Сказать, что история с подкидыванием ребенка к чужому дому — ложь, едва ли это возможно. После, за все 35 лет совместной жизни подсудимого с отцом и матерью, мы наблюдаем прекрасный семейный союз.

Блестящая, литературная речь защитника изобиловала образными выражениями и произвела сильное впечатление.

— Желаю вам, господа, — в заключение сказал он, обращаясь к присяжным заседателям, — покончить дело простой житейской справедливостью.

Горячую речь произнес также присяжный поверенный Л. А. Базунов, защищавший крестьянок Барсукову, Денисову и мещанина Сретенского. Виновность их связана с обвинением главного подсудимого — Павла Дмецова, но все доказательства этого обвинения ни на чем не основаны. Дело осложнилось лишь наносными элементами наследственного вопроса. Присяжные заседатели, безусловно, должны высказаться в пользу обвиняемого. Сами родители его, дворяне Ефимьевы, признают его из-за гроба своим сыном.

После речи последнего защитника, присяжного поверенного Герцмана, посвященной подсудимому А. С. Веретьевскому, последовали возражения сторон.

Товарищ прокурора отметил, что, собственно, и защитники Павла Дмецова являются скорее гражданскими истцами, чем защитниками.

Выступавший со стороны господ Митусовых присяжный поверенный Аронсон обратился к присяжным заседателям со словами — У вас ищут правды, но не на основании чего-то измышленного, фантастического. Вопрос в наследстве… Вы должны решить, кто ближе покойной Бибиковой: Павел Дмецов или Митусовы.

В своем последнем слове Дмецов проговорил взволнованным голосом:

— Мне остается верить только, что Господь Бог сохранит меня, и с этой же просьбой обращаюсь к вам, присяжные заседатели.

— Ни в чем не виноваты, — добавили обе подсудимые.

— Как перед Животворящим Крестом, я говорил правду, — закончил последний обвиняемый, титулярный советник Веретьевский.

На разрешение присяжных заседателей судом было поставлено 9 вопросов.

После продолжительного совещания присяжные заседатели признали факт преступления недоказанным.

Резолюцией суда все пятеро подсудимых были объявлены оправданными.

Эта драма несколько уже лет разыгрывалась в семье купеческого сына Николая Васильевича Кашина и закончилась убийством его жены.

Преступление было совершено в ночь на 5 апреля 1901 года в Петербурге. Убийца-муж сам явился в ближайший полицейский участок и объявил дежурному околоточному надзирателю о совершенной им кровавой расправе над женой.

Полиция прибыла на квартиру Кашиных и нашла молодую женщину неподвижно лежавшей на полу спальной комнаты. Постель была беспорядочно смята и носила следы отчаянной борьбы. Всюду виднелась запекшаяся кровь. При осмотре молодая женщина оказалась уже мертвой. Когда ее приподняли с пола, под головой у нее было найдено согнутое лезвие острого столового ножа. Тут же, на туалетном столике около кровати, лежал и черенок от этого ножа, послужившего орудием убийства.

Медицинским освидетельствованием на голове и левом плече трупа были обнаружены четыре раны и несколько ссадин. По мнению врача, одна из этих ран, задев артерию и вызвав обильную потерю крови, послужила причиной смерти молодой женщины.

Привлеченный к уголовной ответственности Николай Кашин подтвердил свое первоначальное признание в убийстве жены и объяснил, что он зарезал ее ножом в состоянии раздражения. По его словам, в роковую ночь между ним и покойной женой произошло крупное недоразумение. Поссорившись с мужем, молодая женщина стала гнать его от себя прочь и объявила, что она уйдет ночевать к своему любовнику. Взбешенный муж схватил лежавший на столе нож и нанес жене несколько ударов. Опомнился он только тогда, когда увидел несчастную женщину истекающей кровью, с предсмертным выражением глаз.

ГОЛЬДШТЕЙН Моисей Леонтьевич

Родился в 1868 году. По окончании курса в Киевском университете в 1893 году вступил на поприще адвокатуры. Первым громким процессом, в котором ему пришлось выступить в 1894 году вместе с присяжными поверенными Андреевским, Карабчевским, Мироновым, Муромцевым и Пассовером, было большое контрабандное дело. Затем он фигурировал как защитник в делах об убийстве Елены Жак, о злоупотреблениях в лейб-гвардии казачьем полку (процесс длился более трех месяцев), о подлогах и растратах в «Лионском кредите», в процессах Демцова-Ефимьева, профессора Пашкевича.

Из предварительного следствия выяснилось, что покойная Валентина Кашина в конце 1896 года вышла замуж за молодого купчика, и первое время жизнь супругов проходила сравнительно хорошо. Кашин любил жену, был примерным семьянином, и, казалось, взаимному счастью их ничто не могло помешать. Но счастье это оказалось призрачным. Вскоре муж заметил некоторые странности в поведении Валентины: она пристрастилась к спиртным напиткам, заметно стала охладевать к мужу и, наконец, начала выказывать явное расположение к дворнику дома, в котором они жили. Мало-помалу чувство ревности заговорило в Кашине, и, получив несколько намеков со стороны услужливых людей, он решил навсегда расстаться от вероломной женой. Порвав семейную связь, он уехал из Петербурга. Некоторое время супруги жили отдельно, но Кашин все еще продолжал любить жену. Кончилось дело тем, что Великим постом 1901 года он снова возвратился в столицу и сошелся с женой. Однако он скоро убедился, что жена его — погибшая женщина. Оказалось, что во время разрыва с мужем она состояла в любовной связи с дворником Ладугиным и не прекратила этой преступной связи и по возобновлении совместной жизни с мужем, нисколько не скрывая от него своих отношений с дворником. Не стесняясь присутствия мужа, она и 4 апреля вечером отправилась к Ладугину. Муж уговаривал ее забыть эту связь, но все было тщетно. Ночью они легли спать и между ними разыгралась драма, закончившаяся смертью молодой женщины. В результате Николай Кашин предстал перед санкт-петербургским окружным судом. Молодой человек, с симпатичным, интеллигентным лицом, красивый, располагающей наружности, он производил большое впечатление на публику, в огромном количестве собравшуюся в зал судебного заседания. Говорил он прекрасным, литературным языком и, видимо, был очень начитан.

Защитником с его стороны выступал присяжный поверенный Н. П. Карабчевский. Руководил судебным заседанием товарищ председателя господин Карчевский, и обвинение поддерживал товарищ прокурора господин Завадский.

Тяжелое, гнетущее впечатление производит рассказ обвиняемого о подробностях пережитой им семейной драмы.

Покойную Валентину он любил горячо, несмотря на то, что еще в девичестве она с кем-то «согрешила». Он желал забыть все ее прошлое, но поведение жены и после замужества было странное, и он догадывался об ее неверности. Наконец, ему открыто стали говорить о связи ее с дворником, и, оскорбленный, с поруганной любовью, он решил предоставить жене полную свободу. С этой целью он уехал из Петербурга к своему отцу, и тот открыл для него лавку на станции Любань, Николаевской железной дороги. Он стал торговать, но тоска по жене не давала ему покоя, и он начал упрашивать ее приехать к нему в Любань. Валентина первоначально наотрез отказалась от этого, но затем вдруг сама стала искать примирения с ним. Поддавшись ее уговорам, Кашин снова приехал в Петербург и сошелся с женой. На этот раз отношения их были уже далеко не те, как в первое время после свадьбы. Зная про связь жены с дворником, Кашин мучительно ревновал ее и стал сам просить дворника покончить его любовные отношения с Валентиной.

— Если она придет когда-нибудь к тебе, гони ее вон, — умолял муж.

— Что было, то прошло, — говорил на это дворник и обещал исполнить просьбу Кашина. Тем не менее он продолжал по-прежнему быть в тесных сношениях с «купчихой».

Накануне перед трагической развязкой этой драмы у Николая Кашина умер отец. Он был очень расстроен этим, отслужил панихиду и вернулся домой. Жена равнодушно отнеслась к постигшему его горю. Вечером, когда они сидели за столом, Валентина, бывшая уже в нетрезвом состоянии, начала зло издеваться над мужем. Он не обращал на ее слова внимания, и она с вызывающим видом встала и направилась в дворницкую.