— Подожди меня, я с этими сухарями разберусь быстро, — попросил он и появился в дверях.

Он и вправду разобрался с нами, сухарями, быстро. Сообщил, что, по его мнению, говорить больше не о чем, что оплаты проезда он не требует и что с минуты на минуту отходит поезд до Праги, которым он собирается уехать.

— Без сопровождающего вас не выпустят, — остудил его пыл Влчек. — Мы пройдем с вами до ворот.

Девушка с почты, конечно, ждала его. Выйдя за ворота, мы расстались, с ними. Минуту-другую Раковец и Мардела Медунова что-то горячо обсуждали, а потом, взявшись за руки, пошли к городку.

— Вы еще верите в то, что человек — это смесь самых разных положительных качеств? — спросил я Влчека, когда мы возвращались в кабинет.

— Сегодня более чем когда-либо, — ответил он. — Ну а ты, тебя чему-нибудь научила эта история? — спросил он меня.

— Научила, товарищ поручик. Тому, что в армии с подчиненными нельзя церемониться. Иначе это будет не армия, а балаган.

Его, видимо, разочаровали мои слова, но виду он не показал.

— Когда ты женишься? — спросил он вдруг, когда мы прощались, и этим вопросом задел мое самое больное место.

— Пока не знаю, но когда-нибудь это случится, — ответил я, не желая что-либо объяснять.

Но он и не ждал объяснений.

— Если тебе будет нечего делать после обеда, приходи помогать строить дома. Мы хотим, чтобы наши ребята переехали в них еще до Нового года.

— До Нового года жениться я наверняка не успею, а после обеда обязательно приду помочь, — принял я его предложение.

На строительной площадке человек десять парней моего возраста крутились вокруг бетономешалки. С ними были две молоденькие женщины. По тому, как энергично они работали, можно было сделать вывод, что эти женщины ждут не дождутся момента, когда они повесят в своих квартирах шторы и расстелют ковры.

Поручик Влчек возил на тачке песок. Увидев меня, он оставил тачку и пошел мне навстречу. Наверное, хотел представить меня остальным.

В проеме одного из будущих подъездов строящегося дома появился весь перемазанный мужчина, по возрасту гораздо старше всех нас. Я узнал в нем майора Кноблоха, начальника штаба нашего батальона.

— Пришли выбрать себе квартиру? — спросил он меня не слишком приветливо. — Желаете, чтобы окна выходили на запад? Или на юг? Какой этаж? Второй? Третий? Первый, конечно, сразу отпадает! — Слова так и сыпались из него.

— Я пришел работать, а не квартиру выбирать, товарищ майор, — ответил я ему тоже не слишком дружелюбно.

Он мне не понравился с первой нашей встречи. И я ему, наверное, тоже.

Причина его всегда плохого настроения была мне ясна. В его возрасте быть начальником штаба батальона — это, конечно, не карьера, У него, видно, были какие-то большие неприятности, и теперь он злился на всё и вся. Так мне показалось после первой нашей встречи.

— Ну так идите выбирайте, стыдиться тут нечего, — подбодрил меня майор Кноблох. — Выбирайте, пока есть из чего. Все равно вам это придется сделать.

Его предложение меня заинтересовало, и я решительно зашагал к дверному проему.

— Сюда нельзя. В этом подъезде квартиры уже разобраны, — сказал майор и повел меня вдоль дома.

Мы поднялись с ним на второй этаж. Даже в незаконченном виде квартиры были великолепны. Майор показал мне, где будет спальня, где жилая комната, где детская, а где кухня.

Более всего меня заинтересовала кухня. Я тут же представил себе, как Юцка крутится в фартуке около плиты, и даже почувствовал запах жареного лука. Майор вопросительно смотрел на меня, ожидая оценки.

— Товарищ майор, если можно, то… вот эта квартира мне бы подошла, — признался я честно, хотя поначалу все это казалось мне шуткой.

— Можешь рассчитывать, — удивил меня своим ответом Кноблох. Ответом, а также тем, что обратился ко мне на «ты». — Девушка-то у тебя есть? Мы еще не добились того, чтобы давать трехкомнатные квартиры одиноким поручикам. — Он уже снова язвил.

— Я над этим как раз и работаю, — обронил я.

— Вот и хорошо! А мы пока внесем тебя в списки.

Осмотр был закончен.

Потом майор приказал мне переодеться в рабочий комбинезон, который взялся невесть откуда, и поручил перетаскивать мешки с цементом. Я старался изо всех сил, но это не помешало ему несколько раз отметить, что я работаю с прохладцей и что мне почаще надо ходить на такие субботники.

Когда начало темнеть, я, совершенно разбитый, потащился в общежитие. Я был один, потому что все уже ушли, справившись со своими заданиями раньше меня. По дороге встретил высокую молодую женщину, которая вроде бы мельком, но весьма пристально оглядела меня, потом обернулась и, обратившись к отставшему молодому человеку, который вел за руку мальчишку, сказала:

— Поторапливайся, Рише давно пора ужинать.

Когда они подошли ближе, я узнал в молодом человеке командира батальона надпоручика Матраса.

Мы поздоровались, и ему стоило большого труда остановить мою руку, которая заученным жестом уже взлетала к фуражке.

— Катержина, это поручик Гоушка, — представил он меня своей жене.

Мне было ясно, что необходимо сказать им что-нибудь приятное о том маленьком создании, которое в эту минуту пыталось развязать шнурки на моих ботинках.

— Здорово ходит, — сказал я, и это означало, что я ступил на тонкий лед, потому что вообще не представлял себе, когда начинают ходить дети.

— Ничего подобного, — возразила она. — Его все еще надо придерживать за руку, хотя ему уже исполнился год.

— Сразу видно, что он будет способным мальчиком, — попытался я спасти ситуацию. — Посмотрите, как он меня разувает.

— Это верно, способным он наверняка будет, — милостиво согласились со мной.

— Вы были на строительстве? — поинтересовался Матрас.

— Так точно, товарищ надпоручик.

— Боже мой! Это же надо! Почти с одного года, а разговаривают на «вы». — Удивлению Матрасовой не было предела. Видимо, об отношениях в армии она знала не слишком много.

Мы с надпоручиком покраснели, чего нельзя было сказать о его жене.

— Все вместе — к нам, — решительно произнесла она, не обращая внимания на растерянный вид своего мужа. Мальчик был уже у нее на руках. Быстрым шагом она направилась к домам. Естественно, не к тем, которые только еще строились.

— Мне надо бы умыться и переодеться… — начал я.

— Умыться можете и у нас, — отрубила она, и я подчинился без возражений…

Мальчика выкупали, накормили картофельным пюре и уложили в постель. Я за это время успел умыться и немного привести себя в порядок. Потом хозяйка открыла холодильник, обнаружила в нем кусок колбасы, мясной рулет, оставшийся после обеда, сыр и банку сардин.

Глазами опытной хозяйки Матрасова осмотрела все, что нашлось в доме, и решила:

— Будет холодная закуска.

— Хлеб у нас черствый, — покачал головой ее муж.

— Ничего, его можно поджарить, — сказала она. — Да положи на него побольше чеснока. От чеснока лучше варит голова.

Через минуту из кухни донесся аромат жаренного с чесноком хлеба. Я услышал, что Матрас пытается даже напевать. Настроение надпоручику испортила его дражайшая половина, которая, ставя на стол рюмки, посчитала нужным сделать ему замечание:

— Опять ты не надел фартук! Испачкаешь брюки!

— Не нуждаюсь я ни в каком фартуке. Я не кухарка! — ответил он раздраженно.

Безошибочный женский инстинкт подсказал ей, что пора остановиться у границы, которую нельзя пересекать.

— Да, ты прав, — согласилась она. — Фартук — это не для мужчины.

А надпоручик уже выкладывал на тарелки поджаренные куски хлеба, при виде которых у меня потекли слюнки. Потом он внес большое блюдо с холодной закуской и предложил отведать.

— Подожди-ка, — остановила его жена, — давайте сначала выпьем за дружбу.

— У нас же ничего нет.

— Чего-нибудь найдем, — успокоила она его, вышла и тут же вернулась с бутылкой коньяка.