Марк быстро оказался в самой гуще сражения, уже прекрасно понимал, что сопротивление даже серьёзней чем, то о котором ему говорил Ланарис. Зарубив очередного ополченца, чей пол он так и не смог установить, тем более что времени на это не было, комдив поднял руку и прокричал: 'Отступаем'.

Крики унтер — офицеров тут же разнесли его приказ по всей сражающейся дивизии. Солдаты на улице начали отходить назад, медленно восстанавливая строй. Командир, лишь напоследок выпустил последнюю пулю в пистолете в какую‑то лысую женщину, с истошными криками вонзавшую копьё в труп убитого ею гвардейца, не понимая, что тот мёртв. Пуля пробила ей грудную клетку, и воительница упала прямо на тело выпотрошенного ею врага.

После этого он быстро бросился вслед за отходящими гвардейцами, к танку, стоявшему посреди улицы. Когда все лавразийцы отошли за боевую машину, лепестки танкового генератора инфразвука завращались. Через минуту послышался тяжёлый монотонный гул и двигавшиеся по улице полки жителей Антитерры просто перестали существовать, тысячи людей, падали на землю, при этом корчась в жутких конвульсиях, многие выплёвывали остатки того, что когда‑то было их лёгкими. Но вдруг невесть откуда по навесной траектории вылетела бутылка с продетой в горлышко подожженной тряпкой. Она врезалась в боковую броню танка, звонко разбившись и расплескав по борту горящую смесь. За ней полетели вторая и третья и боевая машина взорвалась, в один миг превратившись в горящий факел.

Лавразийцы покидали город, оставив на улице тысячи трупов его защитников, тем не менее, ополченцы, проводившие захватчиков до самого края города, собрались там, на улицах, уже начиная праздновать победу.

Но вот кому было не до празднования так это коменданту осаждённого города, Валенроду. Он, находясь на высоком балконе в здании мэрии, прекрасно видел сквозь окуляры бинокля, собранные Ланарисом на холмах войска, ожидающие приказа двинуться в город.

Вторая и третья гвардейские дивизии стояли на окраине леса, на вершине холмов к западу от города. Ровные строи пехоты чередовались с рядами отстоявших друг от друга на значительном расстоянии танков. Чёрные знамёна вяло развевались над головами стоявших с невозмутимыми лицами гвардейцев.

Посередине перед строем, сидя на походном стуле, положив ноги на испорченный походный барабан, сидел в окружении своих генералов одетый в парадный белый китель, сам первый пожизненный диктатор Лавразийской республики. Он презрительно исподлобья смотрел на город перед ним, скрестив руки на груди.

Ланарис догадывался, где сейчас находится Валенрод и прекрасно понимал, о чём тот думает, а точнее, как не понимает и мечется в предположениях, о том, что же задумал его противник. Он прекрасно знал Адриана, сначала изучил за долгие годы дружбы, а потом убедился, что тот совершенно не изменился.

Тем временем Валенрод, стоя у балюстрады на балконе, высокомерно сложил руки за спиной, смотря на чёрное воинство вдали. Комендант был вне себя от ярости, он знал, что Ланарис сочтёт просто неприличным атаковать позиции ополчения в лоб, и выдумает что‑то невероятное своим больным умишком, но вот что всё‑таки задумал диктатор, понять было невозможно. До тех пор пока он не услышал до боли знакомый и ужасающий звук.

Размеренный гул донёсся до слуха Валенрода, но тот сначала подумал, что ему почудилось. Однако гул всё нарастал, и замечать его начали даже стоявшие в соседней комнате министры, и вот тут Адриан больше не мог отрицать страшный факт.

Он кинулся к балюстраде, опершись на неё руками, и вперил взгляд вдаль, после резко повернул голову и прокричал:

— Быстро прикажите им расходиться, пусть рассредоточатся по городу, нельзя чтобы они были в одном месте.

Стоявшие рядом члены правительства, которым он всё это прокричал, сначала не поняли, но через несколько секунд кинулись передавать приказ коменданта. Но сам Валенрод прекрасно понимал, что отдал его слишком поздно.

Из облаков внезапно вынырнул тёмный продолговатый корпус небесного эсминца. Корабль немного притормозил, продолжая двигаться в сторону городского центра. На мачте гордо развевался флаг Лавразийского боевого небесного флота, на носу сбоку золотилась надпись 'Дамоклов меч'.

Ланарис спокойно сидел на своём месте, пока массивная тень проходила по его армии. Когда корабль повис над окраиной города диктатор встал и сделал несколько шагов вперёд, продолжая пристально смотреть на город.

— Ваше превосходительство, четвёртая дивизия полностью переправилась на южный берег реки и готова к дальнейшим действиям, — раздался голос ординарца из‑за спины.

Ланарис не обратил внимания, он встал, выпрямился, поднял руки, скрестив над головой запястья, взмахнул ладонями, словно то были крылья и тут же резко опустил руки, разведя их в стороны, направив их под небольшим углом к земле, и замер в этой позе.

Позади тут же раздались команды, в воздух взметнулись несколько красных ракет, давая знак экипажу эсминца. Первая дивизия выполнила свою задачу, собрав всех ополченцев в одном месте на краю города, теперь можно было наносить удар.

На эсминце тем временем уже разносились команды офицеров, и матросы быстро занимали свои места у бомбометательных установок. Через минуту на улицы города начали падать странные железные предметы, врезаясь в асфальт. Защитники города не могли видеть, как из бомб с огромной скоростью вырывается газ, а почувствовать они его не успели. Через несколько секунд произошла детонация. Огненный вихрь прошёлся по улицам, сметая всё на своём пути. Ополчение перестало существовать в один миг вместе с западной окраиной города.

Стоявшие на холмах к западу от города войска лавразийцев двинулись вперёд. Сигнальщики с флажками, забравшись на башни танков, быстро передавали приказ по цепочке, от центра где стоял Ланарис, к концам строя, неизменно замирая в конце в одной позе, словно устремившись всем своим телом вперёд к городу. Армия, из более чем тридцати тысяч солдат и сотен боевых машин, словно один большой организм сошла с места и направилась в сторону осаждённого и беззащитного города.

Ланарис, стоявший между наступающими войсками, раскинул руки как крылья и торжественным голосом произнёс: 'Возвестите и разгласите между народами, и поднимите знамя, объявите, не скрывайте, говорите: 'Вавилон взят, истуканы его посрамлены, идолы его сокрушены'. После этого он замер смотря на поднимающийся от края города дым пожарищ, и на идущие в ту сторону ряды солдат.

Это был конец.

Валенрод медленно отошёл от края балкона, зайдя внутрь здания, повернулся и стеклянными глазами посмотрел на мэра.

— Что теперь делать, — дрожащим голосом произнесла градоначальница.

Адриан бездумно кивнул головой, будто соглашался с мэром. Он тяжело вздохнул и, указав на что‑то в воздухе пальцем, бросился вниз по лестнице. Вбежав в центральный зал расположенный на втором этаже, комендант, указывая руками, быстро стал давать распоряжения, смотревшим на него стеклянными глазами служащим:

— Быстро всё сжигайте, все документы, все записи, списки, Ланарис не должен ничего знать о составе городского правительства и чиновничьего аппарата.

— Адриан, — закричала, догоняя его Селеция, но он как будто не слышал.

— Сжигайте, сжигайте всё к чертям.

Валенрод присел за один из многочисленных столов, что поставили в зале для работы штаба. Он сложил руки в замок перед собой, прижав их к подбородку, так что те закрывали ещё и рот, комендант сосредоточился взглядом на неопределённой точке вдали, начав усиленно думать, при этом словно отключившись от происходящего вокруг.

— Валенрод что вы собираетесь делать? — спросил мэр подошедшая к столу.

— Я не знаю, — произнёс комендант, убрав руки от лица. — Что касается вас, то как главе побеждённого государства, вам полагается застрелиться, можете взять мой пистолет, — при этих словах он положил свой револьвер на стол.

— Вы шутите?

— Сейчас, по — вашему, время для шуток! — злобным голосом прокричал Валенрод, привстав со своего места, но сразу же сел обратно, и продолжил уже спокойным голосом. — Вы знали, на что идёте, и чем всё это закончится.