Чудовищно? Невероятно? Тем не менее это было!

Красным от крови стал и пол, на который упал Малькольм Колдуэлл. Я заходил в комнату № 5 в гостинице «Пном», где останавливался этот английский ученый и публицист. Его пригласил в качестве гостя сам Пол Пот. И сам же отправил на тот свет.

Кхмерские товарищи объяснили, за что расправились с англичанином: у Колдуэлла, специалиста по Юго-Восточной Азии, были в Кампучии хорошие связи, и ему удалось получить нежелательные для Пол Пота сведения…

Журналисты писали о тринадцатилетнем убийце, который съедал печень своих жертв. То же делали многие полпотовские солдаты, — ведь в древних восточных сказках говорилось, будто печень врага придает силы…

Эскалацию жестокости направляли весьма умело. На первых порах связывали людей круговой порукой. Тысячи полпотовцев вдруг почувствовали, что им все дозволено. А когда их руки оказались по локоть в крови, поводок натянули. Палачам предложили идти до конца, а это, как известно из истории фашизма в Германии и Италии, означает одно: предательство интересов своего народа.

…Я был в музее зверств американцев в Хошимине, был в нашей Хатыни. Эти преступления совершали те, кто вторгался на чужую землю. А тут чудовищная машина террора создала ад на своей земле, для собственного народа!

Тех же, кто чудом вырывался из лап палачей, находили и убивали снова, как Тхай Сет.

Самый кровавый акт кампучийской трагедии был разыгран в последние часы правления Пол Пота. Из его резиденции поступали приказы один страшнее другого:

Убрать свидетелей. И всех заключенных, а также государственных служащих и раненых солдат уничтожили.

Сровнять все с землей. И повсюду заложили мины, взорвали еще тысячи домов, выжгли поля, посевы.

Лишить страну воды. И в колодцы бросали дохлых собак, кошек, всякие нечистоты.

Главари режима до последней минуты надеялись: вдруг произойдет чудо. Не произошло! В январе семьдесят девятого освободительные части вступили в Пномпень…

Думая обо всем этом, перебирая в памяти старые и записывая в блокнот новые факты, я не забывал о Тхай Сет. Где она? Нашла ли сестру?

Как-то раз прибежал взволнованный переводчик. Он встретил нашу попутчицу и ее сестру. Значит, нашла! К западу от Пномпеня открылась школа, и мечта Сет исполнилась — она начала работать там учительницей.

Женщина, которую дважды убили, стала сама участвовать в возрождении своей страны.

То, что я узнавал во время поездки по Кампучии, подтверждало: не только история с Тхай Сет, многое, очень многое из того, что творилось после семьдесят пятого года на земле кхмеров и кажется невероятным, невозможным, тем не менее было.

Кампучия — древнее государство. Оно возникло в I веке нашей эры. Жители возводили ирригационные сооружения, строили морские суда, изготовляли ткани.

В IX столетии, в годы царствования Джаявармана Второго, впервые в надписях появилось название страны Камбуджа, а одна из жен носила титул Камбуджалакшми. В IX — X веках родилась Ангкорская империя, ставшая самым могучим государством Юго-Восточной Азии. Столица империи именовалась Ангкор. Тогда были созданы выдающиеся памятники архитектуры, прежде всего Ангкор Ват («столичный храм»).

Чужеземцы — сиамцы (жители Таиланда) впервые захватили страну в 1353 году. Позже они разрушили столицу, и кхмеры покинули Ангкор. Джунгли поглотили великий город. Следующие века были периодом бесконечных войн с соседом, дворцовых переворотов, интриг, заговоров. В 1863 году французские колонизаторы навязали Камбодже договор о протекторате.

Она завоевала независимость спустя девяносто лет. Однако правым кампучийским деятелем во главе с генералом Лон Нолом с помощью агентов ЦРУ удалось в 1970 году совершить государственный переворот. Против них патриоты повели вооруженную борьбу. И 17 апреля 1975 года в Пномпене взвился белый флаг, сигнализируя о безоговорочной капитуляции проамериканского правительства.

Кампучию охватило ликование. Женщины бросали входящим в город солдатам букеты цветов, на улицах танцевали, пели. Наконец-то опять свобода! Опять мир!

Если бы… События приняли неожиданный оборот. Власть захватил Пол Пот. И спустя лишь сутки после окончания гражданской войны, два миллиона жителей столицы двигались по дорогам. Куда? В сельские местности, горы, леса. Там, по утверждению новых лидеров, должен был «возродиться кампучийский народ, очищенный от иностранной скверны и еще более сильный, чем древние строители Ангкора».

Начался «большой скачок» назад к средневековью.

И хотя всем кхмерам дали в руки мотыгу, хотя города ликвидировали, производство зерновых уменьшилось за неполных четыре года почти вдвое.

А что случилось с Пномпенем?

Из него сделали город-призрак без транспорта, газет, больниц, школ. И без жителей, их осталось тысяч двадцать, не больше — чиновники, технические специалисты да военные. По улицам ездило всего несколько правительственных машин. Светофоры не работали, бензоколонки тоже.

В 60-е годы советские журналисты описывали утреннюю столицу Кампучии следующим образом: «Ожили городские рынки, небольшие кафе, задымились передвижные кухни, где за небольшую плату можно получить все, что необходимо для утоления голода… Целые потоки всевозможных автомобилей американских, французских и немецких марок бегут здесь во всех направлениях».

Когда весной семьдесят девятого, через три месяца после освобождения, я приехал в Пномпень, там не было ни рынков, ни кафе, ни автомобилей. Чуть ли не на каждом шагу попадались кладбища машин и изувеченные бензоколонки «Кальтекс». Повсюду развороченные двери домов, колючая проволока вдоль заборов, обрывки телефонных проводов.

Национальный банк построил замечательный кхмерский архитектор Ван Моливан, здание восхищало законченностью стиля. Полпотовцы заложили динамит. Поворот ручки — и вместо шедевра зодчества руины. Я ходил по ним — они как символ разваленной прежним режимом экономики, а под ногами хрустели упраздненные в семьдесят пятом году денежные купюры в сто, двести, тысячу риелей.

В госпитале (он был гордостью страны, его построил Советский Союз) передо мной предстало ужасающее зрелище: в огромную бесформенную кучу сброшены остатки дорогого операционного оборудования, разбитые пузырьки с редкими лекарствами, хирургические перчатки, неиспользованные коронки для зубов — целое богатство, в котором так нуждались кампучийцы. Пациентов перебили вместе с врачами и медицинскими сестрами. Первыми перед дулами автоматов поставили выпускников медицинских вузов СССР, Болгарии и других социалистических стран.

Я был в национальной библиотеке, превращенной полпотовцами в… хлев; в «мастерской», куда привозили телевизоры, радиоприемники, холодильники, чтобы… разбить их в щепки; в пустых залах главного почтамта, где гнездились ласточки.

Мне показали магазин — с семьдесят пятого по семьдесят девятый год он был единственным в городе, им могли пользоваться лишь иностранцы. Впрочем, и тогдашним дипломатам не позавидуешь: их свободу передвижения строго ограничивали, посольства не имели телефонной связи ни между собой, ни с министерством иностранных дел.

Перед руководителями освобожденного Пномпеня встали тяжелейшие задачи. Накормить жителей, дать им орудия труда. Наладить снабжение водой. Привести город в порядок, обеспечить в нем безопасность.

Рыбаки вновь начали ставить сети. При Пол Поте ловить рыбу дозволялось лишь специальным отрядам, да и то под надзором «соансроков». Кхмера, застигнутого с сетью или удочкой, уничтожали на месте как злостного нарушителя закона. «Соансроки» забивали до смерти ребенка, если обнаруживали рядом с ним на песке выловленную рыбешку.

Когда Пномпень освободили, в нем было меньше двухсот (!) человек. Потом с каждым днем число жителей возрастало. Поднявшись на монумент Независимости, откуда открывается панорама города, я видел кхмеров с котомками за плечами, они входили в свои дома, где не были четыре года.