Медленно встаю и прошу у подруги одежду, более-менее подходящую под зимнее время года, а также прошу немного денег взаймы. Знаю, что она мне не откажет.

Уходя в ее утепленных джинсах, свитере и сапогах (как хорошо, что мы почти одинакового телосложения - за исключением роста), я обещаю обязательно позвонить, предварительно «забыв» у нее мобильный телефон.

Идти на квартиру, где меня ждет «искренне осознавший свою вину» виноватый Том, не хотелось. Поэтому, я и направилась в тот злосчастный бар. Знала бы заранее, чем это обернется – со всех ног неслась бы домой, к Тому.

***

Предатели

И кого теперь винить, кроме как не саму себя? Ведь, если хорошенько постараться, то можно вспомнить, как мои руки первыми обвили его шею. Можно, конечно, приписать сюда и Ника, ведь это он не остановился. Не остановил.

Почему? Меня мучает этот вопрос. Почему Ник не оттолкнул меня от себя, не отвез домой? Он что-то говорил мне тогда, но я совсем не вдавалась в его слова, мне просто нравился его голос. Или это выпитый алкоголь так подействовал?

Сейчас мне этого не понять. Я встала в ступор. Загнала саму себя в тупик. Я совсем не знаю, что делать дальше. Ведь этой ночью мы предали своих любимых, а что еще противнее – мы предали лучших друзей. Мы разрушили самое главное табу дружбы – никаких связей с любимыми (бывшими и настоящими) своих друзей. Двойное предательство. И от этого даже больнее, чем от «фригидная».

Медленно встаю с кровати и иду в душ. Да, душ тут есть. И нет, это не мотель. Тогда где я? Куда же мы вчера с Ником поехали? Силюсь выгнать на поверхность воспоминания, но ничего не выходит. Их словно выключили. Перегорела лампочка. Как и я сама. Перегорела.

Встаю под душ, даже не разглядывая обстановку в целом. Лишь взгляд падает на полку с гелями и шампунями для душа. Они мужские.

Мою больную голову пронзает страшная догадка. Черт, неужели я у него дома?

В отличие от нас с Томом, Мел и Ник не жили под одной крышей. Им и так было хорошо вместе. Они пока проходят наш начальный путь, когда мы с Томом зависали то у меня на съемной квартире, то в его, полностью ему принадлежащей.

А если Мелисса заявится к Нику с утра пораньше? Как вообще можно было притащить меня сюда?!

Как можно скорее смываю с себя то, чего, в принципе, и нет – если только в моей голове, – и одеваюсь. Нужно уходить. Сбегать. Как в дешевых мелодрамах. Но по-другому никак нельзя.

Уже у порога обнаруживаю ключи. Они висят прямо рядом с дверью, будто их специально туда и повесили. А так и есть. Мне предусмотрительно их и оставили. Только записки не хватает, как потом вернуть их назад.

Недолго думая, хватаю ключи, выбегаю за дверь и закрываю её. Возиться с замком не приходится – ключей всего два. Тут пятьдесят на пятьдесят.

А на улице я подставляю свое лицо под крупные снежинки, что парят в воздухе. Январь как-никак. Завтра мне двадцать три. Да уж, хороший подарочек я себе устроила.

И как теперь смотреть в глаза Тому?

***

А Том чуть ли в колени мне кланяется, моля меня о прощении. Если быть честной с собой, то это я должна сейчас стоять на коленях, а не он.

Через силу улыбаюсь. И бросаю тихое «подумаю». Да, мне действительно нужно подумать.

Но мне не дают этого сделать. Буквально через два часа ко мне вваливается сияющая Мел, таща меня по магазинам. Она что-то весело и радостно вещает мне, а я вновь пытаюсь улыбнуться. Получается уже немного лучше и даже правдоподобнее, чем перед Томом.

А потом я слышу это.

- Мы с Ником помирились. Он пришел ко мне с самого утра. У нас был просто умопомрачительный секс! Ой! - не совсем вовремя, но подруга понимает, что меня сейчас данная тема напрягает. Особенно сейчас. – Прости. – Виновато говорит она, а потом будто спохватившись, спрашивает: - а вы помирились?

Неуверенно, но утвердительно киваю. А в груди комок сжимается. Слишком туго.

Он после секса со мной пошел к своей любимой девушке, чтобы что: заглушить с помощью её ласки и любови то предательство, что он совершил? Или же ему просто нужно было так «отмыться» от всего произошедшего, так же как я отмывалась у него в душе? Или он хотел забыться и забыть это? Не знаю. Его чувств я не пойму. Я и своих не понимаю. Как теперь смотреть ему в глаза? Как не выдать своего состояния? Не выдать стыда? А стыдно ли мне за то, что случилось? Конечно! И сомнений быть не может! Я еще мне противно от самой себя. Ведь я предала не только Тома и Мелиссу. Я предала саму себя.

***

Двадцать три

День рождения. Когда-то я ждала его с нетерпением и каким-то трепетным волнением. Теперь же для меня этот день – сродни пыткам. Долгим и мучительным.

С самого утра мне приходится притворяться. Улыбаться и радоваться подаркам и поздравлениям, делать вид, что я счастлива и больше не сержусь на Тома. Я на него и не сержусь уже. Наверное. Просто отвращение к самой себе перекрывает обиду на парня.

Оказывается, нелегко носить маску радушия, когда на душе противно. Целый день суета отвлекает меня от самоненависти. Но чем ближе вечер, тем хуже мне становится.

Всех своих друзей я пригласила в шесть. Родители уже были у нас в три. Небольшой и почти семейный ужин еще больше растравил мою душу. Мама – самый родной человек – поняла меня без слов. Точнее, она думает, что поняла. Она думает, что мы поругались с Томом. Отчасти это правда. Но лишь отчасти.

Вечер. Час икс. Но я улыбаюсь. Ничего не произошло. Нет.

- С днем рождения! – раздается неожиданно со всех сторон, от чего я невольно вздрагиваю.

Все мои друзья и знакомые. Все тут. Все собрались в этом клубе, чтобы напиться за мой счет. Лучше бы я вообще не праздновала. Лучше бы мы посидели тихо и спокойно с Томом в каком-нибудь ресторане. Одни. Даже без лучших друзей.

Тем более без лучших друзей.

Не ищу его глазами, а наоборот, избегаю. Улыбаюсь всем и каждому, а так хочется кричать и царапать ногтями стены, стирая пальцы в кровь. Хочется содрать с себя несколько слоев кожи, к которой прикасался ОН, выдрать все нервные окончания, так остро реагирующие на его ласки. Хочется стереть воспоминания о той ночи, словно ничего и не было, вычистить все из головы щеткой с применением чистящего средства. Лишь бы не помнить, не чувствовать.

Как бы не старалась – натыкаюсь на него взглядом. Он с Мелиссой, улыбается и веселится, излучая радость и счастье. И мне интересно, искренне ли он это делает, или же, как и я – надел маску?

Стараюсь забыться, разговариваю с другими ни о чем, принимаю объятия и поцелуи Тома, а самой противно. От себя противно.

Пробираюсь через толпу незнакомых людей на улицу. Мне нужен свежий воздух. Один глоток. Всего лишь один глоток. Один вздох.

- Лекс! – за руку меня останавливает Мелисса, стараясь перекричать громкую музыку, - ты не видела Ника?

- Нет, - даже сквозь громыхающую музыку это слово звучит громко и четко. – А что случилось?

- Не могу его нигде найти, - подругу переминается с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам.

- Не волнуйся, вернется. – Он же вернулся к тебе после ночи со мной.

Теперь воздух нужен мне как никогда. Я словно задыхаюсь, легкие сжимаются, выпуская последние капли кислорода.

На улице по-зимнему холодно. Я так спешила, что даже не взяла свое пальто. Мороз пробирается под платье и кусает кожу, царапает острыми иголками. Вдыхаю мороз в легкие, чтобы и их он разодрал изнутри. Как же хочется кричать. Или курить.

Выпускаю пар изо рта и медленно поворачиваю голову. Горько усмехаюсь. Злая шутка судьбы – Ник стоит недалеко от меня, выпуская в темное небо клубы дыма. В руках, между пальцев зажата - так необходимая мне в данный момент, - сигарета. Его поза расслаблена, а взгляд устремлен вверх. Что он там пытается рассмотреть? Поднимаю голову, но кроме темноты ничего не вижу. И даже свет от фонарей, проезжающих мимо машин и рекламных вывесок – не могут разогнать темноту ночного неба. Темноту, схожую с той, что у меня в душе.