Ланарис, чьё лицо до того было сморщено от боли, яростно оскалился. Левая рука, которой он зажимал рану от ножа, уже вся была в крови, как и мундир вокруг. Он швырнул револьвер к Адриану, и ещё раз появилась злобная усмешка, проступавшая сквозь искажённое от боли выражение лица

Валенрод поднял пистолет и встал на ноги, окинув собравшихся взглядом полным ненависти и презрения. Только посмотрев на Селецию, которая испуганно глядела на него, казалось, будучи готовой, кинуться ему навстречу, он слабо улыбнулся и слегка подмигнул девушке. Лейтенант повернул барабан, ухмыльнулся и, в последний раз окинув взглядом Ланариса и его приближённых, качнул головой, после чего поднеся ствол к шее, крикнул на весь зал:

— Долгих дней диктатору!

И спустил курок.

Вместо выстрела последовал глухой щелчок, осечка. Вокруг повисла тишина, потом гости вдруг начали оживлённо перешёптываться и переглядываться. Ланарис недоумённо посмотрел сначала на Адриана, потом по сторонам, словно ища подсказку, что же ему теперь делать.

Только Валенрод посмотрев на императора исподлобья, сухим констатирующим голосом сказал: 'Всё кончено, Саша'.

Откуда‑то со стороны донеслись глухие звуки выстрелов, а потом прогремело два взрыва, от которых слегка задрожал пол, и затряслась люстра под потолком. Гости тут же испуганно стали озираться по сторонам не понимая, что произошло.

В зал вбежал раненый гвардеец и истошным голосом закричал: 'Нас атаковали! Это повстанцы!'.

Испуг гостей только усилился, и уже недалеко было до начала всеобщей паники. Ланарис потерянно озирался по сторонам, потом остановился взглядом на Адриане, который продолжал стоять неподвижно и повторил тихим голосом: 'Всё кончено, Саша, всё кончено'.

Император сделал глубокий вдох, яростным взглядом посмотрел Валенрода и тут же обернувшись к стоявшим на балконах солдатам, прокричал голосом более похожим на вопль паникующего, чем на приказ:

— Немедленно в вестибюль, быстро, кретины, остановите их, перебейте всех!

Он в бешенстве кружился, размахивая свободной рукой, второй продолжая прикрывать рану. Солдаты быстро покинули свои позиции, освободив балконы. Большинство офицеров, из числа гостей, быстро разбежались, направившись в вестибюль и штаб налаживать связь с войсками. В зале осталась всего пара десятков человек.

— Как страшно должно быть осознавать, что находишься так близко и так далеко от осуществления своей мечты, — произнёс Валенрод негромким голосом, сначала взглянув на давший осечку пистолет, а потом поднявший глаза и посмотрел на Ланариса, медленно шагнув в его сторону.

Император ничего не ответил, только вновь уставился на Адриана взглядом полным ненависти.

— Просто ударить мало друг мой, — продолжал Адриан отрешённым голосом, идя в сторону своего врага, сжимая в руке именной пистолет. — Важно знать, куда и когда ударить. Великого и ужасного Ланариса, диктатора и грозу Терры, самого кровавого тирана в истории человечества, остановила толпа наскоро обученных баб. И ведь не спорьте, вам нечем крыть. Думаю, теперь вы увидели разницу между тактикой и стратегией.

— Будь же ты проклят, сучёныш, — ответил Александр и тут сорвался на крик. — Ты был мне как брат!

— Взаимно, — кивнул головой Валенрод.

Он взвёл курок на револьвере и бросился к императору, развернул его спиной к себе и поставил так, чтобы тот оказался живым щитом от остававшихся в зале гвардейцев.

— Поднимите руки, ваше превосходительство, — произнёс Валенрод на ухо Ланарису, приставив к его спине ствол револьвера.

Гвардейцы, до того немного отвлёкшиеся от Валенрода, тут же подняли винтовки, взяв на прицел лейтенанта но было уже поздно, стрелять они не решались, боясь зацепить государя.

— А что если не подниму, — флегматично спросил Ланарис.

— Не задавай глупых вопросов, — шепнул Адриан, смотря на стоявших впереди солдат. — Второй осечки не будет.

— Что, застрелите меня, патроном со сбитым капсюлем.

Адриан опешил, он отвёл ствол, в сторону и сделал маленький шаг назад.

— Я же тебе уйти дал шанс, идиот, — продолжил император. — Дурак, чёрт тебя возьми.

Он быстро развернулся, и выбил пистолет из рук Валенрода, ударил его, и через мгновение в руке императора блеснул нож. Адриан тут же перехватил руку с ножом, Ланарис попытался высвободиться, поднял её вверх и тут же услышал из‑за спины голос Селеции:

— Я бы прекратила на вашем месте, Александр. Этот пистолет осечки не даст.

Девушка стояла позади него в двух шагах, держа в руке маленький карманный пистолет. Дерущиеся замерли, потом император сделал шаг назад, не смотря на Селецию.

— Я даже не буду поворачиваться, — произнёс он, — нет более смешного и одновременно отвратительного зрелища, нежели женщина с пистолетом. Как вы его хоть пронесли.

— Ваше правление быстро учит людей прятаться.

Император косо взглянул на своих гвардейцев, будто выражая недовольство, хотя и ему и солдатам было понятно, что менее всего он сейчас думает о том чтобы искать виновных.

— Вы будете отпущены в обмен на самолёт и возможность свободно уйти, — произнесла Селеция продолжая держать императора на прицеле.

Адриан посмотрел на неё с укором, но, тем не менее, возражать не стал.

Несколько взрывов в вестибюле сотрясли здание, послышались сдавленные крики раненых, и тут же раздался приглушённый командирский крик: 'За мной, Сволочи! В штыковую!'.

— Не сомневайтесь, скоро здесь будет достаточно самолётов.

В это время у входа в резиденцию кипел бой между солдатами Ланариса и повстанцами. Сначала отряд из нескольких сотен ополченцев ворвался в здание, стоявшие в вестибюле караульные, не успев перестроиться, открыли пальбу и, перебив десятка два нападавших, перешли в рукопашный бой. Из соседних комнат к ним тут же подошли дежурившие там гвардейцы. В бой пошли самодельные гранаты мятежников и луки, хоть и весьма паршивого качества, но вполне способные пробить гвардейский мундир с двадцати шагов.

Изготовленные кустарным способом клинки вряд ли могли сравниться с лавразийскими штыками, но это всё же, было лучше чем, то барахло, которым было вооружено первое ополчение. И хоть курса подготовки проведённого Валенродом было явно недостаточно, чтобы сравниться с навыками гвардейцев, но на этот раз эту разницу действительно могло компенсировать численное превосходство мятежников.

Ополченцы быстро сумели выдавить лавразийцев из вестибюля, но к обороняющимся продолжали подходить пополнения из внутренних помещений здания. На балконах тем временем выстроились стрелки и открыли слаженный огонь по мятежникам внизу, отстреливая тех, кто ещё не вступил в ближний бой. Казалось, что атака захлебнулась, но тут, же в сторону стрелков полетели гранаты, и серия взрывов буквально разнесла балконы, подняв тучи мраморной пыли, и раскидав повсюду обломки. В оглушительном грохоте разрывов бой затих и, воспользовавшись замешательством защитников, повстанцы отбросили их к лестнице, практически полностью захватив первый этаж. Подошедшие из торжественного зала подкрепления попали под град стрел, пущенных из задних рядов ополченцев. Встретив своих отступающих товарищей, они тоже замешались, падая один за другим на отполированные ступени, и тут один из старших офицеров в белом мундире, приглашённый на бал, поднял над головой шпагу и, взмахнув ей, прокричал: 'За мной, Сволочи! В штыковую!' и бросился вперёд.

Закипел бой обе стороны дрались отчаянно и только тонкая чёрная линия из горстки лавразийских гвардейцев сдерживала в конце вестибюля натиск разношёрстной толпы ополченцев.

В это же время Ланарис уже поднимался по лестнице на балкон, к которому должен подлететь один из лёгких лавразийских самолётов обещанный им Валенроду. Император шёл спереди, прямо за ним держа его на прицеле, следовала Селеция, рядом с которой был Валенрод. Гвардейцы во главе с канцлером следовали за ними на некотором отдалении, стараясь не делать резких движений.

Они вышли на просторный балкон, откуда как на ладони был виден город, на улицах которого шли ожесточённые бои. Перед резиденцией приземлялись несколько самолётов, при посадке перебившие инфразвуком находившихся снаружи мятежников, оставив на площади сотни трупов. Вышедшие из них гвардейцы уже атаковали с тыла ополченцев штурмовавших резиденцию, чья судьба отныне была предрешена.