и трубку сняла Фрида.

- Как дома дела? – спросила я, - как дети?

- Чудесно, - воскликнула Фрида, - ой, они такие прикольные,

Саша и Октябрина Михайловна гоняются за Василинкой. Такая

неугомонная, ужас просто. Вашу кошку третирует. У Василисы уже нос расцарапан, Маняшка на неё зашипела, а та ей бант на шею привязала.

- Сделай одолжение, сними с моей любимицы бант, - попросила я.

- Уже сняла, - с готовностью ответила Фрида, - ох, как у вас

здорово. Смех, крики. Анфиса Сергеевна пирог со сливами сожгла, пока помогала эту безобразницу из стиральной машины вынимать. Маняшка не слезает со шкафа, Симка под ванной залегла. Кляксич и Фарик под вашей кроватью прячутся, а дядя Максим ругается.

- Что случилось?

- Она ему все бумаги переворошили, перебила половину посуды, золотые портьеры в гостиной разодрали, а ещё он под подушкой нашёл прилипшую шоколадку.

Я невольно прикусила губу, когда Максима снимает с меня начальство, и я тут же предаюсь другому виду разврата. А именно, пью кофе в постели, и ем шоколад.

Макса это раздражает, он мне и курить в постели запретил, но запретный плод, как известно сладок, и, едва он испаряется из супружеского ложа, я хватаюсь за сигарету.

В результате вся кровать засыпана пеплом, а под подушкой мой любимый то и дело находит растаявшие и прилипшие к белью конфеты.

Пообщавшись ещё с Фридой, я пошла на кухню. Руки и ноги у меня уже отваливались, хотелось пить и есть. На кухне Марина и Ростислава как раз ужинали, и, увидев меня, заулыбались.

- Ну, что? Умоталась? – улыбнулась Римма.

- Ещё как, - кивнула я, и опустилась на стул.

- Ох, грехи наши тяжкие, - вздохнула Римма, - вот ведь везёт

некоторым, в богатых семьях рождаются, всё имеют. А мы

что? Только прислуживаем.

- Ни чё, - отмахнулась Марина, пытаясь говорить с набитым

ртом, - крыша над головой есть, за газ, за свет платить не

надо. Что нам, прислуге, ещё надо?

- Тебе, может, и не надо, - покачала головой Римма, - а у меня двое девчонок, им одежду модную подавай. Где ж я им возьму красивые шмотки? Одной купишь, другая в слёзы, такую же хочу. Вот ты, мать, какая. Ей купила, а мне нет. В этом году у обоих выпускной, одна после девятого, другая после одиннадцатого. Обоим платья красивые надо. С ума сойти!

- Пусть идут в старом, - отмахнулась Марина, - ишь, чего выдумали! Модные платья, да обоим. Тут никаких штанов не удержишь.

- Вы не правы, - неожиданно для себя подала я голос, - им

обидно будет, что все нарядные будут, а они в старом.

- Мне было наплевать, - отмахнулась Марина, - пошла в старом платье, и ничего.

- У тебя дети-то есть? – неожиданно ответила Римма, а я от неожиданности ответила правду.

- Трое.

- Матерь Божья! – ужаснулась Марина, - зачем столько?

- Сколько получилось, столько и родила, - улыбнулась я.

- Мальчики или девочки? – продолжала любопытствовать Римма.

- Две девочки и мальчик.

- А муж-то имеется?

- Конечно, - кивнула я.

- И то слава Богу, - вздохнула Римма, - повезло тебе. А я одна двоих тащу. Бросил меня мой, когда была беременна второй.

А сколько твоим?

- Старшей четыре года, а мальчик и девочка двойняшки, им

четыре с половиной месяца.

- Что ж ты их, таких крошек, бросила?

- Я их на бабушку оставила, - я почувствовала, что сейчас увязну в этой дипломатии, чтоб её. Чем больше Римма спрашивает, тем больше я путаюсь, перемешивая правду с ложью. Валить отсюда надо, пока ещё чего-нибудь не ляпнула.

- Вроде и в декрете, и ещё подрабатываю, - призналась я, -

всё-таки дети маленькие, деньги нужны. Молока у меня всё

равно нет, исчезло через неделю.

- Правильно, - закивала Римма, - так и надо.

- И зачем столько детей? – недоумевала Марина, - а ты чего

ничего не ешь? – посмотрела она на меня.

- Не хочется, - вздохнула я.

Я вообще мало ем, клюю, как воробей. Основным моим

пристрастием является кофе, его я могу пить литрами. А ещё

сладкое, и фрукты.

- Ляжешь спать голодная? – ужаснулась Марина, - не уснёшь ведь.

- Наоборот, - засмеялась я, - наемся на ночь, и уснуть не могу. Тошнит, на живот не лечь, а я сплю только на животе.

- Странная ты, - с этими словами Марина засунула в рот сразу пол котлеты, а меня затошнило.

- Нет, это ты обжора, - улыбнулась Римма, - правильно, Вик, фигуру надо смолоду беречь. То, что ешь мало, лучше, чем обжорство.

И мне вдруг дико захотелось кофе.

- А кофе вам хозяева разрешают брать? – спросила я.

- Всё, что на тебя глядит, то и бери, - воскликнула Марина, - они столько всего покупают, вернее, велят покупать. И выбрасывают, если срок годности проходит. Свежие продукты порой вышвыривают, вот мы и едим, чтоб не пропадали.

Да, ей медаль можно выдать за своевременное уничтожение продуктов, дабы они не испортились.

Я лишь кивнула, вынула из ящичка пачку « Лавацца оро » в зёрнах, и кофемолку. Засыпала зёрна, быстро перемолола, и

включила кофеварку.

- Зачем ты кофе пьёшь на ночь? – посмотрела на меня Римма, - лучше чаю выпей, ромашкового.

- От чая скорее не уснёшь, чем от кофе, - улыбнулась я, и

стала объяснять, - в чае содержится танин. Он сродни кофеину, но в десять раз сильней, как возбудитель. Хотите проснуться, лучше выпейте чашку крепкого чая, и в момент весь сон слетит.

- А ты начитанная, - с долей уважения воскликнула Римма.

- Я люблю читать, - кивнула я, налила себе крепкого кофе, добавила туда щепотку соли, чайную ложку сахара, и щепотку корицы.

- И что это будет? – заинтересовано спросила Марина.

- Каппучино по-домашнему, - улыбнулась я.

Ночью я опять услышала кошачьи вопли, но на этот раз не

удивилась, и взяла трубку.

- Привет, - рассмеялась я, - это уже входит в моду, звонки по ночам. Оператор скоро откажется от ночных тарифов.

- Смейся, смейся, дорогая. Я здесь.

- В смысле?

- Под твоим окном. Извини, серенаду не могу спеть по известным причинам. Давай, впускай нас.

- Нас? – уточнила я.

- Да, давай открывай.

Я спрыгнула с кровати, надела на пижаму халат, и побежала вниз. Открыла запасную дверь, и Дима, отряхиваясь от ледяного дождя, вошёл внутрь.

- Привет, - прошептал он, и поцеловал меня.

- Тихо, не надо выводить меня из строя, - прошептала я в ответ, - пошли.

Вместе с ним был какой-то тип, которого я видела первый раз в жизни. Дима занялся компьютером, а незнакомец сейфом. Ну, а я встала на стрёме.

Дима быстро справился с компьютером, взломал пароль, скинул все файлы себе на диск, и закрыл компьютер.

Больше всего меня раздражал шум, который издавал компьютер, и, когда он смолк, я вздохнула с облегчением. У меня от напряжения уже щека дёргаться стала.

- Значит так, - тихо произнёс тип, вскрыв сейф, - вы оттуда ничего не берёте. Я уже давно завязал, и не хочу, чтобы ко

мне из ментовки нагрянули.

- Никто к вам не нагрянет, - зашипела я, - эти люди сами с вами разберутся, если, конечно, вычислят вас. Им в милицию обращаться подобно самоубийству. Давайте быстрее, а то мне сейчас дурно станет.

Я напряжённо всматривалась в сумрачный коридор, и чувствовала, что по позвоночнику течёт пот.

Дима меж тем забрался в сейф, вынул кипу документации, и стал её ксекопировать.

Когда он закончил, я была на грани обморока, и постаралась побыстрее выпроводить их. Захлопнув за ними дверь, я, наконец, смогла лечь спать. Думала, не усну, но, едва голова коснулась подушки, я провалилась в сон.

Утром меня впрягли по полной программе. Сначала я убрала

комнату хозяев, и, разумеется, заглядывала во все углы.

Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть, и я, помедлив, сняла трубку стационара.

- Слушаю.

- Валентина Григорьевна? – спросил бархатный баритон.

- Сейчас я позову хозяйку, - сказала я, но в трубке тут же возник голос Николая.