- Ангелито! - выкрикнула сеньора министр, выведя меня из состояния заторможенного созерцания, указывая "точку". - Ангелито, прошу!

  Ну вот, дошли до сути, моя очередь.

  Охраняющая скамью свидетелей наказующая посторонилась, я вышел, встал с гордым видом, готовясь к бою. Девочка из технического отдела тут же профессиональными движениями принялась подключать ко мне датчики. Я бросил беглый взгляд вправо, на подсудимых, но ненависти в их глазах не увидел. Как и отчаяния или сожаления. Усталость, равнодушие людей, которые сражались, но проиграли. И чего этой казнью хотят добиться?

  - Итак, расскажи нам, - обратилась ко мне сеньора председатель, когда закрепившая провода девочка ей кивнула, - что произошло в сто шестнадцатой аудитории. Начни с момента, как вы там оказались, почему и что вами всеми двигало.

  Я начал. Рассказывал подробно, обстоятельно. И о нашем сговоре с Камиллой (в этот момент спиной чуял, как стало стыдно девочкам из моего взвода, тоже сидящим в зале и тоже в качестве свидетелей), о ходе и результате ее переговоров с сорок четвертым взводом, о нашем договоре встретиться.

  - Откуда ты знал, что они будут пытаться тебя убить? - сразил меня вопрос сеньоры министра. Такой простой, но такой неожиданный. Я пожал плечами.

  - Предполагал, сеньора.

  - Почему? Откуда ты мог предполагать такие вещи?

  - Я видел снимки, сделанные недалеко от моего дома, на которых было видно, что Алессандра Перес наблюдает за моей матерью, - честно ответил я. - Она пыталась или убить ее, или сделать ей что-то неприятное, чтобы отомстить мне. После же она... Умерла. Это закономерно, сеньора, ее напарницы не могли не знать о целях своей подруги. И сопоставив факты, могли прийти к мысли уничтожить меня в качестве мести за нее.

  Когда я заговорил о снимках, в зале поднялся небольшой гул. Да уж, догадываться, что дело не чисто, и точно знать - разные вещи. Кажется, я лишь вбил гвоздь в крышку гроба подсудимых.

  - Где ты видел эти снимки?

  Я кинул на Мишель.

  - Мне их показала глава корпуса. Чтобы у противниц не было передо мной информационного превосходства. Чтобы я был готов к возможной атаке.

  Члены трибунала переглянулись меж собой, особенно "решающие". Но смущением ни от кого не пахло - действия Мишель были санкционированы.

  - И все-таки, - вернулась сеньора министр. - Ты не просто думал, что такой вариант возможен. Ты знал, когда это случится, ибо пришел на встречу полностью экипированный.

  - Я спровоцировал их, сеньора. Мое предложение, переданное Афиной, было одновременно провокацией. Если бы они приняли предложение - все закончилось бы благополучно. Если нет - напали бы, как это и произошло. - Я сделал паузу. - Поймите, сеньора, они слишком высокомерные, чтобы не отомстить.

  Кажется, это был еще один гвоздь.

  "Шимановский, сам себе усложняешь задачу?" - поддел внутренний собеседник. Захотелось выругаться.

  Гул в зале усилился, но постепенно стих. Девочки признали, наконец, очевидное - да, высокомерные.

  - Кто ударил первым? - сощурились глаза сеньоры министра.

  - Одновременно, - вновь честно ответил я. - Мы с Камиллой поняли, что миром не разойдемся, что они приняли решение бить на поражение. И когда ударили, мы ударили в ответ, одновременно с ними.

  - Вы провоцировали их?

  - Нет.

  Мягкий зеленый свет индикатора полиграфа показывал, что я не вру. Вновь по залу прокатилась волна, начавшись в задних рядах и спустившись с галерки.

  - То есть, ты подтверждаешь, что они целенаправленно напали на вас первые, хотя могли не делать этого? И вы бы в этом случае не завязали с ними бой?

  - Да, сеньора.

  И вновь мягкий зеленый свет.

  - Я думаю, - обернулась она к членам трибунала в одну и в другую сторону, - все понятно. Мотив ясен, принадлежность каждого фигуранта к попытке противоправного деяния установлена, последовательность событий определена. У кого какие вопросы к мальчику?

  - Вы забыли добавить, - невежливо влез я в их разговор, - "осталось установить ВСЕХ виновных", сеньора.

  Она непонимающе сдвинула брови.

  - Поясни?

  - Я говорю, вы забыли добавить, "осталось установить ВСЕХ виновных, а не только сидящих на скамье", - кивнул я на вмиг ожившую, но пока вяло, "сорок четверку".

  - Мне кажется, ВСЕ виновные установлены, - еще больше нахмурилась она. - Или ты утаил что-то в своих показаниях?

  - Никак нет, не утаивал, сеньора. - Я отрицательно покачал головой. - Просто против оставшихся виновников дать их еще не успел, ибо об этом никто не спрашивал.

  - И кто же эти оставшиеся? - с иронией усмехнулась она.

  - Сеньоры Сирена Морган, Елена Гарсия и Мишель Тьерри. Я обвиняю их в причастности к этому делу. А именно, в манипулировании подсудимыми с целью подстрекательства к нападению на меня. И считаю, эти дела нужно рассматривать только в контексте, для объективности происходящего, ибо кукловод виновен в свершенном куклой деянии не менее самой куклы.

* * *

  Зал слева от меня взорвался. Потребовалось несколько минут, чтобы ропот стих и установилась приемлемая тишина. Только теперь я заметил довольную-довольную улыбку сеньоры главного дворцового стража, переглядывающейся с не менее довольно улыбающимся ее высочеством. Остальные "решающие" так же сияли в той или иной степени.

  "Шимановский, подстава! - закричал внутренний голос. - Всё они знали и рассчитали, эти сеньоры. Я имею в виду твое выступление. Все идет по ИХ плану, а не твоему."

  Но это я и так уже понял. Причем, отыгрывать назад поздно, слово сказано, его не воротишь. Что ж, наступать - так с музыкой, раз более ничего не осталось!

  Подбодрив сам себя, я вдруг успокоился. Что ж, запланировать можно выступление, но не его итог. Сейчас начнется самое интересное - бодалово с офицерами-"решающими", и, кажется, я даже рад такому развитию событий. По крайней мере, высказаться мне дадут, не перебьют.

  - Ну, хорошо, - улыбнулась сеньора министр, тоже бывшая в курсе предстоящего действа. Видно, ждала от меня выходки, но не до конца была уверена, что я это сделаю. - Раз так - аргументируй. Мы внимательно выслушаем тебя и решим, вымысел это или все же приобщать показания к делу.

  Вот и отлично, давно бы так.

  - Все началось, когда наказующие, присутствовавшие в момент нашей стычки с Алессандрой Перес, не вмешались, - прокашлялся и начал я новый виток шоу. - На них спустили собак за некомпетентность, но поверьте, сеньора, я в этом заведении достаточно долго, чтобы понимать, некомпетентность тут не при чем. Некомпетентных здесь не держат. Из этого следует вывод, что они должны были дать нам сцепиться.

  - Как показала практика, это было только начало, - продолжил я, входя во вкус. - Нас стравливали специально, делая все таким образом, чтобы...

  Дальнейшую речь пересказывать нет смысла, я все изложил ранее. В переговорах с "сорок четвертыми", в предложениях, переданных Камиллой, и многих других речах. Я говорил так, что сам бы заслушался - соловьи настолько складно и уверенно не поют. Чувствовал себя Цицероном двадцать пятого века, не меньше. Ввиду груза ответственности, красноречие из меня выходило такой волной, что сметало все на своем пути, будто цунами. Так я не говорил даже на памятном совете хранителей, ибо там речь шла всего лишь о моей жизни, здесь же - о жизнях других людей. Я ДОЛЖЕН был защитить их, и делал для этого все возможное.

  - ...Подчеркиваю, при грамотной работе с психологами всего произошедшего можно было избежать. Однако названные мною сеньорины не захотели идти по этому пути, что только подтверждает мои выводы, - подвел я итог своей речи. - Таким образом, сеньорины заседающие, я утверждаю, что необходимо назначить дополнительное расследование, дабы проверить и подтвердить эти факты. Причем проводить его должны лица, не скомпрометировавшие себя в этой афере, но обладающие достаточным весом среди офицеров. - При этих словах сеньора Сервантес закашлялась. - После чего рассмотреть дело заново, и, либо наказать ВСЕХ виновных, либо проявить снисхождение, но так же ко ВСЕМ виновным. У меня всё, спасибо. - Я вежливо поклонился.