Наша машина не фыркает и не громыхает, стрелка спидометра упорно показывает семьдесят миль — почти столько же, сколько на английском мотовее. И движение, как на Британских островах, левостороннее.

Дорога оживленная. Перед машиной, не обращая внимания на наши отчаянные сигналы, снуют пешеходы, петляют босоногие велосипедисты, тащатся телеги, разгуливают коровы, бегают собаки.

По обеим сторонам шоссе — хижины, у входа в них высятся горы кокосовых орехов, ананасов, грейпфрутов, бананов. До приезда в Шри Ланку я никогда не думал, что существует такое разнообразие бананов: зеленые, красные, желтые, длинные, маленькие, пузатые… У каждого сорта свой вкус, свой аромат.

Чем дальше Коломбо, тем реже встречаются дома. Вдоль дороги — ровные ряды высоких тонких деревьев, их светлые стволы похожи на наши березы. Это каучуконосы, или, по-другому, бразильские гевеи.

Кора гевеи в спиральных надрезах. По ним медленно стекает густой сок и тяжелыми каплями падает в чашечку — половинку кокосового ореха, привязанную к стволу. Сок, по-научному латекс, отправляют на каучуковые фабрики. Там в него добавляют кислоты, разливают в формы и высушивают в камерах. Так рождаются продолговатые листы каучука, из которого делают резину.

Сто лет назад гевея начала триумфальное шествие по Цейлону. В первую мировую войну спрос на каучук как на стратегическое сырье настолько возрос, что англичане получали баснословные прибыли, вывозя его отсюда. Дело в том, что климат Шри Ланки очень подходит этому экваториальному растению. Сейчас республика — один из основных экспортеров каучука, наряду с Малайзией и Индонезией.

Другая важнейшая культура — кокосовые пальмы. Первое письменное упоминание об этих деревьях содержится в цейлонской исторической хронике «Махавамса». Она повествует о сингальском короле, владевшем обширными кокосовыми плантациями.

Вот какую картину нарисовал русский писатель Иван Бунин, побывавший на Цейлоне в начале века:

«Дорога из Коломбо вдоль океана идет в густых кокосовых лесах. Слева, в их тенистой глубине, испещренной солнечным светом, под высоким навесом перистых метелок-верхушек, разбросаны сингальские хижины, полускрытые бледно-зелеными лопастями бананов, такие низенькие по сравнению с окружающим их тропическим лесом. Справа, среди высоких и тонких, в разные стороны и причудливо изогнутых темнокольчатых стволов, стелются глубокие шелковистые пески, блещет золотое жаркое зеркало водной глади, и стоят на ней грубые паруса первобытных пирог, утлых сигароподобных дубков».

В Шри Ланке кокосовая пальма — «дерево жизни»: она кормит, поит, укрывает и одевает людей. В пищу идет мякоть орехов. Из пальмовой древесины строят хижину и хлев для буйвола, листьями покрывают крышу.

Сок кокосового ореха богат витаминами. Когда пробуешь его в первый раз, остаешься равнодушным, но, привыкнув, уже не представляешь завтрак без этого кисловатого напитка. А в путешествии он просто незаменим, ничто лучше не утоляет жажду, в любую жару сок внутри ореха остается прохладным. Из сока пальмовых цветов делают тодди. По вкусу он немного похож на русский квас, но гораздо крепче; после двух стаканов голова начинает кружиться. Однако действие тодди быстро проходит.

Из скорлупы кокосовых орехов изготовляют домашнюю утварь: миски, чашки, ложки, а из листьев мастерят факелы. Цветы пальмы, согласно поверью, отгоняют злых духов, и они висят над постелью, в которой рождается сельский житель, и над могилой, где его хоронят.

Кокосовая пальма начинает давать плоды уже через пять-шесть лет после посадки. Урожай — двадцать пять — тридцать орехов с дерева. А собирают его раз в два-три месяца, то есть практически круглый год. Повсюду попадаются крытые грузовики, кузова которых заполнены серым волокном. Это койра — оболочка все того же «золотого орешка». Из нее вьют канаты и веревки, плетут циновки, маты. Не без помощи ланкийской койры изготовлены сиденья в «Жигулях».

Шри Ланка поставляет на внешний рынок больше койры, чем все остальные страны, вместе взятые.

Очень жарко. Даже при быстрой езде не чувствуешь прохлады. Откроешь окно — и в машину сразу врывается горячий и влажный ветер. А в «закупоренном» автомобиле еще труднее. Хоть бы на несколько минут оказаться в комнате с кондиционером или вентилятором!

Как по мановению волшебной палочки, впереди вдруг появляется длинное здание. Оно кажется особенно белым на фоне темно-зеленого ковра из чайных кустов, покрывающего склоны крутых холмов вокруг, а кое-где подступающего прямо к асфальту. На каменных воротах выведено: «Чайная фабрика Хакгалла».

Нас встречает молодой человек.

— В Шри Ланке есть поговорка: «Дорога в рай идет через чашку чая». Вы, наверное, знаете, что, по преданию, наш остров был земным раем, что здесь жили Адам и Ева. Так что, раз вы тут, отведайте «напиток богов», — весело командует он, взглянув на наши усталые лица.

После второго стакана холодного и удивительно вкусного чая чувствуешь себя другим человеком: свежим, сильным, готовым на любой подвиг. Достаю блокнот и начинаю расспрашивать.

Раманатхаму двадцать семь лет, однако он уже помощник управляющего.

Знакомимся с фабрикой и воочию наблюдаем, как происходит чудо — превращение ничем не примечательных листочков в лучший в мире чай. Чудо начинается с плантаций, разбросанных на десятки миль вокруг. На них работают сборщицы чая. Закрыв головы от солнечных лучей мешковиной, женщина обрывает побеги с кустов и быстрыми, автоматическими движениями бросает их в корзину, что висит за спиной. Собирают прежде всего молодые побеги — в них особенно много тонизирующих веществ.

Минуют годы, и я увижу, как собирают листья машины. Правда, произойдет это совсем в других местах — в совхозе «Лазаревское» на Кавказе. Кусты покажутся мне точь-в-точь такими же, как в Шри Ланке, что рассмешит специалистов, знаменитых чаеводов (среди них три Героя Социалистического Труда). Самый северный в мире чай выращивают и собирают десять тысяч человек. Им помогают машины «Грузия», каждая заменяет с десяток сборщиц.

В «Лазаревском» я не побывал на фабрике. А в Хакгалле провел на ней полдня. Там трудились одни мужчины. Двери и окна были распахнуты, и распространялся аромат как от огромной коробки с чаем.

Сначала листья вялят: они должны потерять часть влаги. В другом цехе их просеивают через сито и отправляют в особые помещения, где постоянно поддерживается высокая температура. Под действием окислителей они становятся из зеленых черными и приобретают запах. Затем листья сушат и сортируют. Весь процесс обработки продолжается три-четыре дня.

Раньше готовый чай отправляли в Лондон на Минсин-лейн — улицу чайных компаний. Теперь его везут в Коломбо на аукцион.

Зал торговой палаты похож на университетскую аудиторию: амфитеатром длинные скамьи и столы, в углу кафедра, за ней круглые настенные часы. Но на кафедре не профессор, а главный броукер. На скамьях вместо студентов — представители чайных компаний.

Броукер взмахивает молотком: «Раз, два, три». Молоток опускается.

Каждые 25–30 секунд заключается сделка. На аукционе в Коломбо продается чая больше, чем где-либо в мире. Ланкийские и зарубежные дегустаторы подбрасывают на ладонях темную рассыпчатую массу, пробуют ее на язык, нюхают, определяя качество чая, его аромат и крепость.

И вот океанские лайнеры, загруженные тяжелыми деревянными ящиками, уходят из Коломбо, Галле, Тринкомали во все концы света.

Чай не зря называли на Руси «добрым питием». Популярность его еще больше возросла в наш век, когда усилилась необходимость в энергичности, мобильности, быстроте реакции. Чай — естественный стимулятор, он подстегивает человека, не нанося вреда организму. Кофеина в «добром питии» как раз столько, сколько нужно для здоровья, витаминов же — почти полный набор.

Еще Конфуций утверждал, что чай — прекрасное лекарство. Недавно американские ученые провели эксперимент: кроликам вместе с едой давали чай. Эти кролики оказались более здоровыми, чем их сородичи, которых держали «на сухом пайке». По мнению советских врачей, чай может предотвратить атеросклероз, помочь в лечении лейкемии и других болезней.