Оз попытался высвободить руку.

— Все хорошо, теперь я в порядке. Спасибо, что заглянул проверить, как у меня дела.

Я видел, что он смущен, и не винил его. Я уже дважды набросился на него за подобные оплошности.

— А я однажды налил масло в бензобак отца, — вдруг выпалил я, когда он снова попытался сбежать от меня.

— Что? — удивленно переспросил Оз.

Я кивнул.

— Я ни хрена не смыслил в автомобилях, поэтому, когда отец попросил долить масла в машину, пока я заправлялся на заправке, перед тем как мы отправимся в ежегодную поездку в Чикаго, чтобы сходить в зоопарк Линкольн-парка, когда они зажигают там разнообразную цветную иллюминацию на праздники, я так и сделал. Примерно через полчаса нашего пути машина начала извергать черный дым и издавать странные звуки. А потом просто заглохла. Когда отец спросил, доливал ли я масла, я ответил, да. Можешь себе представить мое удивление, когда вместо бензобака он полез под капот и сказал, что масло, которое я долил, кончилось.

Оз нахмурился и улыбнулся.

— Правда?

Я кивнул и опустил глаза на обожженное запястье, потому что стоило посмотреть на Оза и это к чертям выносило мой мозг. Мне нравилось, когда он так улыбается — нежно, тепло и мило.

— Он был в ярости? — спросил Оз. — В смысле... подростки же иногда совершают ошибки, верно?

— Мне было двадцать два, — вставил я.

На мгновение воцарилась тишина, а затем послышался тихий смех. Я рискнул взглянуть на Оза и заметил, как пылают его щеки. Тело тут же отреагировало, соответственно и незамедлительно. И это стало жестоким напоминанием, что я просто не могу допустить подобного.

— Давай поднимемся ко мне, чтобы я мог осмотреть твой ожог, — произнес я. — Мы проветрим остатки дыма и потом я разожгу топку.

Оз, должно быть, почувствовал перемену в моем настроении, потому что когда заговорил, его голос звучал тихо.

— Я действительно в порядке. Не хочу доставлять беспокойство.

Разумеется, он доставлял беспокойство, но не в том смысле, в каком думал.

— Ерунда, — я знал, что тон прозвучал излишне резко, но не смог себя пересилить. Я сделаю все, что нужно, приведу его в порядок и отправлю восвояси. А все остальное, что помимо этого, останется просто белым шумом.

Потому что так и должно быть.

Не дав Озу возможности ответить, я взял его под руку и повел к себе в хижину. Как только он переступил порог, я почувствовал, как у меня внутри все сжалось, словно я совершил какую-то глупость, впустив его в свое личное убежище.

Огромную глупость.

И в последний раз, когда я сделал нечто настолько же глупое, кое-кто заплатил за это своей жизнью.