Нелегко описать, как любят и почитают этот напиток в Шри Ланке. Это смогут представить себе, пожалуй, лишь те, кто бывал в Узбекистане, где почти на каждом перекрестке — чайхана. В Шри Ланке с чая начинается утро, работа, деловое свидание, им сопровождается ленч и ужин, его обязательно подают на торжественных приемах, свадьбах, футбольных матчах.

— К сожалению, настоящий цейлонский чай за пределами нашей страны почти никому не удается попробовать, — замечает Раманатхам. — Его смешивают с другими сортами, часто безвкусными.

Первые кусты привез сюда из Индии англичанин Джеймс Тэйлор. Жители острова посадили их в горах: чем выше растет чай, тем он вкуснее. С тех пор минуло сто лет. Нелегким трудом ланкийцев было создано главное богатство страны. Однако до сих пор ряд плантаций находится в руках либо британских компаний, либо местных помещиков.

…Среди великолепных чайных кустов разбросаны ветхие полуразвалившиеся хижины. В них — изможденные люди. Так начинается документальный фильм «Ситуация по типу Южной Африки», снятый лондонскими кинематографистами. Три недели они ездили по острову, изучая жизнь рабочих на британских плантациях. И без прикрас рассказали об этом.

Обычно сборщица чая зарабатывает около пяти рупий в день (меньше рубля). Но она не получит даже этого, если не выполнит норму — двадцать килограммов листьев за смену. Один килограмм составляет почти пять тысяч листьев. Не трудно сосчитать, сколько побегов должна сорвать женщина за день.

Кинокамера ведет нас внутрь лачуги. Там одна комната — темная, с дырами в стенах, с протекающей крышей. В ней двенадцать человек, в том числе грудные дети.

Вывод, сделанный авторами фильма, трагичен: «На британских чайных плантациях в Шри Ланке сложилась ситуация, которая даже хуже, чем в ЮАР, где, как известно, коренное население влачит жалкое существование».

Картину показали по английскому телевидению. В те дни я был в Лондоне и подтверждаю слова газеты «Гардиан», что фильм стал «бомбой мгновенного действия». Представитель крупнейшей чайной компании «Брук Бонд» выступил с заявлением: его фирма якобы стремится улучшить условия жизни своих рабочих.

Но когда один из журналистов попросил рассказать, в каких конкретных делах воплощается это «стремление», представитель «Брук Бонда» не смог дать вразумительного ответа. Зато о доходах фирмы сообщил без промедления: пятнадцать миллионов фунтов стерлингов в год. Со страниц английских газет не сходит реклама: леди и джентльмены, расположившись вокруг стола, наслаждаются чаем. Внизу подпись: «Раньше цейлонский чай был доступен лишь немногим. Теперь, благодаря «Брук Бонду», его пьет вся Англия».

А как ланкийские чаеведы относятся к фильму «Ситуация по типу Южной Африки»? В поисках ответа я отправился в «Цейлонский чайный центр» на Пиккадилли. Эта площадь знаменита световыми рекламами. Но тогда она была погружена во мрак. Потухла гигантская малиновая надпись «Пейте кока-колу!», перестали подмигивать огоньками кинотеатры и ресторанчики. В крупнейшем спортивном магазине столицы «Лилливайтс» покупатели на ощупь пытались определить качество товаров. На площади беспрерывно визжали тормоза — многие светофоры не работали, и Пиккадилли оказалась в царстве автомобильного хаоса.

Впрочем, не только Пиккадилли. Всей Англии вечера приносили почти полную темноту. Уменьшение поставок нефти арабскими государствами и стачка британских шахтеров привели к невиданному энергетическому кризису, о котором я уже писал.

Больше часа я блуждал по Пиккадилли в поисках «Центра», пока не убедился в бессмысленности этого занятия. Утром обнаружил, что он находится на углу площади, мимо которого я проходил раз десять. Открыл дверь, и мне показалось, что я опять на «Прекрасной земле». Слышу сингальскую музыку. Две смуглые девушки стоят за прилавком, на котором выставлены коробки с хорошо знакомыми названиями чайных плантаций: Дамбулла, Пусселава, Хакгалла. На стенах — орудия труда сборщиков чая.

Хозяин в зале дегустации — Питер Радж. Узнав, что я недавно приехал из Шри Ланки, Питер преображается: теряет свою официальность и, несмотря на черный фрак и бабочку, становится тем, кто он есть на самом деле — простым парнем, который очень скучает по дому. Питер вручает мне в подарок все сорта чая, которые у него есть. Как истинный ланкиец, с радостью принимает значок с изображением Красной площади и тут же прикрепляет его к фраку.

— Вам нравится ваша работа? — спрашиваю я.

— Раньше нравилась. А теперь нет. Разве я могу как следует рекламировать наш чай, если уже в четыре часа мы вынуждены закрывать «Центр» — к этому времени начинает темнеть. Когда с освещением все было нормально, мы устраивали по вечерам такие представления! На них специально приезжали из Шотландии, Уэльса… Я слышал, что дома тоже большие перебои с электроэнергией.

Да, энергетический кризис ударил и по Шри Ланке. Экономя топливо, там уменьшили число автобусов и такси, вдвое сократили потребление бензина.

— Между прочим, начало нефтяного кризиса в вашей стране совпало по времени с забастовкой плантационных рабочих. Вы знаете о ней? — спрашиваю я.

— Знаю. И одобряю ее: сборщики чая заслуживают гораздо большего, чем им дают владельцы плантаций.

— Вы смотрели фильм «Ситуация по типу Южной Африки»?

На дорогах Шри Ланки

— Конечно. Он оставляет гнетущее впечатление. «Брук Бонд» действительно выжимает из рабочих все соки. Но изменить что-либо трудно, нам эта компания не подчиняется. Больше того: в Лондоне на первых порах я несколько раз просил помочь мне, однако владельцы «Брук Бонда» наотрез отказывались. Они смотрят на «Центр» как на злейшего врага — мы государственная организация и неуклонно вытесняем их с нашего острова.

После чайной фабрики отправляемся дальше. Все выше забираемся в горы, и все прохладнее становится. Неожиданно ветровое стекло покрывается каплями.

— Дождь пошел? — спрашиваю я.

— Нет, тут просто такая погода.

Видимо, на моем лице столь ясно написано недоумение, что попутчики, усмехаясь, объясняют: в этом районе густой туман, поэтому кажется, будто идет дождь.

У жителей городка Бандаравелла, куда мы въезжаем, необычная для островитян одежда — толстые фуфайки, мешковатые, явно самодельные пальто. Не очень красиво, зато тепло.

Останавливаемся в рестхаузе «Сардиал». Рестхауз носит имя цейлонского Робин Гуда. Сардиал жил гораздо позже, чем атаман из Шервудского леса, — сто с небольшим лет назад, но он тоже грабил лишь богачей, а деньги отдавал беднякам. В этих местах было его пристанище. Пять тысяч английских солдат охотились за ним и не могли поймать — народ помогал своему герою. Однако в конце концов Сардиала схватили и привезли в Канди. Ослабевший от потери крови пленник был не в состоянии идти, поэтому его на носилках доставили к губернатору. Тот проводил допрос собственноручно и в присутствии целого отряда телохранителей: даже израненный, Сардиал внушал губернатору страх.

Здесь же, в этих местах, Сардиала казнили. Казнили тайком, темной ночью…

Удивительный остров! Такого богатства и разнообразия природы на небольшом участке суши (65,5 тысяч квадратных километров, приблизительно как Литва) не знают другие страны. Каждый час меняется пейзаж. Вот уже позади остались горы, сейчас нас обступает плотная стена джунглей.

Восточная часть не похожа на западную, где находится столица Коломбо. На смену стройным кокосовым пальмам и могучим эвкалиптам пришли разлапистые приземистые кактусы. Дома не стоят по обочинам дороги, а прячутся за высокими заборами. Люди передвигаются не в машинах, а преимущественно в запряженных буйволами повозках — в Шри Ланке нет лошадей и «лошадиные обязанности» выполняют буйволы. Поэтому их подковывают. Мы наблюдали, как три человека держали лежащее на земле со связанными ногами животное, а четвертый, тщательно примериваясь, прибивал подкову.