Как и в Ленинграде, работал Шелест на директорской должности энергично и успешно. Это, к слову, было отмечено в его характеристике, подписанной секретарем Киевского областного партийного комитета Григорием Гришко в декабре 1952 года: «За время работы тов. Шелест проявил себя энергичным и технически грамотным руководителем предприятия; добился систематического и ритмического выполнения и перевыполнения государственного плана. Завод № 473 на протяжении 1951–1952 гг. занимает первые места в социалистическом соревновании среди предприятий города Киева, а также предприятий авиационной промышленности СССР». Хорошие деловые отношения сложились тогда у Шелеста с авиаконструктором Олегом Антоновым. Уже в октябре 1950 года первая серия в 5 самолетов была изготовлена, облетана и предъявлена заказчику – естественно, военному представителю. Кроме самолетов завод изготовлял кровати-раскладушки, увеличительные линзы для телевизоров, алюминиевую посуду, запасные части для тракторов и сельскохозяйственных машин.

В Киеве у Шелеста особых связей не было, поэтому, как он вспоминал, трудно было решать многие вопросы, связанные с работой и расширением завода: «Возникали даже конфликты с местными районными и городскими властями: то отключат воду, электроэнергию, газ, и каждый раз приходилось вступать в конфликт, то откажут в фондах на строительный материал – шлакоблоки и кирпич. Когда узнали мой настойчивый характер и критические выступления, началось поменьше притеснений». Вошла в нормальное русло и жизнь семьи – через два года после переезда в Киев Шелест получил благоустроенную квартиру. Единственное, что печалило и требовало постоянного внимания, – это здоровье младшего сына Виталия, который сильно болел, не ходил в школу, занимался дома. Ираида Павловна уделяла мальчику много внимания, она стала для него родной мамой.

В общем, у Петра Ефимовича могла бы сложиться нормальная управленческая биография, если бы его не втягивали в политику, которая не очень-то его и привлекала. Но вышло все по-иному.

В ноябре 1952 года Шелеста вызывают к тогдашнему первому секретарю ЦК Компартии Украины Леониду Мельникову и предлагают должность председателя Государственной плановой комиссии Совета Министров УССР. Петр Ефимович упорно отказывается, но его направляют для собеседования в ЦК ВКП(б). В Москве он еще раз отказывается. Позже ему предлагают должность первого заместителя министра мебельной промышленности Украины, чем он вообще был искренне возмущен. Но и это еще не все.

Вот что вспоминал сам Шелест: «Еще в 1953 году меня избрали заместителем преседателя Киевского горисполкома – без моего согласия. Так я и работал несколько месяцев на двух или на трех сменах и заместителем мэра столицы Украины, и директором авиазавода. Валился с ног – утром на завод, на десять – в горисполком, а на восемнадцать – снова на завод. Потом таки вмешался министр авиационной промышленности, меня уволили с должности заместителя председателя исполкома и оставили на заводе. А через год избрали вторым секретарем горкома партии. Я снова к министру Дементьеву: «Петр Васильевич, спасай! Не хочу бросать завод!» А он: «Директор ты прекрасный, потому и спас я тебя от советской работы, это было мне под силу, но от партийной – извини… Через три дня назначим тебе замену – против вашего республиканского руководства я воевать второй раз не могу». Так и стал я партийным работником».

Сначала был Киевский городской комитет партии, в котором Петр Шелест работал с мая 1954 года вторым секретарем, а в сентябре того же года его избрали вторым секретарем Киевского областного партийного комитета. В феврале 1957-го он возглавил обком и работал до 1962 года. Именно тогда активизировались его контакты с Никитой Хрущевым, который приезжал в 1958 году награждать Киевскую область орденом Ленина. В то время Шелест в составе партийно-правительственной делегации во главе с Хрущевым побывал в Венгрии, где с введением советских войск было подавлено антикоммунистическое выступление. «Вечерами, – вспоминал Петр Ефимович, – поздно, мне часто приходилось по многу часов прогуливаться и разговаривать с Н. С. Хрущевым на разные темы. Он страшно не любил и даже ругался, когда в часы отдыха и прогулок за ним буквально по пятам следовала охрана.

Это было именно в Венгрии, когда Н. С. Хрущев просто рассвирепел и прогнал охрану, затем вызвал полковника Литовченко, главного «телохранителя», и при мне сказал ему: «Вы что не даете свободно отдохнуть и поговорить? Что вы за мной шпионите?» После этого случая охрана не уменьшилась, но охраняемым они старались просто не попадаться на глаза».

Именно тогда ушла из жизни мать Петра Шелеста. Он был болен, да так, что не мог поехать на похороны в Андреевку. Поехала Ираида Павловна и младший брат Дмитрий, работавший в одной из киевских школ преподавателем математики и физики. Много раз Шелест звал мать переехать в Киев, но она не захотела оставлять свой очаг и землю, на которой прошла ее жизнь.

Хрущевская политическая «оттепель» коснулась и Петра Ефимовича. После XX съезда КПСС набирал силу процесс официальной реабилитации жертв коммунистических преступлений, которые, правда, в ту пору списывались в основном на Иосифа Сталина. В апреле 1956 года Шелест стал председателем Комиссии Президиума Верховного Совета СССР по Киевской и Винницкой области. Ему выдали соответствующее удостоверение за подписью Климента Ворошилова.

Миссия Шелеста была весьма ответственной. Решение Комиссии было окончательным, утверждению и пересмотру другими инстанциями не подлежало. После реабилитации Комиссией заключенный подлежал немедленному освобождению, а председатель Комиссии нес персональную ответственность за принятое решение. Интересно то, что Комиссия по форме напоминала печальной памяти «тройку», то есть в ее состав входили три человека (кроме Шелеста это были заместитель председателя Киевского областного исполнительного комитета и полковник Министерства внутренних дел УССР, ведавший местами заключения). Председатель имел два голоса при принятии решения и никому не был подотчетен, кроме Президиума Верховного Совета СССР. Перед ним раз в неделю Шелест должен был отчитываться о количестве рассмотренных дел, о том, сколько людей освобождено по разным категориям судимости (политическим, должностным, уголовным преступлениям), скольким сокращен срок судимости и на сколько лет, скольким отказано в освобождении или сокращении срока в заключении и по каким мотивам. Такая же форма отчетности применялась и к несовершеннолетним, находившимся в заключении или колониях. Все дела нужно было рассматривать в местах заключения с обязательным ознакомлением дела на заключенного и личной беседой с каждым в отдельности.

10 апреля 1956 года Шелест провел первое организационное заседание Комиссии, были заслушаны сообщения представителей МВД, суда и прокуратуры Киевской и Винницкой областей. В этих областях в заключении находилось около 200 тысяч человек. Комиссии надлежало завершить работу до 1 октября 1956 года. В этот срок, конечно, не уложились, поэтому Президум Верховного Совета СССР продлил полномочия Комиссии еще на три месяца. За восемь месяцев работы рассмотрели 150 350 дел, 8 500 человек освободили немедленно, остальным сократили сроки заключения. «Приходилось, – вспоминал Петр Шелест, – работать в сутки по 15–16 часов – это была очень утомительная и изнурительная работа… Мне пришлось побывать во всех местах заключения, в тюрьмах, общих камерах и одиночках, в лагерях особого режима и в детских трудовых колониях… Лично для меня время работы Комиссии оказалось большой школой жизни, моральной закалки и анализа происходящего в человеческом обществе. Некоторые факты рассмотрения дел по своему вопиющему нарушению элементарной законности и прав граждан запомнились мне на всю жизнь».

В период работы в Киевском обкоме у Шелеста произошла, похоже, первая стычка с Владимиром Щербицким, работавшим секретарем ЦК Компартии Украины и опекавшим тяжелую промышленность. Дело в том, что еще в 1957 году у Петра Ефимовича возникла идея построить современное село со всеми городскими удобствами, создать своего рода матрицу для застройки других сел области. И таким селом решили сделать Ксаверовку на трассе Киев – Одесса. В 1958 году стройка началась. Часть денег дали колхозы и колхозники, а часть – взяли в банке как кредит. Как только все пришло в движение, Шелест почувствовал прохладное к себе отношение. В ЦК Компартии Украины и в Совете Министров УССР помощи никакой не оказывали. И вот однажды на партийном совещании Шелеста начали обвинять в том, что он отвлекает для строительства современной колхозной деревни государственные ресурсы, металл, трубы, кирпич, железобетон, асфальт, электропровода и другое. Как раз, по словам Шелеста, наибольшую ретивость проявил в разговоре Владимир Щербицкий: «Разговор принял крутой характер. Я тогда сказал президиуму, что селу надо помогать делом, а не словами, резко оборвал активность Щербицкого… Тон сбавили, тут же сказали, что строить, мол, нужно, однако надо быть более осторожным с расходованием материалов… Вот и выходит, что если не возьмешь на себя ответственность, ничего крупного, даже мелкого не сделаешь».