— Поняли, товарищ Авель. Чего тут не понять?

— Отлично. Тогда я вам прочитаю сказку. Но это будет особая сказка. Не для детей. Ее сочинил русский писатель Щедрин, и называется она «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил».

Все последние годы, с той поры, когда Фиолетов пошел работать, он читал мало, урывками. В казарме, где они жили, не водилось ни одной книги — неграмотным на что книга? — а в их лачуге был лишь молитвенник у матери да несколько книжек, которые он купил на заработанные гроши.

— «Жили да были два генерала, и так как оба были легкомысленны…» — начал читать Авель, и с этой секунды Фиолетов обратился в слух. Он никогда не думал, что сказка может быть такой правдивой, и горячо переживал все, что слышал.

— Ай да м-мужик! — Вано даже причмокнул языком от удовольствия. — Вот если б-бы все так-кими смекалистыми б-были! А?

— А я б на месте мужика вообще не кормил бы этих дармоедов, а уморил бы их голодом, — сказал Фиолетов.

— Очень правильная мысль, товарищ, — поддержал Авель.

— Именно так следует расправляться с эксплуататорами. Со всеми этими попами, муллами, банкирами, заводчиками, которых рабочие и крестьяне кормят, которым строят дворцы…

— А зачем кормят и строят? — Фиолетов ухмыльнулся и для убедительности пожал плечами. — Зачем? — повторил он.

— Вот именно — зачем? Абсолютно справедливый вопрос! Я попрошу товарищей дома подумать над этим вопросом и на следующей встрече ответить на него. Договорились?

Час, отведенный для занятий, пролетел быстро, но дольше задерживать слушателей «горец» не стал.

— Все сразу не выходите, — предупредил он. — И вообще нам надо будет подыскать другое место для занятий. Когда я сюда шел, мне встретился возле самого дома один тип. Я его по Тифлису знаю. Довольно опасная личность. По-моему, он меня приметил и, возможно, видел куда я зашел…

С занятий Фиолетов возвращался с Вацеком.

— Ну как, понравилось тебе? — спросил Вацек.

— Очень… А кто этот кавказский человек, товарищ Авель?

— Енукидзе.

— Образованный… — Фиолетов помолчал. — Послушай, Иван Прокофьевич, можно я одного хорошего парня на следующее занятие приведу?

— Если хорошего, то, конечно, можно. А кто он?

— Абдула Байрамов. Тартальщиком у Нагиева работает.

— Приводи!

…В библиотеку Фиолетов пошел на следующий день после смены. Она помещалась в небольшой комнате с одним окном, выходящим на грязный двор. Посредине стоял длинный стол, за которым несколько человек читали газеты.

Фиолетов по привычке поискал глазами портрет царя, икону в красном углу, но ни того ни другого не нашел. На стене висел литографированный портрет Пушкина, точно такой, как в туголуковской школе.

За столиком возле шкафов он увидел молодую барышню, очевидно библиотекаршу, в белой ситцевой блузке с высоким стоячим воротником и сером, уже не новом полосатом халатике.

— Здравствуйте, молодой человек. Вы, наверное, хотите записаться? Где работаете? — спросила она, вставая.

— В Балаханских мастерских Нобеля… Слесарь я.

— В Балаханах скоро своя библиотека откроется. А здесь мы черногородских обслуживаем.

— Я от «интеллигента», — сказал Фиолетов, инстинктивно переходя на шепот.

Библиотекарша улыбнулась, и на ее щеках появились две ямочки.

— Что-то он давно не заходил. Здоров ли?

— Здоров. Я его вчера видел.

— Увидите еще — передайте, пожалуйста, пусть зайдет. А вас я сейчас запишу. Ваше имя, отчество, год рождения, фамилия? Восемьдесят четвертый? — удивилась она. — Выглядите вы еще моложе.

— А как вас величать? — спросил Фиолетов.

— Лидия Николаевна… Вот мы и познакомились, Иван Тимофеевич.

— Да какой я Тимофеевич. — Фиолетов смутился. — Просто Ваня.

— Тогда уж лучше Ванечка. Вы знаете, к вам как-то удивительно подходит это уменьшительное имя.

Библиотекарша Фиолетову понравилась. Было в ней что-то от его школьного учителя, этакая мягкость в обращении, основательность, доброта.

— Что бы вы хотели почитать, Ванечка? — спросила она.

— Это уж что вы мне посоветуете. Я читал мало, совсем мало…

— Ничего, это дело поправимое. На первый раз я вам предложу…

— Да, совсем забыл, — перебил Фиолетов, — Щедрина у вас что-либо есть?

…Из библиотеки он ушел нагруженный большой стопкой книг, и всю дорогу мечтал о том, как, придя домой, он сначала полюбуется этим вдруг привалившим богатством, посмотрит картинки, а потом, пододвинув к постели лампу, начнет читать.

— Батюшки-светы! Да откуда у тебя столько книжек? — удивилась мать. — Неужто деньги на них истратил?

— А что, если б и истратил? Книги ведь, — весело ответил Фиолетов. — Не картошка.

— То-то и оно, что не картошка. Без картошки, Ваня. не проживешь, а без книжек я жизнь прожила. И ничего.

— Но беспокойся, мать. Целы деньги… В библиотеку я записался. Там бесплатно книжки дают читать.

— Ну, это хорошо, ежели бесплатно. — Мать успокоилась.

Отчима не было, — наверно, опять забрел к дружкам в казарму, сестренка Анюта спала, и Фиолетов раскрыл томик Щедрина.

— Спать бы ложился, а то завтра не встанешь, — сказала мать.

— Ничего, встану.

В Туголуково она обязательно заметила бы, что нельзя так долго жечь лампу, накладно, но здесь керосин стоил дешевле хорошей воды и его не очень берегли.

Отчим пришел поздно, как всегда навеселе, буркнул что-то невнятное про пожар, который обязательно будет, если опрокинуть лампу, и залез под одеяло.

А Фиолетов все читал, никак не мог оторваться, и утром взял с собой на работу книжку — авось удастся докончить в обед.

…До гудка еще оставалось несколько минут, и он успел рассказать Вацеку про библиотеку и симпатичную библиотекаршу.

— Ты знаешь, у этого Щедрина есть еще сказки, — сообщил Фиолетов тоном человека, сделавшего великое открытие.

Вадек улыбнулся.

— Знаю, Ванечка. Читал.

— Вот как? Ты, может, и «Севастопольские рассказы» графа Льва Толстого читал?

— Нет, этого не читал. «Войну и мир» читал, а рассказы — нет.

— Прочитай. Я принесу… Послушан, Иван Прокофьевич, ты, часом, не скажешь, где мне товарища Авеля увидеть? Библиотекарша велела передать ему, чтоб он к ней зашел. Срочно. Говорит, для него кое-что интересное есть. Наверно, книжки.

— Книжки? Это хорошо!.. А товарища Авеля, пожалуй, я раньше тебя увижу.

Ольга не всякий раз приходила на занятия кружка, но сегодня пришла.

Последнее время Фиолетов стал ловить себя на том, что подозрительно часто думает о ней. Даже читая, он вдруг замечал, что порой совершенно не помнит содержания целых страниц — о чем они. В это время его мысли были заняты Ольгой. На улице, заметив впереди женщину, хоть немного похожую на нее, он убыстрял шаги, догонял, осторожно заглядывал в лицо и, убедившись в своей ошибке, отставал, разочарованный. Опять не она.

Но сегодня Ольга пришла, и он уселся напротив.

Нет, она не выглядела писаной красавицей, однако было в ней что-то такое, что обращало на себя внимание и заставляло смотреть именно на нее. Тяжелые темно-русые косы обвивали голову, красиво оттеняя высокий, чистый лоб. Большие карие глаза смотрели открыто, и от всего ее облика, от статной фигуры веяло уверенностью и спокойствием. Одета она была очень просто, даже бедно: длинная суконная юбка почти до пят, белая кофточка с пышными рукавами и стоячим воротничком, наглухо закрывавшим шею, вишневого цвета платок, наброшенный на покатые плечи…

Кто она такая, откуда, где работает, где живет — ничего этого Фиолетов не знал. «Вот наберусь храбрости и обо всем расспрошу», — решил он.

…Несколько раз за это время «горец» менял место собраний кружка, пока Абдула не предложил свой дом — стоит на самом краю поселка, далеко от полицейского участка, да и к старому Байрамову часто заходят посторонние люди нанять арбу.