Глава 4

Джейк

— Джейк, добро пожаловать домой.

Голос Питера окутал меня, словно теплое одеяло. Я был так занят, постоянно оглядываясь через плечо, что не заметил мужчину перед собой, пока практически не налетел на него. Я едва не бросился в его объятия. Мне столько всего нужно было ему сказать, но я не знал, с чего начать.

— Хэй, — засмеялся Питер, обняв меня, а затем мягко отпустил. Быстро скользнув по мне взглядом, он нахмурился. — Где твое пальто? Ты забыл, что здесь зима? — спросил с улыбкой, и, сняв с себя шарф, придвинулся ближе.

— Питер, мне нужно поговорить с тобой, — торопливо начал я, игнорируя прикосновение его пальцев к шее, когда он завязывал шарф вокруг нее.

— Хорошо. Пойдем внутрь, давай же, там теплее, — карие глаза мягко блеснули, когда Питер отступил и снова посмотрел на меня. На мгновение я забыл обо всем на свете, кроме того, что испытывал, просто находясь рядом с ним.

— Боже, я так скучал по тебе, — услышал я собственный шепот. — Мне так о многом нужно рассказать.

Он задумчиво посмотрел на меня, потом кивнул.

— Мне тоже, Джейк. Мне тоже. Но давай внутри, хорошо?

Я кивнул в ответ и заглянул в кафе. Там было не слишком людно, так что мы смогли бы уединиться.

— Хорошо.

Питер задержал взгляд еще на мгновение, затем вздохнул и шагнул ко мне. Я был счастлив оказаться в его объятиях снова. Но прежде чем он успел по-настоящему обнять меня, я услышал громкий хлопок.

А затем еще один...

Звук ожившего двигателя грубо вырвал меня из невеселых мыслей. Красивый синий шарф оказался крепко зажат меж пальцев, и, поспешно ослабив хватку, я выглянул в окно. На подъездной дорожке мелькнул красный всполох.

Оз.

Уехал.

Потому что я спровадил его.

Вновь обошелся с ним как последний мудак.

Я вздохнул и уставился на шарф в руках. А потом сделал то, чего не делал уже очень давно — поднес его к лицу.

Но до боли знакомый запах одеколона «Burberry» бесследно исчез.

Я заставил себя опустить шарф и вернуть его в шкаф. И хотя понимал, что следует извиниться перед Озом, все равно знал, что больше к нему не приближусь. Если раньше я не до конца осознавал, как он меня привлекает, то теперь от этого определенно не спрячешься. И привлекательность эта была лишь частью проблемы.

Мысли вернулись к его словам о собаке. В них нельзя было не уловить определенной тоски, и сложилось впечатление, что говорил Оз отнюдь не только о своем уродливом маленьком зверьке.

По правде, я не знал, что и думать по поводу этого молодого человека.

Оглядев еще раз спальню, вернулся в главную комнату. Всплеск цвета — даже то немногое, что от него осталось — выделялся, будто маяк. Словно Оз оставил визитную карточку, но сделал это таким образом, что охватил гораздо больше, чем просто небольшую часть моей жилплощади. Он явно любил красивые вещи, однако не обязательно дорогие. Как его туфли… Оз упомянул их дизайн, но не тот факт, что они, вероятно, стоили целое состояние. Я не был полным профаном и знал, кто такой Карл Лагерфельд. Но Оз не говорил о том, сколько потратил на эту обувь. Как не говорил этого и о своей модной собаке, хотя многие, вероятно, посчитали бы ее скорее аксессуаром, одним из дизайнерских карманных домашних питомцев. Взгляд упал на одеяло на спинке дивана и зеленую подушку, которая была сделана из… черт возьми, да это же моя любимая зеленая рубашка. Та самая, которую я носил только по особым случаям. Захотелось рассмеяться, потому что Оз, вероятно, едва взглянув на нее, тут же решил, что это просто какая-то старая рабочая одежда, по которой я ни за что не стану скучать.

Поистине, юный Оз представлял собой загадку. Он казался просто воплощением самой влажной мечты любого мужчины-гея, если говорить о сексе, потому что был необычайно красивым молодым человеком. И хотя в некоторых моментах оставался крайне самоуверен и упрям, в других, наоборот, оказывался болезненно наивен и невинен. У него было полно дорогих вещей, но из того, что я уже мог о нем сказать, Оза не обязательно привлекал сам ценник. Искренняя любовь к собаке, даже если то, что он временами говорил ей, было перебором, доказывала насколько доброе у него сердце. И он находил радость в таких простых вещах, как привнесение красок в мой мир.

Для чего?

Чтобы найти ответ на этот вопрос, я должен был попытаться понять его.

Вот только это определенно не вариант.

Я покачал головой, но оставил подушку и одеяло на месте. Позже я все верну на круги своя. Что касается Оза, то я твердо вознамерился избегать своего нового соседа, пока он не поймет, что мы с ним не подходим друг другу, как и те цвета, которые он привнес в мою хижину. В конце концов, до него это дойдет, и все снова успокоится. Когда милый маленький дизайнер одежды вернется в Нью-Йорк, где ему самое место, жизнь снова станет такой, какой должна быть.

Бесцветной.

Тихой.

Безопасной.

* * *

За три дня, прошедшие с тех пор, как я поклялся избегать Оза, мне даже не пришлось прилагать для этого никаких усилий. В этом не было необходимости, потому что он избегал меня.

Не то чтобы я мог винить его, учитывая то, как грубо отвадил парня от себя.

Я ожидал, что Оз снова попытается наладить со мной контакт, но даже в тех редких случаях, когда мы виделись, он меня игнорировал. Как-то утром, когда я вышел из дома, чтобы завести машину, его собачка попыталась приблизиться ко мне, а Оз, стоя у себя на крыльце, разозлился на нее за то, что она не послушала команду вернуться домой. Принцесса Куджо побежала обратно к нему, после чего его гнев, что неудивительно, тут же испарился. Подхватив на руки, он осыпал всю ее поцелуями — и, как я мог догадываться, извинениями — прежде чем занести обратно в хижину, пока собачка счастливо виляла хвостом.

Мои инстинкты просто кричали, причем неоднократно, чтобы я проведал Оза, но удалось удержаться от визита, хотя медик-профессионал во мне отчаянно желал убедиться, что его ожог заживает должным образом, в то время как мужчина во мне хотел быть уверен, что Озу тепло и у него есть все необходимое, чтобы пережить те холода, которые предстояли нам с приходом зимы.

Тем не менее, великолепный маленький Оз не был моей проблемой.

Ну, вообще-то, был, только не в лучшем смысле этого слова. Да, он определенно превратился в проблему, если учитывать те сны, которые я видел о нем по ночам. Не говоря уже об обязательных мастурбационных сеансах в душе каждое утро, когда я обычно выкрикивал его имя, кончая в собственную руку.

Тот факт, что машина Оза исчезла, помог в очередной раз проигнорировать необходимость проведать его. Сотовый зазвонил как раз, когда я садился в грузовик, поэтому прежде чем ответить я завел двигатель. Определитель номера, само собой, высветил имя звонившего, и как бы сильно мне ни хотелось проигнорировать звонок Зендера третий день кряду, я знал, что если буду продолжать в том же духе, он сам возьмет и приедет ко мне, чтобы проверить, как дела. Без предупреждения, разумеется.

— Привет, — бросил я в трубку.

— И тебя туда же, — вернул Зендер. — Какие планы на вечер?

Я закрыл глаза, потому что ожидал этого вопроса.

— Эм… извини, мне… сегодня мне нужно кое-что сделать.

— О, серьезно? И что же, например?

Вопрос застал врасплох. Обычно Зендер не был настолько любопытным.

— Просто… кое-что, — произнес я неопределенно.

— Угу, — заметил Зендер, явно мне не поверив, но, к счастью, не стал развивать тему дальше, подловив на вранье. — Как там дела у твоего милого соседа?

Господи, неужели он действительно вознамерился поиграть в сваху?

— Отлично. Он держится подальше от меня, а я держусь подальше от него.

Я практически видел, как Зендер хмурится в трубку.

— Так ты даже не говорил с ним?

— Нет, — солгал я, не собираясь признаваться в том, что сделал уже гораздо больше, чем просто «поговорил».

— А следовало бы. Он отличный парень. Милый. И забавный.

Я ненавидел ту ревность, которая вдруг охватила меня при мысли, что Оз симпатичен еще кому-то, хотя это было совершенно необоснованно, я ведь прекрасно знал, что Зендер даже не посмотрит на другого мужчину теперь, когда в его жизни есть Беннет.

— Ты общался с ним? — поинтересовался я.

— Да, мы мимоходом встретились в Нью-Йорке на благотворительном концерте, который устраивал Эш, а потом еще раз, когда он пару дней назад заезжал в коттедж, чтобы заплатить за зиму.

— За зиму? За всю зиму?

— Да, до конца февраля, хотя он вряд ли пробудет здесь весь месяц, что-то насчет Недели Моды. Я слышал, как он говорил об этом с Лаки. Думаю, он дизайнер или что-то в этом роде.

— Так и есть, — не подумав, ляпнул я. — Дизайнер одежды.

— Так значит, ты все-таки говорил с ним.

Я закатил глаза, услышав, как интонация Зендера повысилась.

— Ладно, мне пора, — попытался я.

— Погоди, погоди, — поспешно перебил Зендер. — Я хотел сделать это лично, но поскольку скорее увижу Бигфута, чем тебя, думаю, придется обойтись телефонным разговором.

— В чем дело? — спросил я, мысленно готовясь к самому худшему.

— Мы с Беннетом определились с датой свадьбы.

Я ожидал, что испытаю привычный болезненный укол, который чувствовал всякий раз, когда Зендер упоминал Беннета, но как ни странно, его не последовало.

— Ладно. И когда? — не существовало ни малейшего шанса избежать участия конкретно в этом событии. И часть меня в действительности не хотела даже пытаться. Несмотря на то, что многое изменилось, Зендер оставался хорошим другом, и я искренне радовался, что он наконец-то заживет той жизнью, которую заслуживал.

— В канун Рождества. И я хочу, чтобы ты был моим шафером.

Твою ж мать.

— Серьезно? — каким-то образом удалось изобразить удивление, а не ужас.

— Эйден будет шафером Беннета, и я хочу, чтобы мой лучший друг тоже стоял там, рядом со мной.

Сердце застряло в области горла. Лучший друг? Господи, неужто он действительно считал меня таковым? Если так, то я был худшим гребаным «лучшим другом» на планете.