— А что стоит этой громадине раздавить нас? Почему Вирасиваям медлит, почему не стреляет? — Я почувствовал, что начал разговаривать сам с собой.

Но вдруг слон остановился.

Поднял розовый хобот и покачал им из стороны в сторону, как бы говоря: «Уходите, пока целы». Потом почесал одну переднюю ногу о другую, не спеша развернулся и вразвалку направился обратно.

Он был явно доволен своим поступком и, конечно, не подозревал, что мы проехали через весь остров, надеясь встретить с ним Новый год…

Широко раскрытая пасть обнажала острые клыки, один-единственный глаз злобно сверкал. Горбатый, кривой нос и оттопыренные уши дополняли портрет.

— Не пугайтесь, это лишь маска, хотя и злого демона. Его зовут Кана Санния. Взглянув на него, человек слепнет.

Старика, произнесшего эти слова, я узнал по фотографиям в газетах. Да, это масочник Гуранансей Арийапала, которого в туристских проспектах окрестили «ланкийский Рембрандт».

…Уже час беседую с Арийапалой в его доме и все не могу избавиться от чувства, что у нас есть собеседники: со стен глядят, весело подмигивают, угрожающе ухмыляются десятки лиц.

Шри Ланку нельзя представить без масок, как нельзя ее представить без океана, без чая, без пахучих ананасов. Маски повсюду: в домах они — украшения, в музеях — ценные экспонаты, на праздниках — непременные участники.

Интереснейшее зрелище — народный театр «колам». Сценой служит хорошо утрамбованная площадка. Перед ней на земле под открытым небом рассаживаются зрители. Спектакль начинается, когда наступает темнота. Площадку освещают факелы. Каждый артист выступает в причудливой маске, покрытой специальным лаком. Танцы незатейливы и просты. Главные действующие лица в «коламе» — демоны и злые духи, вроде Кана Санния.

Не забыты и добрые духи. На свадьбах, во время религиозных обрядов исполняется традиционный «танец в маске». Под победный марш оркестра, состоящего из барабанов, флейт и тамбуринов, юноша выделывает замысловатые па, которые понятны лишь посвященным. Сначала движется голова, потом плечи, затем туловище. Музыка становится все быстрее. И вот уже танцор кружится в бешеном ритме, на ходу исполняя сложные акробатические упражнения. На нем разукрашенная маска доброго демона — верного защитника бедняков.

Танцоров в стране мало — не каждый соглашается выступать на сцене. Дело в том, что танцоры и барабанщики вместе с пастухами и прачками (в Шри Ланке это мужская профессия) принадлежат к самым низшим кастам и замыкают общественную лестницу. Ниже их стоят только родии — потомки тех, кто в прошлом совершил особо тяжкие преступления. Распространено поверье, что родии своим прикосновением могут заколдовать человека и тот последует за отверженными, разделяя их судьбу. Родий называют «неприкасаемые», для них отведены специальные поселения, они заняты на грязной работе: уборщики мусора, ассенизаторы.

Высшая каста — гоягамы (землевладельцы). Всего у сингал около двадцати каст, и случаи перехода из «достойной» профессии в «недостойную» крайне редки.

Со стены хижины Арийапалы добродушно улыбается тамил. Маски людей: крестьян, полицейских, служащих, музыкантов — появились на острове недавно, однако их уже немало. В доме также много масок животных и птиц.

Старик рассказывает, что, когда ему исполнилось пять лет, отец позвал его в мастерскую, протянул рубанок и приказал: «Попробуй!» С тех лор он не расстается с инструментом, за шестьдесят лет изготовил тысячи масок. Арийапала заранее обдумывает работу и, взяв в руки полено, уже представляет, что из него получится.

— Бывает ли, что ваш замысел меняется?

— Такое случилось лишь один раз. В конце тридцатых годов я начал маску доброго духа. Нашу семью кормил клочок земли: четыре кокосовые пальмы, бананы да лук. А в тот год была сильная засуха, и мы не сняли никакого урожая. Пришлось занять денег у ростовщика. Когда наступил срок расплаты, я не успел собрать нужную сумму. Вечером дверь моей хижины открылась от удара ногой. Вошел ростовщик с полицейским. «Ты не отдаешь денег, поэтому мы забираем твое барахло», — заявил ростовщик. Они вынесли всю утварь, даже циновки.

Маска доброго духа осталась незаконченной. Вместо нее родилось изображение ростовщика: злые прищуренные глаза, хищный оскал рта, бородавка под носом…

Спускаемся в мастерскую. В темной комнате нет стола, бруски кадиву — мягкого легкого дерева — разбросаны на полу. Арийапала объясняет, как изготовляется маска. Сначала топором и долотом полено обтесывают и придают ему нужную форму. Потом в ход идут рубанок, стамеска, резцы, и на заготовке проступают нос, уши, глаза. Заключительный и очень ответственный этап — обработка маски. Ее поверхность выравнивается напильником и натирается листьями дерева короса, чтобы сгладить шероховатости. Усы и брови обычно делают из обезьяньего волоса. Затем маску красят: демонов и прочих злодеев в синий и красный цвет, добрых духов и королей в розовый, чужеземцев в черный. Теперь маска готова, и тот, кому она понравится, может купить ее.

Из окна мастерской кажется, что набегающие волны вот-вот затопят ветхую хижину, в которой жили еще предки Арийапалы. Такое случалось, но художник заранее, когда океан начинал подступать к его жилью, забирал маски и уходил с семьей подальше от берега.

Арийапале шестьдесят пять лет, а выглядит он на восемьдесят: сгорбленные плечи, дребезжащий голос, трясущиеся руки.

Спрашиваю, какая самая дорогая для него маска. Он показывает в угол мастерской. Там стоят три бюста. Гордые орлиные профили, широкий разлет бровей, нарядные платья. Особенно поражает тонкость отделочной работы: видишь морщинки на лице, складки одежды.

— Это сингальский царь Раджасингха, который в шестнадцатом веке дал бой португальцам и победил, — говорит старик. — Это королева, жена Раджасингхи, рядом его первый министр. Короля сделал мой дед, королеву — отец, а я — министра. Трудился над ним двадцать лет. В нашем роду все масочники, и я надеюсь, что рядом с этими тремя появятся новые работы.

Прошли месяцы. Однажды я оказался в Галле. Долго бродил по городу, любуясь средневековой архитектурой, современным портом, новым стадионом. А когда совсем изнемог от жары, постучал в первый попавшийся дом, чтобы попросить стакан воды. Женщина средних лет пригласила войти.

Переступив порог, остановился пораженный. Вся комната — стены, пол, деревянные, грубо сколоченные полки — была увешана и заставлена превосходными изделиями из слоновой кости. Поджарая пантера изготовилась к прыжку. Худой крестьянин тащит за собой по рисовому полю еле живого буйвола. Картины и портреты, ожерелья и кольца — целые сокровища разбросаны в невзрачном доме.

Хозяйка с удивлением наблюдала, как я перебирал статуэтки, подолгу рассматривал их, ставил на полки и снова снимал. А потом не выдержала:

— Разве в них что-то особенное? Мой муж обыкновенный резчик по кости.

Она никогда не думала о том, как талантлив ее муж. Но в одном женщина была права: искусных художников на острове действительно немало. Они занимаются чеканкой по серебру и плетением циновок из листьев кокосовой пальмы, резьбой по слоновой кости, по рогу, черному и эбеновому дереву, обработкой китового уса, изготовлением украшений из панциря черепахи, гончарным ремеслом… Из рук умельцев выходят серебряные подносы и бронзовые статуэтки, золотые кинжалы с затейливой инкрустацией и ажурные вазы, циновки с изображением легендарной птицы хансая и покрытые орнаментом табакерки.

Всемирную славу завоевал батик — картины на хлопчатобумажной или шелковой ткани.

Изготовить батик не просто. Сначала художник рисует на ткани сюжет. Затем покрывает часть полотна жидким воском. Когда воск застывает, материю опускают в сосуд с краской, и делают это столько раз, сколько цветов нужно для картины. Там, где краска проступает сквозь воск, образуется тонкая «паутина», придающая рисунку особую прелесть, на остальной части ткани получается разноцветный фон. Последняя стадия — удаление воска. И вот оживают сцены: разряженные слоны в сопровождении темнокожих погонщиков открывают шествие; заходящее оранжевое солнце прячется за подернутой дымкой вершиной Адамова пика; на зеленое пастбище, где бродят олени, опускаются сиреневые сумерки. Краски не линяют, как не вянет зелень ланкийских лесов, они предохраняют ткань от разрушения, делают ее необычно ноской.