Вечером перед заседанием красноволосая исчезла, вернувшись лишь заполночь, усталая, злая и крайне недовольная.

  - Она отказалась, Хуан, - огорошила она меня, снимая хорошо выглаженный накрахмаленный парадный китель. - Не захотела даже слушать. Я все рассказала, просила вмешаться, умоляла! - Тяжелый вздох. - А она лишь внимательно выслушала и сказала не лезть в это дело. Оно "не для моего ума".

  Паула резко обернулась и закричала:

  - Не моего ума, понимаешь?!! Это она сказала МНЕ!!!.. - Затем села и заплакала. - Хуан, прости, я сделала все, что смогла!..

  Я хотел присесть рядом, успокоить, погладить ее по волосам, но гораздо более чувственные Сестренки оттеснили и спровадили меня в коридор, взяв сию задачу в свои руки. Правильно, буду бередить свежую рану. Погуляю минут двадцать и вернусь, когда они уже лягут.

  Я и раньше думал, что у Паулы должен быть собственный выход на королеву. Так сказать, семейный, родственный. Значит, ее величество не захотела слушать племянницу, посоветовав не вмешиваться? Интересно-интересно!

  Итак, два вопроса: что они задумали и на что готовы пойти? От ответов на них зависела моя стратегия поведения на завтрашнем заседании. Но сколько я ни думал, даже приблизительные ответы дать не смог.

  Зал заседаний. Огромный (по местным меркам, конечно), на полтыщи человек, со спускающимися сидениями, как в амфитеатре. Это по сути и есть амфитеатр, здесь проходят разные торжественные мероприятия, от театральных постановок и всеобщих заседаний личного состава до вечеров встречи завершивших контракт. Сегодняшнее было из разряда редких, не каждодневных - заседал не обычный трибунал, а совет офицеров в полном составе. Почти полном, королевы как всегда не было, как и "уволенной" Катарины. Но одиннадцать человек сидели за полукруглым длинным столом, внимательно следя за ходом процесса и реакцией сидящих в зале. Их стол располагался внизу, на самой нижней площадке, боком к зрителям. Боком же, но лицом к ним, располагалась и "точка" - отчитывающийся человек показывал зрителям не вид сзади, а вид сбоку, что создавало благоприятное впечатление об организаторах мероприятия.

  Подсудимые, три человека из четырех, сидели лицом к залу, но не в клетке, как в суде, а просто за скамьей. Руки у всех были скованы, но это и все меры предосторожности. Действительно, зачем больше, если за их поведением следят трое "морпехов", а эти сеньорины тренированны как раз для противодействия проштрафившимся ангелочкам. Да и дальше шлюза главного входа отсюда не убежишь.

  Та девочка, которой я стрелял в грудь, к счастью, выжила, вне опасности. Но в сознание ее пока не привели, лежит под аппаратами. В случае, если трибунал приговорит их, ее просто отключат, так в сознание и не приводя. Той же, что засветил "флешкой" в глаза, повезло меньше - она почти потеряла зрение. Говорят, восстановить его можно, нужно только время, но подобной роскоши у нее почти не осталось. Она так и сидела с повязкой на глазах, лишь внимательно слушая.

  Второй сидевшей была Сандра, с отрешенным видом усердно рассматривающая конструкцию столешницы, последней - девочка, которую перехватили люди сеньоры Гарсия по дороге к сто шестнадцатой аудитории. Как девочки провернули такой обман, все до сих пор качают головами, но говорят, та, что с завязанными глазами, решилась в последний момент. Не хотела, сомневалась, а потом резко явилась на встречу со мной независимо от остальных. Но я думаю, все проще, девочки не дуры, понимали, что за ними постоянно скрытно наблюдают и разыграли комедию, предполагая, что их ряды перед самим покушением проредят. Еще говорят, ее величество орала на наших Нимфу и Красавицу так, что слышно было в приемной, несмотря на звукоизоляцию ее кабинета. Но это точно из области баек, врут. Непроницаемые там стены, видел я их. Но орала, видимо, все-таки знатно.

  Председательствовала, как ни странно, не Сирена, а моя старая знакомая, если так можно выразиться, министр образования. Она тоже из взвода нашей дорогой королевы, что поднимало ее авторитет, но не участвовала ни в одной местной компрометирующей афере, что так же поднимало ее авторитет. Это кроме того, что она упрямая, стойкая и умеет идти до конца, невзирая на трудности. Последние ее качества описывали СМИ еще той, моей прошлой жизни, и здесь, естественно, секретом ни для кого не являлись. И это хорошо, сеньора начальник дворцовой охраны вряд ли даст мне свободно высказаться, если затрону скользкие темы.

  Я сидел почти в самом низу, на специальной скамейке для свидетелей, рядом с несколькими попавшими под маховик правосудия девчонками. Вначале допрашивали их, и характер ставленых вопросов сводился к одному - кто что видел, слышал и замечал по поводу провинившихся, в том числе на пути следования к сто шестнадцатой аудитории. "Подшивали" к делу не участвующую "сорок четвертую", перехваченную в коридоре. Затем придрались к каптерщице, без ведома которой из одного из арсеналов "ушли" метательные ножи. Как будто в этих стенах проблема достать оружие! Затем слушали доказательную базу - записи переговоров девочек друг с другом, их споров о том, что будет дальше, верить мне, не верить, делать таинственное "это" или не делать. Шифровались девочки не сильно, но в целом можно сказать, что улики это косвенные, хотя и явные.

  Затем перед трибуналом выступили Звезда и ее оставшаяся напарница. Рассказывали высокому заседанию о разладе в своем подразделении. Врать никто не пытался, ибо под полиграфом не соврешь, а все показания снимались только при подключенном аппарате. Молчать тоже было стремно; молчать - значит негласно признать вину своих напарниц. Картина выходила нерадостная: девочки боялись за свою жизнь, обманутые, "слитые", подставленные кем-то близким, спускавшим им "сверху" засекреченную информацию. Они были готовы поверить мне и прекратить конфликт, но считали, что от меня слишком мало зависит. На самом деле все обстояло не так, никто их не собирался уничтожать, чересчур большие были бы для офицеров репутационные потери. Но девочки слишком боялись, чтобы думать объективно.

  А потому решились. Четверо из шести. Психологи корпуса мастера своего дела, когда оно касается деструктивной части работы, ломать - не строить. Мне даже стало жаль девочек, хотя каких-то несколько дней назад дрался с ними не на жизнь, а на смерть.

  Сама Звезда была более объективна в оценке угрозы, но никого из своих camarradas убедить не смогла, и под давлением Сандры потеряла авторитет. Ее "задвинули", а пойти "на дело" под командованием теперь уже бывшей подчиненной она не могла по политическим соображениям.

  - Кто-нибудь угрожал вам? - гвоздил ее к креслу голос сеньоры министра. - Кто-нибудь говорил, что вы под прицелом, вас собираются убить? Кто-то доводил до вашего сведения секретную информацию?

  - Нет, сеньора... - вздыхала Звезда, рассматривая пол, и бесстрастный прибор фиксировал, что говорит она правду.

  - То есть, вы сами постулировали, что должно быть так, а не иначе. После чего решили устранить Ангелито, из желания "мелко напакостить напоследок", не включая мозги.

  Ответа не требовалось.

  Камилла, живая, но потрепанная, так же валялась в охраняемом медбоксе, потому суть предложений, переданных мною через нее, присутствующие в зале смотрели и слушали на завихренном во всю стену визоре за спиной обвиняемых. Суть простая: я вам не враг, давайте жить дружно. Долго смотрели, в подробностях, вникая в каждое слово - тишина стояла почти идеальная, несмотря на то, что в зале присутствовало почти сто человек. Я поежился: после таких аргументов решиться на нападение? Для большинства присутствующих это должно казаться безумием! Но девочки решились, слишком сильно, видать, не желали "жить дружно".

  Играли офицеры уверенно, но все в зале чувствовали, что игра это натянутая. "Девочки сами виноваты, выдали желаемое за действительное, за что и будут расстреляны". "И никаких оправданий быть не может - никто их насильно ничего делать не заставлял". "А мы? Мы белые и пушистые. Мы даже Рыбу не убивали, сказано же, "несчастный случай". Правильная тактика. Осторожная, неспешная, но куда им спешить? Им нужно восстановить доверие личного состава, показать, что не все так просто и не так уж они не правы. И в итоге к этому придут. После расстрела какое-то время все повозмущаются для вида, но затем успокоятся, и этот инцидент канет в Лете истории корпуса. Нет, меня этим не спасти, я все равно окажусь под ударом, но я не о себе, я о них, а их авторитет в перспективе не пострадает. Однако они не учли одного фактора - меня. Что я тоже любитель устраивать концерты.