Но хотя британский лев теперь нередко машет хвостом перед теми, на кого недавно грозно рычал, он отнюдь не спешит уходить из кенийских джунглей, раскаленной Сахары, нагорий Шри Ланки — там есть чем поживиться!

Питер Катьявиви не спал. Он лежал с закрытыми глазами, а мысли блуждали в прошлом.

Южноафриканская охранка повально арестовывает его товарищей. Он скрывается, переезжает с места на место, но постоянно в тревоге: сейчас придут за ним. Тогда, четырнадцать лет назад, у него и началась бессонница…

Мрачное кирпичное здание — тюрьма. Холодные стены, от которых несет сыростью. В этой камере, прикованный цепью к четырем заключенным, он провел два года…

Воспоминания сменяют друг друга. Лагос, учеба в нигерийском университете. Возвращение на родину. Он становится одним из руководителей СВАПО[11]. Включается в борьбу, но вскоре получает приказ — открыть в Лондоне первое в Западной Европе представительство СВАПО.

Питер пытался возражать:

— Мои товарищи воюют на фронте, героически гибнут, а я уеду за тридевять земель!

В ответ услышал:

— Тебе поручено важное дело. А что касается фронта, то он и в Лондоне.

Катьявиви не поверил, решил — утешают. Однако сам убедился в справедливости этих слов.

Восемь лет он трудился в Англии, рассказывая правду о трагической судьбе своей страны. В Намибии, лежащей на юго-западе Африки, хозяйничает ЮАР. Африканцы работают на белых господ батраками, посыльными, чистильщиками обуви…

Однажды раздался скрип входной двери. Спустя секунду — дала себя знать выработанная в подполье реакция — Питер осторожно ступал по ковру. Распахнул занавеску, отделяющую прихожую от спальни, и увидел мужчину с отмычкой в руках. Застигнутый врасплох, взломщик бросился к двери.

— Возможно, он хотел меня убить, — Питер слегка заикается. — Мне не раз пытались заткнуть рот. Подкладывали в машину бомбу, по счастливой случайности она взорвалась раньше, чем я сел за руль. Я знаю, кто организовывал эти бандитские акции — южноафриканская охранка. Помните Морриса?

Это имя известно в Англии. Хотя Майкл Моррис старался держаться незаметно.

— Внешность у него была заурядная, одежда неброская. И номер снимал средний, — вспоминал позже портье отеля, где остановился гость.

Однажды, вооружившись фотокамерой «Кэнон» и телеобъективом, Моррис отправился на прогулку по столице. Спустя полчаса он добрался до посольства ЮАР. Там проходил митинг протеста против режима апартеида. И иностранец забегал по площади, защелкал фотоаппаратом.

Причина его суетливости стала ясна, когда одна из участниц митинга закричала, показывая на «туриста»:

— Это шпион! Остерегайтесь его!

Газеты опубликовали рассказ женщины. Она училась в университете в Кейптауне, где и познакомилась с Моррисом. Майкл участвовал в собраниях студентов, приходил в общежитие.

Представлялся как бывший студент, ныне художник. А когда полиция арестовала учащихся — противников расизма, то главным свидетелем обвинения на суде выступил Моррис. Оказалось, что «художник» работает на ДОНС — департамент национальной безопасности ЮАР, а попросту секретную службу.

— Это страшный человек, — сказала женщина. — Чтобы добыть информацию, он готов пойти на что угодно. Я даже боюсь называть свое имя, настолько он опасен.

Морриса разоблачили. Правда, он успел побывать в университетах Лондона, Манчестера и Йорка — составлял там досье на иммигрантов из ЮАР. Спустя месяц после приезда в Англию, Моррис убрался восвояси.

Но по-прежнему шпионская сеть Претории раскинута по Британским островам. Особенно активны агенты ДОНС в Лондоне: именно здесь много организаций, объявленных вне закона в ЮАР, здесь живут и южноафриканские коммунисты, вынужденные покинуть свою родину.

Долгое время шпионской сетью руководил Джон Смит. В прошлом он занимал высокий пост в южнородезийской полиции. Обосновавшись в Англии, Смит возглавил Деловое информационное агентство — прикрытие для штаб-квартиры ДОНС.

…На следующее утро после ночного вторжения Катьявиви обратился в полицию. Три часа он ждал, пока его примут. Наконец с ним соблаговолили поговорить. Едва Питер начал рассказ, как сержант перебил:

— Мы вряд ли сможем вам помочь.

— Но кто защитит меня в Англии от преступников, если не полиция?!

Сержант лишь ухмыльнулся в ответ.

Среди тех, кто ворвался в Лондоне в квартиру южноафриканского патриота Алекса Мумбариса, были помимо агентов ЮАР сотрудники «Сикрет интеллидженс сервис». Сам Мумбарис находился в тюрьме в Претории по обвинению в террористической деятельности. Налетчики искали документы для открывающегося в ЮАР процесса над борцами против расизма.

Незадолго до этого из лондонской штаб-квартиры «Движения против апартеида» было похищено досье с адресами и номерами телефонов членов организации. В грабеже участвовали джеймсы бонды обоих государств.

Газеты сообщали, что министерству внутренних дел и уголовной полиции Англии известны и имена южноафриканских агентов, и их планы. Однако не было случая, чтобы шпионов привлекли к ответственности или выслали из страны. Более того: «Сикрет интеллидженс сервис» снабжал Майкла Морриса дополнительными материалами на иммигрантов из ЮАР.

Чем это объясняется?

Три миллиарда фунтов стерлингов вложили британские монополии в экономику ЮАР. Южноафриканскому рабочему платят чуть ли не в десять раз меньше, чем английскому, и владельцы компаний получают такие барыши, которые и не снились им дома.

Лондон расхищает также несметные сокровища Намибии: алмазы, уран, серебро, медь, каракуль. Про Намибию не зря говорят, что она находится в руках ЮАР, но в кармане западных монополий.

Своими природными ресурсами Британия никогда не обходилась, однако раньше ее выручали колонии. Теперь же страны юга Африки — одна из немногих оставшихся «отдушин», и Лондон судорожно за них цепляется. Как и за Фолклендские острова.

…Под грохот фанфар отчаливает от берега грозная армада. Какие пышные имена на стальных боках ее кораблей: «Бесстрашный», «Непобедимый», «Готовность»! Напутствуя их, глава правительства прославляет железную волю королевы. На толпы провожающих обрушиваются потоки конфетти. А кто это приветственно машет рукой с борта фрегата, неужели сын королевы? Он самый, принц собственной персоной отправляется в плавание, чтобы, согласно заявлению Букингемского дворца, «выполнить свой долг».

Это хроника событий не 1816-го, а 1982 года. Военные корабли, на одном из которых отплыл принц Эндрю, двинулись защищать Фолклендские (Мальвинские) острова от высадившихся там аргентинских войск.

Миллионы англичан удивлялись и даже негодовали: зачем? Они толком и не слышали о затерянных в Южной Атлантике островах, которые, оказывается, уже полтора века британская колония.

Забота о живущих там «братьях по крови» — выходцах из Шотландии? Что-то до этого Лондон ее не проявлял. На Фолклендах не было даже питьевой воды, островитяне собирали дождевую. Не было ни средней школы, ни больницы, ни радио, ни газет. Отсутствовали приличные дороги. Люди бежали с архипелага, на нем осталось лишь тысяча восемьсот жителей — на полторы тысячи меньше, чем пятьдесят лет назад. За свое полуторавековое господство Англия не вложила в экономику Фолклендов столько, сколько она стала выбрасывать за один день военных столкновений с Аргентиной!

Может быть, дело в шестистах тысячах овец? Но овечья шерсть — слишком высокая цена за гибель английских парней.

Раздавались и серьезные предупреждения. «Опасно думать назад, живя вперед» (профессор Ф. Нортедж), «Ни на какой машине времени не вернуться в колониальный век» (видный общественный деятель Г. Шаффер), «Англии не нужен еще один фронт, Ольстера более чем достаточно» («Морнинг стар»).

Однако эти голоса потонули в громе пушек, грохоте военных оркестров и криках ура-патриотов.