Неожиданная покладистость Цедербаума насторожила Петра. Было в ней что-то нелогичное, искусственное. Неужели Юлий Осипович упорствовал прежде лишь для того, чтобы не допустить объединительного собрания с участием рабочих организаторов, и теперь, когда дело сделано, ему нет причины стоять на своем?

«Нет-нет, — отогнал эту мысль Петр. — Не следует думать о людях хуже, чем они есть».

Словно почувствовав сомнение Петра и остальных «стариков», Цедербаум поспешил добавить:

— Коль скоро наше объединение не может быть сугубо платоническим, предлагаю обговорить точные обязанности и ответственность друг перед другом. Естественно, с последующим участием рабочих передовиков. И для их пользы!

— Это другое дело, — облегченно вздохнул Сильвин, лишь накануне собрания возвратившийся из Гундуровки; лицо его потемнело от загара, брови выгорели, плечи налились силой.

— В таком случае, — сказал Ульянов, — перейдем к структуре объединения. Здесь уже наметились определенные положения. Суть их — специализация отдельпых кружков и лиц на отдельных функциях работы. Я имею в виду распределение обязанностей по таким категориям, как организация рабочих групп, агитация, распространение книжной и листковой литературы, издательская и литературная деятельность, сбор денег, хранение, явки, сношения как в стране, так и за ее пределами, естественно, охранные действия — выявление провокаторов, шпионов и многое другое…

— А не раздробит ли это нас на кусочки? — засомневался Гофман.

— Непременно раздробит, — подтвердил Ульянов. — Но именно в раздробленности мы обретем силу и стройность как организация. Это закон роста. Еще вчера каждый из нас вынужден был вести много дел одновременно. Сегодня такой необходимости нет — наши ряды пополнились. Обдуманность, совершенная постановка работы по звеньям — вот что необходимо сейчас! В каждом звене — свой ограниченный круг лиц, свои задачи. Сношения между ними минимальные. В случае провала пострадают звенья, а не вся организация. Далее, всю работу звеньев мы решили строить не вообще, а по районам. У нас уже намечены три районных комитета руководителей. Их роль крайне велика. Они берут на себя обязанности посредников и даже преимущественно передатчиков между заводами и организацией. В дальнейшем на их плечи ляжет подготовка демонстраций или восстания. Встречу комитетов разумнее всего проводить не более раза в месяц…

— Каков же ныне состав районных комитетов? — довольно бесцеремонно перебил его Тренюхин.

— Я полагал обрисовать сначала общие контуры, — терпеливо ответил Ульянов. — Но могу сказать и о принятых решениях. Один из комитетов ведет работу за Нарвской и Московской заставами, по Обводному каналу — с опорой на кружки Путиловского завода. Работа этого комитета строится вокруг присутствующих здесь Петра Кузьмича Запорожца, Аполлинарии Александровны Якубовой и представителя распорядительного центра Василия Васильевича Старкова. Район Невской заставы и Колпино группируется вокруг Надежды Константиновны Крупской, которая сегодня отсутствует, Александра Леонтьевича Малченко и представителя распорядительного центра Глеба Максимилиановича Кржижановского. И наконец, Заречный комитет — Анатолий Александрович Ванеев, Михаил Александрович Сильвин, Зинаида Павловна Невзорова… Само собой, после сегодняшнего собрания во все комитеты добавятся новые товарищи.

— Насколько я понял, в Заречном комитете нет представителя от центра? — обвел собравшихся вопрошающим взглядом Ляховский. — Вероятно, это недосмотр.

— А зачем непременно подгонять комитеты под центр? — возразил ему Петр.

— Не подгонять, а соотносить.

— Но соотносить надо с живой работой, а не со схемой!

— Тем не менее после сегодняшнего собрания новые товарищи должны добавиться не только в районные комитеты, но и в распорядительный центр. Одно тесно связано с другим. Заречный комитет дает нам повод говорить об этом. Пропорции нашего союза — тоже.

— Правильно! — неожиданно поддержал его Малченко. — В центре должны быть не только представители всех районных комитетов и общий руководитель, но и координатор чисто организационной работы, — при этом он невольно посмотрел на Радченко.

— К чему координатор, если есть общий руководитель? — удивился Сильвин, не участвовавший в сентябрьском собрании группы и потому не понявший смысл этого взгляда. — Мне кажется, с расширением центра спешить нет случая. С обязанностями он вполне справляется. Вот если дела усложнятся, тогда другое дело. Поговорим лучше о координации усилий районных комитетов и центра. Тут мне не все ясно. Если встречаться не более раза в месяц, то мы можем уподобиться русским княжествам в пору монгольского ига.

Чересчур смелое и неожиданное сравнение вызвало улыбки.

— Не более раза в месяц будут собираться районпые руководители, — объяснил Ульянов. — А вот с центром ям предстоит иметь дело постоянно — каждую неделю. И здесь нам необходимо добиваться полной отчетности и согласованности.

— И то ж тогда буде? — подал наконец голос Степан Радченко. — Другое иго? — Он подождал, пока смысл сказанного дойдет до присутствующих. — По этому вопросу у меня особое мнение. Его поддерживают и некоторые другие товарищи. Я полномочен заявить протест… До сих пор все мы были в тесном товариществе. Структура, которую вносит Владимир Ильич, поделит нас… нет, вже поделила!., на распорядителей и исполнителей. Так? О полной отчетности вы сами слышали. Що це коли не акт подчинения одних другим? Доверие надо крепить равенством, а где тут равенство, когда у районных комитетов в руках маленькая власть, а большая — в руках тройки?!

«Что ты делаешь, Степан?! — хотелось крикнуть Петру. — Зачем же ты разрушаешь наше единство в глазах группы Цедербаума? Ведь они только этого и ждут…»

И правда, Ляховский тотчас горячо поддержал Радченко:

— В доводах Степана Ивановича есть немалая доля правды. Не засушит ли крайне суровый регламент живых товарищеских связей? Не создаст ли диктатуру вождей?

Петра охватило злое возбуждение.

— Не создаст! — бросил он. — Дело надо делать! Ради него мы собрались, ему и должны подчиниться. Диктатуре дела… Лично я готов быть исполнителем на любом месте, где потребуется, видно меня или нет. С любым регламентом!

— И я тоже, — поддержал его Ванеев.

— И я! — воскликнул Сильвин.

— И я, — с ученическим прилежанием подняла руку Невзорова.

— Думаю, Петр Кузьмич выразил общие чувства, — сцепив гребешки пальцев, сказал Цедербаум. — Каждый из нас готов жертзовать личным во имя целей, которые мы ставим. Иначе и быть не может. Но диктатуру любого дела берут на себя люди. И поскольку мы обсуждаем сегодня принципы нашего союза, то вопрос об исполнительности каждого не исключает вопроса о демократии.

— Да поймите вы… — с трудом сдерживая горячность, снова заговорил Ульянов. — Сделав один шаг, надо делать и другой, и третий! Иначе мы скатимся к первобытному демократизму. Наши российские условия таковы, что никакая организация в них не выживет, если она будет руководствоваться только уравнительными соображениями. Следует думать прежде всего о потребностях дела. А они не просто указывают путь к полной централизации, они вопиют о ней!.. Да, доверие нужно крепить равенством. В этом я со Степаном Ивановичем премного согласен. Но согласен я с ним в другом: любая власть, маленькая или большая, не дает равенства, если она только власть. Мы же строим свои отношения не на власти, а на согласованности, на единых стремлениях и усилиях. Речь идет не о крушении нашего товарищества, а, напротив, о его усилении. Я бы сказал, о партийности. Без нее мертва любая организационная структура…

Ульянов говорил бурно. Чувствовалось, что он задет нелепым протестом Радченко. Но, как всегда в таких случаях, Владимир Ильич не просто отстаивал свою позицию, он еще и развивал ее.

Петр старался не упустить ни одного слова, ни одного поворота мысли Старика. Он чувствовал его правоту, а еще острее — искренность.