— Мы же интеллигентные люди, — туманно ответила кассирша. — Главное, что работа ваша налицо. Льем из пустого в порожнее, так? И макулатуру в папочках копим. Дайте-ка я взгляну, что вы там наподшивали.

Петров соколом упал на груду папок.

— Не надо, Варвара Семеновна, — взмолился он, потея. — Вы меня там, в универсаме, превратно поняли. Я просто удивлялся: почему на такой громаднющий магазин только два кассира?

— А вот это совсем иная постановка вопроса. Информирую по существу: одна кассирша с маленьким сидит, в ясли никак не устроит, а две враз в декрет ушли, как сговорились. Вот идите к нам работать, была бы реальная помощь, без критиканства.

Петров ненатурально засмеялся:

— Кассиршей, что ли?

— А что такого? Кассирша, кассир — какая разница? Был бы результат. А сейчас чисто мужских или женских профессий нету, в мире все смешалось. Вон в квартале от нас гастроном, так там девушка мясником устроилась. Одни очки да ногти, а больше и смотреть не на что. Такие библиотекаршами раньше работали либо смотрителями в музеях изобразительных искусств, а эта топором по говяжьей туше: хэк, хэк! Вмиг разделает. Тут тебе края, тут тебе грудинка. Вот нашел же человек призвание.

— Ей-богу, пойду к вам! — загорелся Петров. — У вас и коллектив, я заметил, дружный. Ну и там иногда, глядишь, колбаски твердокопченой или другого чего...

Варвара сделала непроницаемое лицо. Петров торопливо добавил:

— Изредка, я хочу сказать. Да это не главное, не в этом красота жизни. Вы представить себе не можете, как мне здесь обрыдло, за столом моим обшарпанным! Оптимальные размеры... Бумажки мусолим, ах, как вы правы! А справлюсь я, на аппарате-то?

— Справитесь... Самое трудное — руки от краски вечером отмыть, — заверила Варвара. — А так в два дня обучу вас. В общем, не волыньте-ка, пишите заявление, я отнесу.

— И в декрет я не собираюсь, — увлеченно сказал Петров, доставая чистый лист бумаги.

Тридцать первого марта зав сказал заму:

— Напомните всем, что завтра мы переходим на летнее время. Часы переводим на час позже. А то начнется всякое: забыли, не поняли. Знаю я. Вот — чтобы никаких опозданий.

— Хорошо, — сказал зам. — А вопрос можно?

— Какой еще вопрос? — нахмурился зав.

— Если переводим часы на час позже, — сказал зам, — значит, на час позже и приходим на работу. Какие же могут быть опоздания?

Зав улыбнулся:

— Наоборот: часы на час позже — значит, время на час раньше. Ясно?

— Нет, — задумался зам, — ведь часы определяют время. Выходит, если на часах — девять, то по времени — еще восемь, так, что ли?

— По-старому восемь. А по-новому девять.

— Я и говорю. Выходит, по-новому — на час позже.

— Погодите, как же? Вы встаете в семь, а завтра это уже не семь, а восемь. Получается, что вы проспали. И надо вставать не в семь, а в шесть.

— Как в шесть?

— Да. По-летнему. А по-зимнему это будет семь.

— Ну, — попытался понять зам. — А как же служба точного времени? В Пулкове, где-то глубоко под землей, чтоб помех не было, есть самые точные часы. Они на долю секунды не имеют права соврать. На долю! А мы — бах! — и на целый час их поправляем. Так же нельзя, наверное. Тогда что же получается? Захотели — на час переставили время, захотели — на двадцать лет. В принципе ведь это то же самое?

— То, да не то, — попытался возразить зав.

— То! В принципе — то! непреклонно сказал зам. — Вот давайте переставим время назад на двадцать лет. Тогда я кончу школу и подам на медицинский. Я всегда мечтал хирургом быть, да вот не вышло. Женился рано. А если по второму разу прокрутить — я жениться погожу. Сначала — институт.

— Кончайте мистику! — воскликнул зав. — Дважды жить никому не дозволено. Летний час мы прибавляем условно, как бы взаймы. Первого апреля взяли, первого октября отдали. Проведем аналогию: завтра я у вас взаймы возьму сто рублей, а в октябре отдам. Вот каждый и останется при своем.

— До октября не могу, — вздохнул зам. — Мне за дачу платить. До получки — пожалуйста.

— Да не надо мне! — крикнул зав. — Аналогия же. Мы же о времени рассуждаем.

— Ах, да, конечно, — спохватился зам и задумался. Потом жалобно сказал:

— Воля ваша, конечно, вы начальник. Вы мне можете приказать и всему коллективу тоже. Но ведь солнцу-то вы приказать не можете вставать на час раньше. Солнце вас не послушается.

— И не замахиваюсь я на солнце! Я же только стрелочки на часах передвигаю. Просто летом раньше рассветает, и для экономии электричества все договорились вставать на час раньше. И соответственно раньше ложиться.

— Но ведь летом и темнеет позже, — сказал зам. — И придется при солнце ложиться.

— А вам жалко? — спросил зав. — А чего ее ждать, темноту? В темноте нехорошее творится. Хулиганство, дорожные происшествия, излишняя любовь.

— Так тогда, может, проще сделать так, чтобы и летом и зимой одинаково было? — предложил зам. — Очень уж сейчас неудобно: бывает, в июне сидишь-сидишь, а все не смеркается. Пересидишь свое, а утром рано— на службу. Да еще вы час отнимаете. Когда же спать-то?

— Как же вы уравняете лето с зимой?

— Да по вашему же принципу: летом отобрать несколько светлых часов как бы взаймы. А зимой отдать, чтобы так на так вышло.

— Но солнцу-то не прикажешь!

— Солнце не трогать. А издать приказ, чтобы зимние полчаса считать за час. А летом — наоборот.

— Ну! — с изумлением сказал зав. — Ну и ну!

— Летние сутки считать по восемнадцать часов, — продолжал зам, — а зимние...

— Стоп! — отчаянно крикнул зав. — Я просьбу отменяю: вы сотрудникам ничего не объясняйте, я им сам скажу.

— Хорошо, — согласился зам. — А мне-то как завтра приходить, в восемь или в девять?

— В восемь, пожалуй, — неуверенно сказал зав. — Или нет, в девять, но по переведенным часам. Или нет, лучше завтра не приходите вообще. Да! Вы ведь, помнится, в отпуск хотели? Вот и отлично, идите-ка в отпуск с завтрашнего числа. Пишите заявление.

— Спасибо, — сказал зам. — А после отпуска во сколько приходить?

Смирнов позвонил, и дверь стремительно распахнулась, как будто за ним следили в замочную скважину. Он увидел чистенькую, сдобную старушку. От нее веяло положительностью. Таких старушек неутомимо разыскивают режиссеры детских фильмов на роли добрых бабушек.

— Извините, — сказал Смирнов. — Здравствуйте. Извините.

— Ах, да вы весь мокрый! — воскликнула бабуся. — Проходите, проходите.

Смирнов неловко прошел в коридор.

— В том-то и дело, — пробормотал он. — И откуда только этот ливень взялся?

Мечта режиссеров захлопотала, заворковала, засеменила вокруг гостя.

— Пиджак снимайте, я его сейчас в ванную, на батарею. Пока мы с вами тары-бары, он и подсохнет. Туфли тоже снимайте, вот шлепанцы. Так и простудиться недолго.

— Ну, — подтвердил Смирнов. — Я ведь только что отгрипповал. У вас таблетки не найдется?

Он снял дымящийся пиджак и поежился.

— Ерунда! — сказала бабуся. — Вам согреться надо. Я сейчас чаю с медом.

— На такое не рассчитывал. — благодарно сказал Смирнов.

Бабуся укатилась на кухню и через минуту бодро возвестила:

— Милости прошу сюда!

Смирнов прошлепал к ней. Чай уже был налит в толстую солдатскую кружку. В розетке, благоухая, белел мед.

— Пейте, — лучилась бабуся. — Кстати, кухню посмотрите. Хороша, а? Восемь метров. Ну, — семь девяносто, неважно. Зато квадратная, удобно.

— Благодать. Ожил, — громоздко встав, поклонился Смирнов.