Аттик согласился, что Гальба не является псайкером, но при этом сержант был более восприимчивым к энергиям варпа, чем капитан, более склонным к непрямолинейному мышлению. Именно поэтому командир направил Антона разбираться с колонистами и их культом — не представляя, какую роль эти люди сыграли в гибели «Веритас феррум», Дурун всё же не сомневался в их соучастии. А у Гальбы было больше шансов проникнуть под завесу тайны.

Капитану подумалось, что он мог бы объяснить Антону, почему доверил это задание именно ему. Обработав соображение, Аттик признал его истинность, а затем отложил в памяти.

— Есть идеи, технодесантник? — спросил он Камна на полпути вниз.

— Простите, капитан?

— Это явно нечто большее, чем ствол орудия.

— Согласен, но я не могу определить его истинное предназначение, — воин указал серворукой на извивающиеся руны. — Сияние беспокоит меня.

— Мы видели его прежде.

— Но здесь оно значительно интенсивнее, и сконцентрировано в рунах.

— Каков твой вывод? — поинтересовался капитан.

— Ничего определенного сказать не могу.

— Тогда сделай предположение.

— Наш неудачный залп был не просто отражен…

— Я и сам это видел! — огрызнулся Аттик.

— Я хотел сказать, что конструкция поглотила часть энергии.

— Безумие, — возразил капитан, вспоминая, что луч, поразивший корабль, был намного мощнее лэнс-залпа.

— Согласен, — отозвался Камн, — но я всё равно уверен, что это так. Нам нужно готовиться к худшему.

Аттик проклял варп, проклял расу, которая нашла способы использовать его энергию в реальном мире, и проклял этот сплав здания и механизма.

Вниз и вниз, в каменные лабиринты. Грязный свет пифосского дня вскоре угас, сменившись медленно мерцающим сиянием рун, и, наконец, легионерам открылось то, что лежало на дне шахты — словно распахнулись слипшиеся веки. Железные Руки увидели округлый объект, того же диаметра, что и колодец, помеченный единственной руной, самой крупной и замысловатой во всей ксеноструктуре. Пульсации этого знака задавали ритм мерцанию всего света в шахте; он словно смотрел на воинов.

— Вот оно, — объявил Дурун легионерам, взирая на руну в ответ, — то, что мы пришли уничтожить.

Гвардейцы Ворона, ушедшие вперед, ждали на краю последнего витка рампы.

— Капитан Аттик, — воксировал Птеро, — прикажете ли вы начать установку зарядов?

«Надо же, как дипломатично», — подумал Дурун, но всё же увидел в этом знак уважения.

— Немедленно, легионер, — ответил он. — Благодарю тебя.

И тогда-то сверху донеслись отголоски выстрелов. Попытавшись вызвать Гальбу, Аттик не услышал ничего, кроме белого шума.

— Завершим выполнение задания, — скомандовал капитан своим воинам. — Наши братья знают, что делать.

Дурун повел легионеров дальше вниз, но их спуск не завершился у гигантского знака. Шахта перешла в громадную полусферическую пещеру, почти целиком заполненную каменным куполом — именно сюда вели подземные туннели, упираясь в изогнутую поверхность объекта. Выходя из колодца, спиральная рампа раздваивалась и оббегала каверну по окружности, приникая к изогнутой стене. Через равные промежутки от неё спускались зигзагообразные лестницы, с площадками через каждые три метра. Быстро оглядев пещеру, Аттик понял предназначение лестниц — с их помощью архитекторы ксеносов вырезали руны в стенах пещеры. Сам купол, за исключением гигантского символа на вершине, состоял из ровного, нетронутого тёмного камня. Капитан не мог разглядеть на объекте ни единого шва — словно какой-то гигантский пузырь магмы, застыв, образовал сферу, более гладкую, чем лёд, и чёрную, словно обсидиан.

— Мы не смогли повредить её основание, — напомнил Камн.

— Значит, попробуем крышу, — ответил Аттик.

«У всего есть слабые места, — подумал он, словно обращаясь к строению. — Могу поспорить, что твой глаз уязвим».

Спрыгивая с рампы, легионеры с глухим стуком приземлялись на вершину купола. Только они начали устанавливать соединенные заряды, как звуки боя наверху изменились — наступило краткое затишье, а затем что-то взревело с дикой яростью, нарастающей волнами. Отголоски накладывались на отголоски, становясь всё громче.

А потом засиял свет, приближаясь к ним.

Кхи’дему отсекло левую руку ниже локтя. Шок, вызванный возвращением растянутой реальности в стабильное состояние, парализовал каждый электрический импульс брони Саламандра, каждый синапс его нервной системы. На несколько секунд легкие легионера забыли, как нужно дышать, сердца остановились, а разум замкнулся в себе, утратив осознание личности.

Дыхание, пульс и мысли вернулись одновременно, и Кхи’дем заморгал, пытаясь понять значение багряных рун, пылающих перед глазами — доспех перезапускал уцелевшие системы. Прежде, чем Саламандр почувствовал свое увечье, клетки Ларрамана уже покрыли обрубок рубцовой тканью.

В первые мгновения после возвращения реальности, космодесантник ощущал только один позыв: двигаться. Так он и сделал, откатившись с дороги наступающего демона. Затем, прижав колени к груди, Кхи’дем сумел подняться, опираясь на правую руку. Вокруг лежали куски расчлененных легионеров; апотекарий Вект, от которого остались только подергивающаяся голова и туловище, пробормотал последнее проклятье и умолк. Затем Саламандр услышал приближение бури из-за клока ночи, парящего над Мадаилом, и сумел отбежать от демона, прежде чем в того врезались ракеты «Адская ярость». Сила взрыва толкнула ноктюрнца в сторону, он покачнулся, но сумел устоять на ногах.

Мадаил стоял в эпицентре удара, объятый пламенем, закрыв глаза на груди. Подняв голову, демон распахнул пасть в ужасающем экстазе и воздел посох к небу. Огненный вихрь стянулся к нему, уменьшился с хлопком вытесненного воздуха и впитался в лезвия оружия. Мгновения спустя пламя вернулось, обратившись потоком концентрированной энергии, который пронзил щит темноты. Кхи’дем услышал визг раздираемого металла, затем — новый взрыв, и тут же сквозь мрак пронесся сбитый «Несгибаемый». С оторванным крылом, волоча за собой хвост дыма и плюясь огнем из двигателей, «Громовой ястреб» падал, словно комета. Пронесшись над Саламандром, он коснулся земли, затем, словно бросая вызов судьбе, поднялся вновь, и, наконец, рухнул окончательно. При падении «Несгибаемый» прорыл глубокую борозду, уничтожил несколько юрт и с ревом унесся к центру плато.

— Нет, — прошептал Кхи’дем, поняв, что может произойти. За спиной легионера засмеялся Мадаил. Загромыхали «Разрушители», установленные на «Поборниках», и демон расхохотался.

Нос «Громового ястреба» сплющился от удара, и скорость штурмового корабля снижалась — но инерция уже начинала мучительно медленно поднимать его хвост. Прогремели вторичные взрывы, огонь полностью охватил корпус, и «Несгибаемый», превратившийся в громадный факел, вертикально рухнул в шахту.

Пылающий металл с ревом несся к Железным Рукам. Оторвавшись от изучения руны, Аттик поднял голову и увидел горящий корабль, узнав в нем предвестника катастрофы. В приказах не было нужды, и капитан не отдавал их, космодесантники сами бросились прочь в поисках укрытий. Глядя на то, что приближалось к ним, Дурун целую секунду со всей ненавистью проклинал судьбу, и лишь затем последовал за легионерами. Капитан рванулся вправо, громыхая сабатонами по окружной лестнице, а его воины тем временем спрыгивали на нижние уровни.

Рота двигалась быстро, но удар обрушился быстрее. «Несгибаемый» врезался в купол с силой рока, корпус самолёта сжался, словно кулак божества. Пробило двигательную систему, и взрыв наполнил пещеру смертоносным светом, а вслед за вспышкой явился огонь. Языки пламени окутали купол, объяли каверну — укрытия не было, только расстояние, отделявшее воинов от эпицентра, только стойкость металла и крепость брони. И ещё удача.

Очень, очень немного удачи.