но все же увидела перед глазами ярко-алое пламя, приближающееся ко мне, и букву V, вместо K. Хотя и понимала, что татуировка Эмбер сделана иным способом, все же это было не менее мерзко.

Я повернулась к Риву, будто желая избавиться от преследовавшей меня картинки.

— Голубоглазка. — Рив провел рукой по моим волосам, пытаясь успокоить.

Звук его голоса вернул меня в реальность, и я вдруг вспомнила, зачем пришла сюда.

Я резко оттолкнула его и обняла себя руками.

— Что не так? — Его голос был полон беспокойства. Саллис, вероятно, просто еще не отошел от того инцидента с моим спасением.

Во мне тоже все еще кипел адреналин, поэтому вместо того, чтобы начать разговор рационально, набросилась на него.

— Ты все еще любишь Эмбер?

— Что прости?

Он меня услышал. Я не сомневалась.

Мы стояли лицом к лицу, достаточно далеко от остальных, поэтому они не могли услышать наш разговор. Разве что несколько слов. И все же мы были не наедине. Рив молча предупредил меня, что выражалось лишь в легком движении бровями. Напомнил, что есть правила и положения, которым я должна следовать. Скандал на публике явно не входил в список дозволенных мне возможностей.

Но мне было глубоко наплевать.

Я повторила вопрос, четко и медленно проговаривая каждое слово:

— Ты все еще любишь Эмбер?

— А ты? — Его слова были так же полны обвинения, как и мои.

Это удивило меня.

— Это не одно и то же.

— Правда? А в чем разница?

Я открыла рот, чтобы ответить, но неожиданно поняла, что не уверена, действительно ли была разница.

И перефразировала вопрос.

— Ты сказал Эмбер о своей любви к ней?

Три секунды, прошедшие между моим вопросом и его ответом, показались мне бесконечно долгими.

А потом, не отрывая от меня взгляда, Рив ответил:

— Да. Сказал.

Когда Эмбер рассказала мне, что Рив сообщил ей о своей любви, я почувствовала себя так, словно падаю в пропасть. Теперь, казалось, что я выцветаю. Будто стала человеком с фотографии, оставленной на солнце на слишком долгое время. И, вроде как, отдельные части фигуры сохранились, но узнать меня стало невозможно. Я больше не была личностью.

И неважно, было ли в его истории что-то еще, или был ли он со мной абсолютно честен. Я просто не могла винить его за чувства к человеку, которого любили все. Даже я. Единственное, что имело значение, это его слова к Эмбер, которых мне так и не посчастливилось услышать. Это я должна была принадлежать ему. Я была той, кто заслуживал эти чувства. Даже несмотря на то, что сама произнести эти слова не могла.

Важно то, что Рив сказал их ей. И это было больно.

Я больше не могла здесь оставаться. Я отвернулась от него и пошла прочь.

— Не убегай от меня! — крикнул он мне вслед.

— Этот разговор окончен! — Крикнула я в ответ, не потрудившись повернуть головы.

Я вновь почувствовала, как он схватил меня за руку, вынуждая остановиться.

— Разговор будет окончен, когда я так скажу. — Грозное предупреждение, которое пронизывало его тон, заставило мое сердце пропустить удар. У меня перехватило дыхание, и я задумалась: понял ли Саллис, что это не только из-за того, что он напугал меня, но и что я огорчена.

Судя по блеску в его глазах — понял.

Я не могла устоять перед этим блеском. Не могла противиться тому, какие чувства он у меня вызывал. Как заставлял буквально шипеть и плавиться, словно от прикосновения того раскаленного железа на коже.

Я вырвала руку из его захвата.

— Я не могу с тобой сейчас говорить.

Рив снова схватил меня, но на этот раз за оба запястья.

— Тебе не нужно ничего говорить. Просто выслушай меня.

Слушать было еще хуже. Он либо скажет что-то, что я не хочу слышать, либо, что еще хуже, скажет что-то, что мечтаю услышать. Поэтому я изо всех сил пыталась освободиться.

— Перестань со мной бороться. — Рив лишь усилил хватку.

Но я была полна безумной решимости. Отчаяния. Я слишком многое поставила на кон, и, несмотря на то, что Саллис всегда одолевал меня, была настроена хотя бы помучать его.

Однако даже огромное количество присутствующих здесь людей не смутили Рива, и тот не побоялся меня удерживать. Я подняла руку и развернулась так, что оказалась спиной к нему с зажатыми за спиной запястьями.

— Господи, Эмили, иногда мне хочется схватить тебя, прижать и связать, как одного из телят. — Рив с ворчанием прижал мою спину к своей груди и обнял меня. Я оказалась словно в смирительной рубашке.

И еще раз попыталась выбраться, но все без толку. Он поймал меня.

Во всех смыслах. И хотя я была расстроена, его объятия вызвали на душе приятное тепло, и мне стало так легко. И то, как Рив победил меня, вызывало желание сдаться.

Да, он поймал меня.

— Ты закончила?

Я вздохнула, но перестала бороться. С ним, по крайней мере. С собой все еще продолжала. Все еще боролась со своими желаниями.

— Хорошо, — сказал он, щекоча дыханием мое ухо. Слава Богу, рукава моей кофты были длинными, и Саллис не увидел пробежавших по коже мурашек.

— А теперь вот что. — Рив перехватил меня поудобнее, и, клянусь, я почувствовала, как затвердел у моей попки его член. — Да. Я сказал ей, что любил ее. Сказал, что любил ее, но теперь все изменилось.