- Вика, ложи трубку, - сказал он, и положила трубку на рычаг. И тут же сняла вновь.

- С ней опять плохо, - говорил мужчина на том конце провода, - весеннее обострение.

- Сделайте что-нибудь, - нервно воскликнул Николай.

- Понимаете...

- Я понял. Сколько?

- Десять.

- Завтра, в кафе « Виктор Гюго » в десять часов. Устроит?

- До завтра.

Я подождала, пока он положит трубку, и только тогда отключилась сама. Весеннее обострение... с ней опять плохо...

Что это значит? Какие-то новые сведения, и я ничего не понимаю.

Вообще-то, Валентина психически неадекватна. Принять во внимание хотя бы её поведение в школе, немотивированную агрессию, и внезапные вспышки гнева. Я нашла в хозяйской спальне начатую упаковку ноотропила, думаю, к гадалке не надо ходить, чтобы в свете последних событий, догадаться, кто таблеточками лакомиться. Кстати, ноотропил отличное успокаивающее средство.

Я остановилась на лестнице, и растерянно посмотрела вниз. Внезапно голова закружилась, и, если бы чьи-то сильные руки не подхватили меня, обязательно бы упала.

- Осторожнее, - улыбнулся Николай, поддерживая меня под локоток, - не дай Бог, сломаешь себе что. Тебе нехорошо?

Да, мне и в самом деле было не так хорошо, голова слегка кружилась, ноги стали ватными.

- Да, ничего, - пробормотала я, и ухватилась рукой за перила.

В голове опять зазвенело, Николай подхватил меня под руку, и помог спустится вниз.

- Ты, случаем, не беременная? – пошутил он.

- Случаем, нет, - в тон ему ответила я.

- Уверена? – усмехнулся он.

- Абсолютно, - улыбнулась я.

- Ну, ну, - и тут я явственно почувствовала его руку у себя на бедре.

- Уберите руки, - зашипела я.

- Что, не по вкусу?

- У меня есть любимый, - отпихнула я его.

- Не думаю, что нам это помешает, - попытался он ухватить меня за талию.

- Пустите, - дёрнулась я, и оттолкнула его.

Развернулась, и убежала наверх. Мне ещё предстоит убрать комнату Насти, и родителей Николая. С первым я справилась быстро, и, не без страха, постучалась в комнату пожилых людей.

- Агнесса Артуровна, откройте, - крикнула я, - это Вика, - и на всякий случай отошла на безопасное расстояние.

- Проходите, Вика, - открыла она дверь, и я вошла в комнату. Бог ты мой!

Всюду стояли какие-то приборы, вроде бы относящиеся к электронике, и иже с ними. Я, честно говоря, в этом вообще не разбираюсь.

Пыли в комнате скопилось немеряно, и я принялась за дело, то и дело наблюдая за пожилыми людьми. Сергей Николаевич, отец Николая, был приятным пожилым человеком. Сказать по правде, у него была причёска, как у Эйнштейна, и выглядел он довольно безумно. Это было на первый взгляд, а на второй, пообщавшись с ним, становилось понятно, что это

очень умный и образованный человек.

Я убрала комнаты, накинула на плечи лёгкую куртку, и вышла покурить. Мне бы сейчас ещё коньячка, чтобы думалось лучше. Больше всего на свете я люблю коньяк, только не подумайте, что я какая алкоголичка. А к этому благородному напитку чёрный шоколад на закуску. Я вообще-то люблю белый шоколад, но коньяку лучше только чёрный. Острый, терпковатый.

Было холодно, дул пронзительный ветер и зарядил дождь. Как следует укутавшись в куртку, я забилась под навес. Зажигалка никак не хотела работать, но я всё-таки закурила, и выпустила

несколько колечек дыма.

Что же мне теперь делать? Звонить Максиму? Или ещё рано?

Из скандала, что Вероника закатила Валентине, можно сделать вывод, что чета Киселевых приложила руку к смерти родителей Фриды, а та узнала.

Может, они её и убили? Она приходила к ним, ругалась, угрожала. Они это вполне могли сделать, чувствуется, для них это привычное дело, вспомнить хотя бы нотариуса, и его секретаршу Олесю.

А кто убил Георгия? Есть ещё Дина Воробшина, и те двое типов из морга. Тут вообще какая-то тёмная история. И я совсем забыла про бомжа на свалке, пожалуйста, вот ещё пять трупов. Получи, фашист, гранату.

Хорошо, хватит мне тут сидеть. Дима просмотрит документы, если там что-то важное, я просто забираю из сейфа оригиналы, и делаю отсюда ноги, пока меня не вычислили. Ветер окончательно разошёлся, он был хоть и южный, но очень пронзительный, просто до косточек пробирал.

На том и порешив, я затушила сигарету о каблук, и швырнула окурок в урну.

Валентина на дух не переносит сигаретного дыма, и она сразу спросила меня, курю я или нет. Получив ответ, она строго-настрого запретила дымить в доме, показала урну на улице, и велела выходить туда, если мне захочется покурить.

Что ж, ради дела чего только не сделаешь. Даже будешь курить в неудобном месте.

Я вернулась в дом, выпила чашку кофе, и опять принялась за работу. К вечеру я так устала, что просто не держалась на ногах. Ночью я позвонила Диме, и спросила, как у него дела с документами.

- Я пока разбираюсь, - сказал он, - знаешь, я тут напоролся на свидетельство о рождении. Некая Киселева Дарья Николаевна. Тебе это ничего не говорит? И есть документация, из которой ясно, что девочка находится в психиатрическом диспансере.

- Я уж пришла к выводу, что Валентина на голову не

здорова, - вздохнула я, - интересно, это семейное у

Маковетовых? Я начинаю переживать за Фриду.

- По-моему, тебе пора оттуда бежать, - сказал Дима.

- Рано.

- Нет, дорогая, не рано, - воскликнул Дима, - ты уже узнала, что

хотела. Или тебе так понравилось полы мыть, что уходить от них не хочется?

- Сейчас кто-то у меня получит, - пообещала я.

- Да? Это по телефону-то?

Я скрипнула зубами, но решила не ругаться с ним, это я сделать всегда успею.

- Я за тебя боюсь, - сказал вдруг Дима.

Эти слова бальзамом пролились на мою душу. Нет, как же я его люблю. Я с тоскою посмотрела на золотое кольцо на безымянном пальце, вздохнула, и вынула из ящика сигареты.

Закурила, и решительно сказала:

- Завтра я ещё побуду тут, следующей ночью сбегаю. Завтра меня опять отправят в город, я приеду к тебе.

- В офис? – уточнил Дима.

- Да.

- Жду, любовь моя, - и он отключился. А я затушила сигарету, и тут же уснула.

Утро началось с невообразимого грохота. Я посмотрела на

часы, нет, не проспала. Вскочила, и бегом бросилась в ванную, умылась, и, переодевшись, вышла из комнаты.

- Привет, - выбежала мне на встречу Валентина.

Сначала я решила, что она переусердствовала с косметикой, но, приглядевшись, до меня дошло, что это сажа.

Кажется, Агнесса Артуровна и Сергей Николаевич опять вышли на тропу войны.

- Что случилось? – пряча улыбку, спросила я.

- Да я... да я... – она буквально захлёбывалась словами, - я убью

их! – она пронзительно завизжала, и затопала ногами, - они мне надоели! До печени достали!

- Валя, - выбежал Николай, - Валюша, тебе надо успокоиться.

- Это им надо успокоиться! – взвыла Валентина, - они мне уже поперёк горла. Я уже не знаю, что от них ждать. Взрывчатку в утреннем кофе? И пусть они, наконец, замолчат. Мне надоела их музыка.

И тут до меня дошло. Я сначала не поняла, что это за дикие

звуки доносятся снизу, решила, что на улице. В самом деле, что это?

- Что это? – задала я мучавший меня вопрос.

- Это? – вскричала Валентина, вид у неё при этом был совершенно безумный, - это милые старички развлекаются! – и она расхохоталась.

- Валюша, - схватил её за руки супруг, - успокойся.

- Нет, не успокоюсь! – завизжала она, - не успокоюсь, пока им отравы в суп не подсыплю!

- Валя, - Николай попытался схватить её, но она лягнула его, и, вырвавшись, побежала вниз. Ну, а мы за ней.

Внизу стояло творилось нечто невообразимое. Десять человек пожилых людей, включая Агнессу Артуровну и Сергея Николаевича, играли на каком-то странном приспособлении. Наверное, это музыкальный инструмент, но только какой-то непонятный. Клетчатый мешок, а из него торчали трубки, в которые надо дуть.