Все изменилось. Все изменилось, когда он сказал ей те слова. И говорить мне об этом, когда он возбужден рядом со мной? Это было нечестно и несправедливо.

Мгновение он молчал, будто ждал, что его слова и то, как его тело на меня реагировало, произведут на меня какой-то эффект.

Когда я не ответила, он раздраженно вздохнул и отпустил меня.

Я отклонилась вперед, но сумела удержаться на ногах. Меня бесило и то, что он удерживал меня, и то, что отпустил. А еще меня бесило, что это бесило меня. Я подумала о том, чтобы снова сбежать, но был ли в этом смысл?

Так что я так и осталась стоять. Спиной к Риву, потирая запястья. Он так сильно сжимал их, что они покраснели.

— Я сказал ей, что уже не тот мужчина, от которого она ушла, Эмили. — В его тоне был едва заметный намек на отчаяние. — И что она не может вернуться и ждать, что все будет точно, как прежде.

Я откинула голову назад и с трудом сдержала всхлип. Если бы это было все, что он сказал. Если бы он не говорил ей ту часть про любовь, может, она бы и поняла его правильно.

Но есть что-то такое магическое в этом слове из шести букв. Оно может затмить все остальное. Так как можно винить ее, если она услышала лишь это? Кто мог винить меня в том, что я ясно ощущала недостаток этих шести букв, когда Рив обращался ко мне?

Я повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Что еще?

Он покачал головой.

— Это все. Больше я ничего не говорил. — Выражение его лица говорило громче всяких слов. Оно было открытым. Это, наверное, самое искреннее, что я видела за все время. И даже если Рив молчал, его взгляд умолял меня вспомнить, что, по-своему, но он сказал мне, что любит меня. Это могло тронуть меня. Но я не позволила себе.

Эмбер тоже открылась мне сегодня. И меня тронут либо ее слова, либо его. Будто перетягивание каната с моей симпатией. Кто мог посильнее надавить на струны моей души? Мне придется выбрать. Но я не хотела выбирать между ними.

Проще просто злиться.

— Что ж, поздравляю, — произнесла я. Сарказм так и сочился из моих уст. — Ты заварил эту кашу.

Он напрягся и кивнул головой в мою сторону.

— С чего именно ты взяла, что я заварил кашу?

— Ты дал ей надежду! — Позади Рива несколько сотрудников ранчо с интересом наблюдали за нашим спором.

Саллис сосредоточился на мне, явно не замечая никого вокруг.

— Я считаю, что был достаточно прямолинеен.

— Достаточно прямолинеен — это если бы ты сказал ей, что хочешь меня. — Это Рив должен был принять решение. Не я. Я не могла.

И не стану.

— После того как ты совершенно ясно сказала, что хочешь рассказать ей обо всем сама? — Рив поднял глаза к небу. — Боже, Эмили. Я облажался, если не промолчал, и облажался, если промолчал. С тобой невозможно выиграть.

Мне нечего было сказать в ответ, потому что он был прав — выиграть было нельзя. Кто-то все равно проиграет, и для меня было невыносимо, что это могла оказаться я.

Скрестив руки на груди, я заставила себя говорить, несмотря на застрявший комок в горле.

— Не смей переводить стрелки на меня.

Рив шагнул ближе и теперь практически нависал надо мной.

— Почему нет, Эмили? Потому что ты не можешь справиться со своей частью вины? Потому что ты, как обычно, предпочла бы, чтобы все шло своим чередом, вместо того, чтобы действовать. Не хочется брать на себя ответственность за последствия?

Его слова добили меня своей правдивостью.

— Это жестоко. — Моя губа задрожала от ярости. Я обвиняющим жестом ткнула пальцем ему в грудь. — Это ты так хочешь меня. Чтобы я подчинялась и слушалась. А когда делаю, как ты хочешь, обвиняешь меня в бездействии?

Рив улыбнулся.

— И именно так ты хочешь меня, не так ли?

Надо отдать ему должное — он не смог сдержать улыбку, будто подозревал, что зашел слишком далеко.

Но так ли оно на самом деле? Или просто Саллис попал в точку? Именно поэтому мужчины, подобные ему, представляли для меня опасность. Ведь я хотела, чтобы они были таковыми. И когда так и оказывалось, было больно.

Забавно, что тогда я хотела их еще больше.

— Нет, — ответила я, впервые сама принимая решение. Единственное возможное. — Я не хочу всего этого. Все кончено.

— Ничего не кончено, — сказал Рив, но я уже отвернулась.

Он бы, наверное, вновь пошел за мной, вот только к нам на одном из квадроциклов подъехал Паркер. И он явно был чем-то расстроен.

Взгляд Рива метался между мной и менеджером ранчо, будто он не мог решить, с кем из нас разбираться в первую очередь.

— Разговор не окончен, Эмили, — наконец, произнес он и повернулся к Паркеру. — Что случилось?

— Ты нужен в доме. — Паркер бросил взгляд на меня, будто сомневаясь, продолжать ли говорить в моем присутствии.

Я тут же предположила худшее.

— Что-то с Эмбер?

Саллис приподнял бровь, вторя моему вопросу.

— Не уверен. Пойдемте со мной, сами посмотрите.

Паркер обрисовал ситуацию расплывчато, но в сочетании с его выражением лица волосы на моем затылке встали дыбом. Рив тоже пришел в себя. Он трусцой подбежал к одному из квадроциклов, припаркованных рядом с загоном. Я повернулась к Паркеру, чтобы попросить его подвезти меня, но тот уже ехал по направлению к дому.

Вот черт. Мне вновь предстояла пятнадцатиминутная прогулка.

Но Саллис подъехал ко мне. Он не смотрел мне в глаза.

— Едешь?

Я забралась позади него на квадроцикл, слишком беспокоясь об Эмбер, чтобы думать о том, что разорвала наши отношения. А именно это я и имела тогда в виду. Но уже засомневалась в решении, когда обхватила его руками и плотно прижалась своим телом к его твердой спине. Я не была уверена, что когда-нибудь смогу забыть его.

Мы подъехали за Паркером к сараю, где, как я предполагала, должны были парковаться все квадроциклы. Но тот остановился, а не въехал в сарай. И только тогда я заметила у открытых дверей охрану, явно заинтересованную чем-то, что находилось внутри.

Я соскочила с транспорта, как только Рив заглушил мотор, но позволила ему идти первым. Я шла в двух шагах позади от него, пока он обходил дверь. Внезапно, Рив остановился, и мне пришлось отойти в сторону, чтобы увидеть что-нибудь из-за его спины.

Там был Джо, и он стоял на коленях на полу. Рядом с ним был еще один охранник, а между ними лежал Дженкинс. Его морда была в рвоте, а взгляд остекленевший и безжизненный, будто кукольный. Мне понадобилась секунда, чтобы осознать, что он мертв.

Однако я не была брезгливой женщиной, и не его обмякшее тело заставило меня затаить дыхание. А слово, что было написано красными буквами на его боку: МОЯ.

Было в этом что-то ужасающее, и не только мертвая собака. Подозреваю, что эта надпись произвела бы тот же эффект, если бы пес был еще жив. И мне стало любопытно, была ли смерть Дженкинса сама по себе посланием? Или на тело неподвижного животного просто проще было нанести краску?

И если его смерть была посланием...

Я поежилась и осторожно шагнула поближе к Риву. Вместе мы или нет, но с ним было безопаснее. Иронично, учитывая, как часто он до смерти меня пугал.

— Он умер совсем недавно, — сообщил Джо Риву. И если я, конечно, не придумываю, он избегал зрительного контакта со мной. — Тело еще теплое.

— Антифриз? — спросил Рив.

— Обычно требуется несколько дней, чтобы он подействовал на почки. Может, хлороформ?

Паркер был угрюм, хотя и пытался это скрыть.

— Я кормил его на рассвете, и он был в полном порядке.

Я и забыла, что Паркеру нравился Дженкинс. Работая на ранчо, он часто имел дело со смертью животных. Наверное, мужчина действительно привязался к этой собаке, раз был так расстроен.

Честно говоря, мне тоже было не по себе, особенно учитывая остальные эмоции. Все происходило слишком быстро.

— Я видела его буквально двадцать минут назад.

Второй охранник, тот, что сидел с Джо, встал и обратился ко мне.

— Он вел себя странно? Испытывал жажду или дергался, как в конвульсиях?

Я попыталась вспомнить, видела ли что-то необычное.

— Не знаю. Я была слишком далеко, но почти уверена, что на его шерсти не было ничего написано. Эмбер была с ним. Думаю, она сказала бы, если бы он вел себя странно.

— Хотя, вообще-то, — добавила я, чувствуя себя так, будто создаю Эмбер неприятности, — с ней был кто-то еще. Бадди — только это я знаю. Думаю, он один из Каллаханов.

По-прежнему не было ничего, что могло бы подтвердить мои опасения касательно этого Бадди, но шестое чувство подсказывало, что он способен убить беззащитное животное.

Рив и Паркер переглянулись.

— Что кто-то вообще мог делать здесь в день клеймения? — спросил Паркер босса. — Я говорил: подозрительно, что в этом году появилось так много новеньких ребят. А ты назвал меня параноиком.

— Давай не будем делать поспешных выводов. Есть способы попасть на эту землю, не проходя через главные ворота. Это мог быть кто угодно. — Рив сказал «кто угодно» так, будто имел в виду кого-то конкретного. Кого-то, кого вообще не было на ранчо.

Он указал на надпись на теле Дженкинса.

— Если даже это и сделал Бадди, то он лишь сообщник.

По моей коже побежали мурашки, и появилось то жуткое чувство, будто за мной следили.

Рив кивнул одному из охранников. Тот достал телефон и сделал звонок.

— Да, — сказал он, даже не потрудившись отойти в сторону, — нам нужна полная информация обо всех людях из Каллахана, особенно о человеке по имени Бадди. Это единственное имя, которое у нас есть. И то, очевидно, кличка. Все камеры видеонаблюдения, настроенные на сарай и окружающую его местность нужно просмотреть. Запись нужно просмотреть примерно с девяти часов. Если увидите собаку, дайте знать.

— Единственная камера здесь расположена на самом сарае, — сказал Паркер. Желваки его ходили ходуном и, казалось, он мечтал сейчас закурить сигаретку. — Камер, следящих за деревьями позади него, нет.

Выражение лица Рива оставалось сосредоточенным.

— Возможно, нам повезет. Сможем хотя бы отмести некоторые предположения.

Паркер устало потер рукой шею и повернулся к Риву.