Использовался и такой способ борьбы с партизанами как бомбоштурмовые удары (БШУ). Оперативники царандоя, ХАДа находили наводчика-афганца, который мог указать место расположения партизанской группы. Затем с ним беседовали советник, лётчики по фотопланшету местности. После этого он вместе с советником садился в вертолёт, указывал цель, и по ней наносился авиаудар. Я как-то наблюдал беседу с таким наводчиком по фотопланшету: малограмотный человек тыкал пальцем то в одну, то в другую точку планшета и очень сомнительно, что он мог точно указать цель.

Вряд ли будет интересно хронологично рассказывать о всех 20 месяцах работы в Парване, да и трудно всё последовательно восстановить в памяти. Я фрагментарно остановлюсь на двух периодах — май-июнь 1982 года и лето 1983 года.

Панджшерское ущелье тянется более чем на сто километров от равнинной части провинции Парван и Каписо. Поговаривали, что оно богато драгоценными камнями и мятежники их добывают, продают в Пакистан, покупая за вырученные средства оружие и другое необходимое для войны. Так ли это — точно не знаю, но один раз в операции, проводившейся 108-й дивизией, был захвачен караван, вывозивший из ущелья полудрагоценный камень лазурит — я лично видел кучу этого камня.

«Пандж» переводится с афганского как «пять», «шер» — «лев». В советских газетах позже это ущелье упоминалось как «долина пяти львов». У Ахмад Шаха там были свои органы власти, воинские формирования, базы для обучения и снабжения партизанских групп, тюрьма и даже прокуратура. Имелись иностранные советники. Согласно разведданным были там и пленные советские солдаты, человек 10–15, которые привлекались для обучения личного состава военному делу. Силы Ахмад Шаха действовали на территории нескольких провинций северной части страны.

В мае 1982 года советскими и афганскими войсками проводилась большая войсковая операция в Панджшерском ущелье. Количество привлекавшихся для этого сил мне точно неизвестно, по-моему, счёт их вёлся на дивизии. Руководило операцией с советской стороны командование 40-й армии, которая вместе с приданными силами и составляла тот «ограниченный контингент советских войск в Афганистане», о котором писали в газетах. С афганской стороны было представлено высшее руководство вооружённых сил вместе с заместителем советского главного военного советника.

Я в планы и детали действий частей и соединений в этой операции посвящён не был, хотя определённую причастность к операции в силу своего служебного положения имел. Накануне операции мной была представлена группе военной разведки ГРУ и в штаб 108-й дивизии обширная и добротная разведывательная информация по Панджшерскому ущелью. Как я потом узнал из разных источников, в ходе операции она полностью подтвердилась. Командование операции было удовлетворено её разведывательным обеспечением. В операции широко использовались вертолётные десанты, и в течение короткого времени ущелье было захвачено, в него втянулись советские и афганские подразделения.

В августе 1982 года в советской прессе впервые было сказано о масштабных боевых действиях против мятежных сил в Афганистане, и сказано было именно о Панджшерской операции мая 1982 года. Специальный корреспондент «Правды» контр-адмирал Тимур Гайдар (сын писателя Аркадия Гайдара и Лии Лазаревны Соломянской — Ред.) в трёх плакатно-оптимистических репортажах рассказал о боевых действиях афганских солдат и офицеров. Вскользь, стыдливо были упомянуты и скромные помощники боевых афганцев — советские сапёры и вертолётчики. Реально, в операции, как я знаю, всё было скорее наоборот — первую скрипку играли советские части, солдаты, командиры, а роль помощников — афганские. Я говорю об этом не для упрёка автору, понимаю, что он выполнял определённое политико-идеологическое, дипломатическое задание и вполне с ним справился.

В упомянутых публикациях говорится: «Подготовка к Панджшерской операции велась в секрете. Но, видимо, какие-то сведения всё же просочились, потому что ещё до её начала банды, угрожая оружием, угнали население из кишлаков в горы, а подразделения афганских войск встретила многослойная, заранее подготовленная система огня».

Несколько лет тому назад в газете «Труд» её обозреватель Владимир Снегирёв опубликовал большую статью об Ахмад Шахе Масуде и даже интервью с ним. В этих материалах сказано, что Масуд имел полное представление о планах советского командования и все его решения становились известными Масуду, что резидентом его агентурной сети в армии был начальник разведуправления афганского генштаба генерал Халиль; сам Масуд утверждает даже, что у него была агентура и среди советских офицеров и генералов.

Не берусь оценивать эти утверждения. Отмечу лишь, что удержать в секрете подготовку большой войсковой операции в стране, объятой гражданской войной, когда агентура мятежников имелась во всех органах власти, крайне затруднительно.

Вернусь к самой операции. Началась она 17 мая, и через три дня ущелье было захвачено. По указанию командования операции, кабульского и провинциального руководства, в уезд Панджшер вводилась новая власть: начальник уездной администрации, милиция, партийные активисты. Я привлёк группу «Кобальт» с двумя БТРами (командовал ею Алексей Анощенков) и вместе с партийным советником Кадочкиным А. М. и сотрудниками нашей советнической группы Юрием Выскубом и Мирали Гафуровым, советником зоны «Центр» Корнейчуком В. М., командующим царандоя повёл в ущелье колонну из 16 грузовиков с солдатами милиции (человек 150), необходимым вооружением, снаряжением, продовольствием.

Запомнилось большое количество сожжённой противником бронетехники у входа в ущелье, часть её была уже ржавая, видимо, лежала с более давних времён — это была не первая операция против главной базы Ахмад Шаха. На протяжении километров 7–10 от входа дорога шла по высокому карнизу на правом берегу реки Панджшер. Дорога очень узкая с односторонним движением, некоторые её участки каким-то образом укрепляли сапёры после разрушения мятежниками или взрывов заложенных ими мин. Дальше ущелье несколько расширялось — переходило в неширокую долину с полями, садами, кишлаками.

В упомянутых публикациях «Правды» справедливо констатируется, что в горах гораздо легче наладить оборону, чем вести наступление, что, заняв выгодную позицию, даже несколько человек могут задержать роту, а то и батальон. Действительно, несмотря на захват ущелья, боевые действия в долине, когда наша колонна вошла туда, продолжались. В районе кишлака, где располагался полевой штаб 108-й дивизии, откуда-то с гор бил крупнокалиберный пулемёт, по нему методично вели огонь из орудий, видны были разрывы снарядов в горах. Подавить огневую точку, расположенную в горной пещере, невероятно трудно. Над долиной кружат вертолёты. На земле много бронетехники, артиллерия на огневых позициях, колонны автомашин.

Запомнились спустившиеся кое-где с гор к текущим у дороги ручьям советские солдаты: одни жадно пьют прямо из ручья, другие, погоняя оставленных хозяевами осликов, везут в горы притороченную на их спинах посуду с водой.

К концу дня мы благополучно прибыли в кишлак Анаву, в нём пусто, в окрестностях слышна стрельба, кое-где дымятся развалины домов, бродят оставленные жителями куры, козы. Тяжело на душе, щемит сердце. Невольно вспоминаются военные годы, жизнь в оккупации, немецкие операции против партизан на моей Родине в районе озера Палик, как мы всей деревней прятались в лесу, жили на островке среди болот, как были расстреляны немцами мой отец и дед. Возникают мысли — а благое ли дело делаем мы здесь? Что потеряли и что найдём в этой бедной несчастной стране? Заботы, чувство служебного долга, опасности, да, видимо, и следы идеологических стереотипов, отгоняют эти мысли, заталкивают их в дальние закоулки сознания.

В Анаве переночевали, нашли помещения для милиции и после разгрузки автомашин повели колонну обратно. По дороге опять зашёл в штаб 108-й дивизии. Её командир — генерал Миронов В. И. сообщил, что и его подразделение, и нашу милицию в Анаве уже обстреляли, но серьёзных последствий нет. Мы двинулись дальше. Там, где долина кончается, нас остановил советский пост. Подполковник, подразделение которого прикрывало вход из долины в узкую часть ущелья во избежание захвата или минирования этой части дороги, дальше двигаться нам не разрешил. Объяснил, что засветло по этой односторонней дороге пройдёт колонна сюда, в ущелье, а двигаться по этому карнизу ночью крайне опасно. Он разрешил нам переночевать в расположении батальона, но отвёл нам сектор обороны на случай ночного нападения, и мы поочерёдно стояли на постах в этом секторе. Утром двинулись дальше, 23 мая возвратились в Чарикар, затем в Баграм.