Селеция ещё не привыкшая к подобным зрелищам, в отличие от мужчин — офицеров, с ужасом посмотрела на площадь с погибшими повстанцами и стоявшими в центре самолётами с включёнными бортовыми огнями, готовыми взлететь в любую минуту. Испуганная этим зрелищем она на мгновение забыла про Ланариса, чем тот не преминул воспользоваться.

Он быстро развернулся и выхватил пистолет из руки девушки, но тут же Валенрод выбил его. Стоявшие позади гвардейцы подняли ружья, приготовившись стрелять. Адриан схватив императора, развернул того, поставив между собой и солдатами, но Ланарис тут, же вырвался и отскочил назад, одновременно подняв руку вверх давая солдатам знак не стрелять.

Двое гвардейцев схватили Селецию и отвели её в сторону здания. Валенрод остался один на балконе, подойдя почти к самому краю. На него практически в упор смотрели стволы нескольких винтовок лавразийцев. Стоявший посреди солдат канцлер вышел вперёд, держа в согнутой руке пистолет и встав рядом с Ланарисом, произнёс ровным голосом:

— Поднимите руки, лейтенант, теперь думаю, вы, наконец, осознали что все, кончено.

Адриан только оскалившись, смотрел на них, не говоря ни слова, тяжело дыша, пытаясь найти выход тогда, когда уже нужно было через него выходить. Повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь звуками снаружи. Краем глаза Валенрод заметил, как медленно стали подниматься самолёты, стоявшие на площади. И практически снизу до уха лейтенанта донёсся до боли знакомый звук взмахивающих крыльев. По его лицу вдруг пробежала ухмылка. Заметивший это Ланарис, чьё бледное от потери крови лицо к тому моменту выражало лишь измотанную отвлечённость, тут же отчаянно вскрикнул:

— Даже не думай!

Адриан только хитро улыбнулся и, перекрестившись, развернулся и бросился к балюстраде навстречу поднимавшемуся рядом со зданием самолёту. Он перемахнул через ограду, и, пролетев несколько метров, влетел ногами вперёд в кабину. С лёгкостью пробив стекло, Валенрод приземлился на край приборной доски, перевернулся в воздухе, пронёсся мимо кресел лётчиков, рухнул на пол и тут же, выхватив нож, бросился на ничего не понимающих пилотов. Быстро разделавшись с ними, он сам схватил штурвал и с горем пополам выровнял машину, которая чуть было, не рухнула на землю.

Канцлер подошёл к балюстраде, провожая недоумённым взглядом самолет, взмывший над окрестными домами.

— Пусть уходит, — произнёс Ланарис, севший невдалеке, казалось уже совсем потерявший силы от потери крови.

К нему сразу подбежал военный врач с бинтами и аптечкой принявшийся немедленно перевязывать рану императора. Ещё через минуту на балкон вышел гвардейский офицер в потрёпанном в бою мундире, и, встав перед тираном по стойке смирно, держа фуражку в руках, доложил, голосом явно не походящем на официальный рапорт:

— Ваше величество, атака на резиденцию отбита, но если они нападут снова подобными силами, то нам выстоять. Гвардейские части в городе отходят, вторая дивизия отбила атаки на западе города, но первую дивизию выбили с правого берега, солдаты Кворитшаля успели подорвать только два моста из пяти.

— Что с зеркалами, — взволнованно спросил канцлер.

— Туда они не сунуться, там чистое поле вокруг и танки по периметру, — произнёс император обессилившим голосом, потерянно смотря куда‑то в одну точку. — Отдайте приказ войскам отходить к западной стороне и прорываться к холмам. К резиденции пусть вышлют транспортные самолёты. Мы покидаем город.

На некоторое время повисла тишина, потом кто‑то задал вопрос:

— А что делать с Валенродом?

— Ни в коем случае его не преследовать, — приказал император.

— Боюсь поздно, ваше величество, мне только что сообщили, что лейтенант Крейтерн уже поднял своё звено.

В ангаре эсминца в сопровождении экипажа своего самолёта появился командир звена. Стоявшие между рядами самолётов лётчики сразу выстроились в шеренгу. Крейтерн, не сбавляя шаг, на ходу командирским голосом приказал:

— Вторая, третья и четвёртая машины приготовиться к взлёту, — и тут же, развернувшись, более громко крикнул стоявшим на мостике инженерам. — Немедленно открыть створки.

Пилоты разошлись и двинулись выполнять приказ лейтенанта. Через минуту три самолёта завели двигатели. До того тихий отсек быстро наполнился разными звуками, между машинами забегали бортовые механики, со скрежетом медленно начали раздвигаться створки на потолке.

— Почему вы поднимаете только четыре машины из двенадцати, — спросил еле поспевавший за командиром пилот.

— В идеале я должен был разобраться с ним сам, ещё три самолёта пойдут как сопровождение.

Крейтерн вместе с пилотами забрались в командирскую машину и быстро разместились внутри по своим местам.

Пристегнувшись на месте главного пилота, лейтенант, сложив руки перед собой, уткнувшись в них лицом, ожидая пока заведётся двигатель.

— Ваше превосходительство, это правда, что вы знали человека, который руководит мятежом? — услышал он из‑за спины голос штурмана.

Крейтерн выпрямился в кресле и обернулся, взглянул на пилотов с интересом на него смотревших, и тяжело вздохнув, произнёс:

— Я знал лейтенанта Лавразийской армии, одного из лучших пилотов республики и верного присяге солдата. Этого предателя я не знаю, и знать не желаю. Поднять самолёт, живо!

Командирская машина начала медленно взмахивать крыльями, оторвалась от земли и постепенно стала набирать высоту провожаемая членами экипажа корабля. Вслед за ней к раскрытым дверям ангара, сквозь которые виднелось звёздное небо, поднимались ещё три машины. Когда они поднялись на уровень потолка ангара, и начали по одному вылетать наружу, в помещение вбежал старший радист, с криком:

— Остановите их, остановите немедленно, у меня приказ императора, у меня приказ: 'Не преследовать Валенрода'.

Было уже поздно. Самолёты покинули борт эсминца и отправились в погоню за мятежным лейтенантом. Под ними в тени освещаемый редкими огнями лежал обречённый город, уже практически полностью отбитый мятежниками у гвардейских частей, но Крейтерна это уже не интересовало. Его цель лежала в иной плоскости.

Валенрод оставшись один в захваченном самолёте, стремился как можно быстрее покинуть воздушное пространство над городом. Для него ещё ничего не было потеряно, и Адриан это прекрасно понимал. Ланарис выжил, но его гвардия разбита и вторжение в Антитерру находится на грани провала, а с ним на волоске повисла и сама империя.

Надев авиационные очки, которые он достал у одного из убитых пилотов, чтобы защитить газа от потока воздуха бившего через разбитое по центру лобовое стекло, бывший лейтенант вёл машину к югу, на захваченную повстанцами сторону. Не желая подходить к эсминцу на расстояние эффективного действия орудий, он заложил большой крюк к западу, летя над отступающими из города лавразийскими частями.

Когда по левому борту появились четыре тени быстро приближавшиеся со стороны небесного корабля, Валенрод не удивился, только сжав плотнее штурвал, подался вперёд и, переведя крылья в неподвижное положение, приготовился к ускорению самолёта. Машина стала быстро снижаться, набирая скорость, так что преследователи начали отставать, более не имея возможности выйти на перехват самолёта Адриана.

Крейтерн понимая, что им не догнать лейтенанта, идя горизонтально, дал приказ на остальные самолёты продолжать двигаться с работающими крыльями, при этом своему экипажу дал указание начать снижение и броситься в погоню. Командирская машина устремилась под углом вниз вослед самолёта Валенрода, оставив далеко позади сопровождение.

Опустившись практически к самым крышам домов, самолёт Валенрода набрал высоту и, нырнув куда‑то в просвет между домами, ушёл в сторону. Адриан видел как к нему за спину заходила машина преследователей. Взглянув в боковой иллюминатор, он отметил положение вражеской машины, шедшей над домами, то поднимаясь, то опять планируя вниз набирая высоту, и снова повернулся, смотря прямо по ходу, и лишь процедил сквозь зубы: 'Зачем Крейтерн, зачем?'.