Помощник прокурора, казалось, понял. Он положил свою холеную руку на плечо флика и легонько подтолкнул его.

— Пошли, Стефан. Этот частный абсолютно прав. Он сможет нам помочь.

Милс заворчал, потом сжал кулаки и фыркнул, как охотничья собака.

— Где тело?

— Прежде, чем вы увидитесь с остальными,—сказал я, — я хочу попросить вас не выдавать моей истинной роли непосвященным в это людям. Только один Роберт Лоувел в курсе дела. Остальные считают меня его другом.

— Согласен,— ответил помощник прокурора.

Я проводил его к гаражу. Группа фликов из нижних чинов шла за нами следом. Я быстро представил Глену и Милсу Лоувела, Дуличей и Флосси, потом Миле быстро отдал нужные в таких случаях распоряжения. Фотографы достали свои аппараты, остальные полицейские стали шарить повсюду, измеряя что-то и осматривая все вокруг.

Неожиданно помощник прокурора, который находился рядом со мной, повернул голову и поинтересовался:

— Куда же это делся Эрнест?

— Кто это? — вежливо спросил его я.

— Полицейский врач. Мы вытащили его из кровати, чтобы привезти сюда.

Громко храпящий Эрнест был обнаружен в глубине какой-то машины. Когда он пожимал мне руку, я был вынужден отвернуться,  чтобы не задохнуться от винного перегара. Он был пьян настолько, насколько недопустимо быть пьяным в восемь часов утра.

Когда фотографы закончили свою работу, помощник прокурора отдал распоряжение своим людям снять труп и предоставить его в распоряжение врача. Потом попросил всех нас последовать за ним в дом, чтобы подвергнуться обычным вопросам.

Мы собрались в приемном зале, окна которого были открыты. Решение помощника прокурора, казалось, было уже принято, и опрос присутствующих был простой формальностью.

Виктор Дулич и Роберт Лоувел приехали уже после совершившегося и были вне всяких подозрений. Я сказал, что заметил, насколько миссис Лоувел была чем-то удручена в течение всего прошлого вечера. Конечно, я воздержался от того, чтобы рассказать все то, что произошло сегодня ночью.

Роза подтвердила мои показания и сказала, что Мэри Лоувел страдала сильнейшей неврастенией. Виктор Дулич и Роберт Лоувел это подтвердили. Никто не сказал ни слова о Тони.

Опрос уже приближался к концу, когда врач неверными шагами присоединился к нам. Он упал в кресло, издал несколько звуков и закрыл глаза, как будто собирался заснуть. Помощник прокурора призвал его к порядку.

— Послушайте, Эрнест, мы ждем вашего заключения.

Врач выпрямился, поочередно посмотрел на всех нас, лотом, будто вспомнив, что привело его сюда, начал говорить нудным голосом:

— Это самоубийство, вне всякого сомнения, самоубийство. Смерть от удушья. На теле нет никаких признаков насилия, никаких1 следов, за исключением следов веревки. Я предполагаю, что смерть наступила около трех часов утра...

Он немного ошибся в своих вычислениях, потому что . я точно знал, что Мэри Лоувел была жива и в половине четвертого. Но это сейчас не имело никакого значения. Все специалисты знают, что невозможно в точности указать час смерти.

Помощник прокурора торопился. Обменявшись взглядами с полицейским, он встал:

— Я не вижу оснований больше задерживать вас.

Слушание дела в десять часов утра в понедельник в суде в Ветеле. Прошу вас всех присутствовать.

Он окинул нас спокойным взглядом и закончил:

— Судя по нашим впечатлениям, это будет лишь простая формальность. Мы будем рассматривать это дело как самоубийство.

Они попрощались и вышли. Глен и Миле поддерживали Эрнеста, который определенно предпочел бы остаться в кресле. Через несколько минут обе машины отъехали.

Роберт Лоувел, провожавший их, вернулся и попросил Дулича и меня помочь ему перенести тело жены из гаража в ее комнату. Эта скорбная миссия отняла у нас не более пяти минут. Роза и Флосси занялись туалетом умершей. Я чувствовал себя очень скверно и собрался прогуляться к океану, чтобы привести в порядок свои мысли. Но тут Роберт Лоувел пригласил меня в свой кабинет.

Он включил свет, задернул шторы и закрыл дверь на засов. Потом подтолкнул меня к зеленой кушетке и уселся рядом. Его лицемерное лицо приняло выражение, которое трудно было определить. Он помолчал, потом, пожав мне руку, пробормотал конфиденциальным шепотом:

— Как ваши дела с Розой?

Мне очень захотелось врезать ему как следует вместо того, чтобы отчитываться о проделанной работе.

— Я не располагал временем,— ответил я осторожно.— Во всяком случае, миссис Дулич согласилась на прогулку и даже дала мне номер своего телефона. Я надеюсь чего-нибудь добиться...

Он издал что-то подобное довольному ворчанию, потом снял очки и стал протирать стекла засаленным платком. Затем, снова взял меня за руку и проговорил уверенным тоном:

— Настало время действовать.

Он вдруг встал, подошел к сейфу, открыл его, достал футляр, который, как я знал, был пуст, поднял крышку и грязно выругался.

Я приготовился к вспышке ярости и негодования. Но его реакция меня крайне удивила. На лице Лоувела было написано злорадство.

— Она не потеряла головы,— сказал он, протягивая пустой футляр.— Она догадалась, что я поставлю всех на ноги, и уничтожила улику.

Он резко захлопнул футляр и швырнул его на письменный стол. Потом нагнулся ко мне, жарко дыша прямо в лицо.

— Хорошенько послушайте меня,— сказал он.— Я позову их сюда и задержу под предлогом деловых разговоров. А вы тем временем поднимитесь в их комнаты и хорошенько все обшарьте. Я уверен, что колье там.

Я вытащил носовой платок, вытер лицо и спросил его с преувеличенной вежливостью:

— Фальшивое или настоящее?

Казалось, он даже не сразу понял, потом засмеялся и ответил:

— Конечно, фальшивое.

Я закусил губу. Совершенно забыл про это проклятое колье! Я взял его у Тони и сунул в карман своей пижамы. Там ли оно еще? Был сеанс любви с Розой, мое поспешное бегство после приезда мужа, повещенная в гараже... Все это заставило меня напрочь забыть о колье.

Не знаю, почему я ничего не сказал моему клиенту. Ответил только, что сделаю, как он хочет, и встал, чтобы отделаться от него.

Мы нашли Дуличей за завтраком в столовой. Я выпил кофе и; не увидев на столе ничего такого, что могло бы удовлетворить мой аппетит, направился на кухню. Выходя из комнаты, я услышал, как Лоувел пригласил Дуличей в свой кабинет. Ответ Виктора ускользнул от моего слуха, но я услышал шум отодвигаемых стульев, и когда я вернулся обратно в столовую с крылышком цыпленка в руке, комната была уже пуста.

Усиленно жуя, я подошел к кабинету Лоувела. Они все были там и о чем-то азартно спорили. Я повернулся и стал подниматься наверх.

Флосси укладывала Еещи.

— Я предполагаю, что у вас нет намерения оставаться здесь до понедельника? — спросила она.

— Нет,— ответил я. — Мы уедем тотчас же, как только это станет возможным. Но пока я хочу, чтобы ты немного посторожила на площадке.

Я нашел свою пижаму в ванной комнате. Карманы ее были пусты... Я потерял колье...

Очень заинтригованный, я вошел в комнату Дуличей, оставив Флосси дежурить на площадке. Я начал с их багажа. Чемоданчик Виктора меня совсем не интересовал. Два других чемодана, безусловно, принадлежали Розе и были тоже пусты. Вдруг я вспомнил, что видел в ванной комнате роскошный нессесер из свиной кожи. Открыв его, я увидел колье, небрежно брошенное на дно. Я не стал больше ничего осматривать, закрыл нессесер и вышел.

Вернувшись в свою комнату, я сел на диван и решил немного подумать обо всем. История казалась мне все более странной.

Откуда Роберт Лоувел мог знать, что колье находится в комнате Розы? Потом догадка, правда, немного запоздалая, промелькнула в моем мозгу. Мой клиент уверял меня, что Роза Дулич знает шифр сейфа. Тогда почему же, зная это, он не поменял комбинацию? Ведь это же было совершенно очевидно. Я начинал себя спрашивать, не отведена ли мне во всей этой истории роль простачка. Мой клиент становился мне все более антипатичен. Я никак не мог понять, чего он добивается, но прекрасно чувствовал, что он хотел воспользоваться мной для каких-то своих целей.