Впрочем, к вечеру основные приготовления были завершены. Улицы города практически опустели и лишь иногда по ним проходили бойцы ополчения с белыми повязками на руках, огни витрин и вывесок погасли, фонари работали с перебоями, отчего на улицах с заходом солнца начинала властвовать темнота, шума машин было практически не слышно, что ещё более усиливало впечатление, будто город вымер.

С горем пополам ополчение было сформировано, началось заготовление копий, камней и невиданного доселе оружия, чей секрет поведал переметнувшийся лейтенант Валенрод: бутылок с зажигательной смесью.

Однако, Адриан понимал: до вторжения осталось несколько часов, и тут он был прав.

Ранним утром следующего дня центральный кабинет мэрии вбежал запыхавшийся паренёк из числа разведчиков, отправленных ночью в дозор в леса вокруг города, и, разбудив прикорнувшего прямо за штабной картой Валенрода, произнёс:

— Комендант… — обратился было к Адриану.

— Ваше благородие, — зло проревел тот.

Валенрода сразу же взбесило, во — первых, то, что к нему обращаются не по уставу, хотя он чётко ещё в обращении о всеобщем призыве чётко разъяснил как полагается обращаться к офицерам, и при этом даже оставил себе обращение 'Ваше благородие', как для младшего командного состава. Во — вторых, явно вольготный тон обращения, как будто разведчик разговаривал со своим приятелем или даже подчинённым.

— Встань смирно, — строго произнёс комендант, поднимаясь.

— Ваше благородие, — начал парень испуганно. — Противник обнаружен нами в тридцати двух километрах к северо — западу от города. Остальные члены группы остались наблюдать за действиями вражеских солдат.

Валенрод подошёл к стене, на которой висела грубо нарисованная карта окрестностей города.

— Тридцать вёрст, расстояние пехотного броска, — произнёс комендант. — И, в то же время, слишком далеко для того чтобы нам атаковать их лагерь.

После этого он подошёл к столу, опершись на край обеими руками и тяжело вздохнув, констатировал:

— Началось.

К полудню первая гвардейская дивизия достигла окраин города. Пехотная колонна медленно шла вниз по склону, выходя из леса. Впереди, как на ладони лежал чужой город, который им было приказано взять, где‑то вдали гудели двигатели танков, заглушаемые лишь топотом солдатских сапог. Шестнадцать тысяч штыков блестели на солнце устремлённые к небу, держась на генераторах, что лежали на плечах бойцов, с одинаковыми безразличными лицами, шедших к лежащей перед ними цели. Им казалось было плевать на то, что они находятся в чужом мире, пусть и столь похожем на их родной, и чуждо было восхищение перед главным чудом и открытием в истории их цивилизации. У них были куда более важные заботы, а всё остальное было просто и понятно, нужно лишь ждать приказа, и выполнять его незамедлительно.

Рядом с марширующей колонной на белом коне медленно ехал, понурив голову, командир дивизии. Выехав из леса на склон холма, он поднял взгляд и пристально посмотрел на город, который ему приказали захватить.

Полковник Марк Кворитшаль, офицер, пользующийся невероятной популярностью среди нижних чинов, командир, видящий в рядовых не только пушечное мясо, что в глазах солдат, автоматически возводило его на иную ступень, доступную единицам во всей республиканской армии. С минимальными потерями его подразделения всегда выполняли поставленные задачи. Сейчас полученный им приказ его полностью устраивал, войти в город и отступить в случае оказания серьёзного сопротивления. Не устраивало его другое, они наступали, практически не имея разведданных, все агенты Ланариса были заняты на розыске и переносе к лагерю зеркал.

Полковник осознавал, что пехотные колонны, вошедшие в город 'вслепую' окажутся лёгкой мишенью для засевшего в высоких домах противника.

— Дивизия, на месте, стой! — скомандовал полковник, подняв вверх правую руку.

По всей колонне тут же разнеслись приказы младших командиров. Солдаты разом замерли, замолкли двигатели, вокруг воцарилась тишина, тысячи солдат стояли неподвижно, ожидая дальнейших приказаний. К Кворитшалю сзади подъехали командиры полков, ожидая услышать приказания.

В это самое время с высоты здания мэрии за продвижением войск городу наблюдал комендант Адриан Валенрод. Он имел весьма скудные разведданные. Посланные следить за лагерем Ланариса разведчики, вместо того чтобы просто сидеть и наблюдать, куда‑то полезли, видимо вообразив себя диверсантами высшего класса. Вернулся только один паренёк, говоривший больше о том, почему он не пошёл с остальными, сбивчиво излагая какую‑то сложную историю, хотя коменданту было абсолютно понятно, что это как раз тот случай, когда трусость оказывается сродни здравому смыслу.

Вернувшийся 'разведчик' впрочем, нёс какую‑то околесицу, о том, что солдаты Ланариса построили какую‑то ровную площадку, по поверхности которой тонким слоем распределяют вещество зеркал, при этом создавая зеркало каких‑то циклопических размеров. Этим данным Валенрод особого значения не придал, посчитав, что речь идёт о зеркалах, предназначенных для прохода танков. Куда больше коменданта интересовала информация о численности армии вторжения, но всё что он смог выяснить так это то, что там были десятки тысяч солдат.

Впрочем, пока Лавразийцы действовали предсказуемо, разве что Адриана немало удивило то что подошедшая к городу дивизия, вместо того чтобы войти дальше в город маршевой колонной, начала рассредоточиваться, явно ожидая встретить в городе сопротивление.

Кворитшаль вошёл в город вместе с передовыми отрядами, спешившись он шёл среди простых солдат, которые распределившись по всей ширине улицы, медленно продвигались вперёд. Вокруг, кроме них не было ни души, тишину нарушал лишь шум их собственных шагов, да глухой рокот, танковых двигателей.

Всё изменилось в один миг.

Появившиеся на крышах и окнах домов ополченцы тут же начал кидать в гвардейцев камни и бутылки с зажигательной смесью. Две из них разбились рядом с двигавшимся впереди колонны танком, расплёскивая горящую жидкость вокруг, только третья достигла цели, упав прямо за установкой инфразвукового генератора, и через несколько секунд огонь попал в моторный отсек, раздался взрыв. С крыши одного из домов вниз полетел горящий как факел ополченец, видно поджёгший сам себя, при поджоге тряпки.

Тут же изо всех дворов и подворотен на пришельцев налетели толпы народа вооружённого копьями дубинками с гвоздями и прочим подручным самодельным оружием. Невидимые волны инфразвука исходящие из генераторов в руках гвардейцев, тут же выкосили первые ряды, многие из ополченцев идущих следом бросились в ужасе бежать, но на гвардейцев надвигались ещё тысячи и тысячи защитников города.

Дело быстро дошло до рукопашной. Командир дивизии поначалу расстреливал надвигавшуюся толпу из личного порохового пистолета, потом, выхватив из ножен саблю, принялся рубить ополченцев, прорывавшихся через шеренгу сомкнувших строй гвардейцев. Однако, шеренга эта быстро рассыпалась, лавразийцы начали медленно отходить под натиском волн ополченцев. Преимущество копий в длине перед генераторами с прикреплёнными штыками с лихвой компенсировалось полным отсутствием подготовки ополченцев к ближнему бою, но при этом нельзя было забывать о том, что пока защищавшиеся имели подавляющее численное превосходство, что давало им надежду одержать победу хотя бы над этой дивизией.

Со стороны центра города, размахивая самодельным оружием, всё шли и шли защитники города, рассыпаясь в бесчисленных переулках и дворах на отдельные группировки. Они с криками бросались на первых увиденных ими гвардейцев, то и дело попадая под действие инфразвука, и оставляя сотни человек тут же бежали со всех ног прочь с поля боя чтобы вернуться обратно подбадриваемыми дубинками заградотрядов, и так по несколько раз для каждого из них. Засевшие на крышах домов ополченцы, то появлялись, поливая лавразийцев дождём из камней и зажигательной смеси, то тут же пропадали, отогнанные инфразвуком.