Что ж, бразилец и в самом деле был хорош. На этот раз он не собирался прыгать в длину. Только тройной, и только выиграть — это я прочел в глазах соперника. И по тому, что сразу после моего появления Жоао ушел со стадиона, я понял, что он готов к борьбе на золото. Его тренер Толедо остался и просмотрел всю мою тренировку. Пришлось мне сделать несколько хороших прыжков, хотя я и не собирался поначалу этого делать. Но тут я просто должен был внушить тренеру конкурента, что я здоров.

Оставалось еще одно, последнее, испытание. В день открытия Игр я должен был внести олимпийский факел на стадион и там передать его другому олимпийскому чемпиону баскетболисту Сергею Белову. Тот, кто не участвовал в этой церемонии, не может представить себе, сколько сил и душевного волнения она требует от человека. Даже участие в репетиции — это огромное напряжение. Это высокая честь, но и высокая ответственность. Я помню каждый свой шаг и каждое биение сердца... Само сознание, что ты бежишь со священным огнем перед сотней тысяч зрителей, перед лучшими спортсменами мира, что в эти минуты за тобой наблюдают миллиарды любителей спорта на всех континентах, создает никогда не испытанное и не передаваемое словами чувство значительности того события, в котором ты принимаешь самое непосредственное участие.

Скажу только, что после того как я передал факел Сергею, почувствовал себя так же, как после последнего прыжка на Мексиканской олимпиаде. Сережа тоже был взволнован до крайности. Вместе с факелом он захватил и мой палец и все никак не мог разжать руки. Правда, эту секундную заминку никто из присутствующих не заметил... Хорошо еще, что до моего выступления оставалось шесть дней и можно было восстановиться после такого волнения.

Квалификационные состязания прошли для меня легко. Норматив я выполнил с первой попытки. Вечером в последний раз обратился к врачам и сделал несколько процедур. После этого сказал себе: «Все, прыгаешь в последний раз, завтра ногу жалеть не будешь». Не буду врать, полной уверенности в благополучном исходе состязаний у меня не было. Я был уверен в том, что сумею отдать себе приказ — прыгать! Но вот сумеют ли мои ноги выполнить этот приказ?

Я пытался внутренне настроить себя на жестокую борьбу. Часа за четыре до состязаний я впервые остался в комнате один и начал перечитывать письма и телеграммы, а их было не меньше сотни, в которых знакомые и незнакомые люди желали мне удачи на четвертой Олимпиаде. Эта вера придавала сил. Значит, не один верю, что могу выступить успешно.

Прочитал все письма и чувствую: клонит ко сну. Сначала пытался бороться со сном: боялся, что выйду сонным и не сумею настроиться. Но потом вспомнил, что будет твориться на стадионе, и понял, что там сон как рукой снимет. С этой мыслью я и заснул. Разбудил меня Витольд Анатольевич, на его лице было такое удивление от того, что застал меня спящим, что я даже рассмеялся.

На стадионе я начал внушать себе, что нога у меня не болит, а мне это только кажется. Но нога болела так, что, несмотря на укол, разминаться не мог. Тогда я решил: будь что будет, разомнусь уже в секторе непосредственно перед прыжками. Так я и сделал: ни одного прыжка не выполнил в разминке. Ни одного! Берег ногу.

Надеюсь, читатель не посетует на меня, если опишу последние мои соревнования более подробно. По жребию я прыгал последним, а это, как я уже говорил, давало мне лишний шанс. И психологически я готовился к последнему прыжку так, как никогда в жизни. Против ожиданий состязания начались довольно спокойно. Негритянский атлет из Великобритании Кейт Коннор, от которого много ждали, прыгнул всего на 16,32, а Яак Уудмяэ заступил. Но вот Оливейра вышел вперед — 16,96. Следом за ним прыгал Женя Аникин. Видимо, дебютант Олимпиады «перегорел». Он был совершенно не похож на себя. И результат всего 16,12. Я в первой попытке бежал против встречного ветра (скорость 2,33 м/сек), но все же показал 16,86. Ну, думаю, финал обеспечен. Только бы нога выдержала.

Вторая попытка. Учитывая, что в финал я уже попал, внимательно наблюдаю за соперниками. Именно в этой попытке можно увидеть возможных претендентов на призовые места. До состязаний я считал самыми вероятными соискателями медалей кроме Уудмяэ, Оливейры и Аникина еще Коннора и двух австралийцев — Иана Кэмпбелла и Кеннета Лоррауэя, имеющих 17-метровые результаты. После первого прыжка наиболее опасным выглядел Кэмпбелл, который совершил очень далекий прыжок, но допустил во время «шага» четвертое касание маховой ногой грунта, что правилами запрещено. Я видел, как австралиец переживал свою неудачу, и мне важно было знать, сумеет ли он совершить еще один такой же далекий полет. Лоррауэй, как и Аникин, в первой попытке прыгнул на 16,12. Случайность это, просто временная неудача или сейчас австралиец не в форме? На это и должна была ответить вторая попытка.

Коннор прибавляет сантиметров 30 к своему первому результату. Но это не опасно. Кэмпбелл при почти полном безветрии прыгает всего на 16,72. Значит, первый прыжок «забрал» слишком много эмоций. Яак Уудмяэ выполняет аккуратный прыжок — 16,83. Это попытка для финала. Он может прыгнуть значительно дальше. Все-таки он тоже дебютант Игр и волнуется. Подхожу к нему и говорю, чтобы он не напрягался при подбегании к планке. Яак благодарно кивает головой: понял. Лоррауэй с попутным ветром прыгает на 16,44. Значит, сегодня он не соперник. Оливейра делает заступ. А Женя Аникин совсем расклеился — всего 15,75... Теперь моя очередь прыгать. Внимательно следя за соперниками, я не сумел настроиться на этот прыжок. Но не расстраиваюсь. Впереди еще четыре попытки.

Блестяще выполняет третий прыжок Уудмяэ — он лидер с результатом 17,35. Это подстегивает Оливейру: он точно попадает на планку и тоже летит за 17 м — 17,22. Я остаюсь на третьем месте, хотя и мне удается прыгнуть за 17 м — 17,04. Теперь в секторе остаются только восемь финалистов.

Четвертая попытка не изменила расстановки лидеров. Мы все трое дружно заступаем за ограничительный пластилиновый валик. И только Кейт Коннор улучшает свой предварительный результат и переходит на четвертое место с результатом 16,87. Я уже понимаю, что мой прогноз о том, что лидеры покажут результаты в районе 17,50 — 17,60, был слишком оптимистичным. Непрерывно дует встречный ветер, и это отбирает у прыгунов много сил, нервов, а также и сантиметров. Настраиваюсь на пятый прыжок, как на последний. Сейчас можно решить судьбу соревнования. Это подсказывает весь мой опыт.

Долго жду на старте прыжка, но ветер дует, как осатанелый. На последних шагах перед планкой утыкаюсь в него, как в подушку (из протокола после состязаний я узнал, что именно в этот момент скорость встречного ветра была наивысшей — 2,46 м/сек). Результат — только 17,07. И по вложенным усилиям и по техническому исполнению это был мой лучший прыжок на Олимпиаде. Если бы не ветер...

Никому из соперников не удается улучшить результатов. Оливейра и Кэмпбелл заступили во всех финальных попытках. Яак прыгнул за 17 м дважды, но и он не прибавил ни сантиметра к своему лучшему прыжку. Все уже закончили состязания, и только у меня остается последний шанс. Как в Мехико.

Стоя на старте прыжка, я собирал все силы. Прибавлю. Обязательно прибавлю, пусть хоть ноги пополам, но прибавлю! Все желали мне успеха. Я слышал крики с трибун: «Виктор, давай 17,40! Давай четвертую медаль! Вспомни Мехико!» Слышал и никак не мог сосредоточиться. А тут еще этот проклятый ветер. Решил ждать до конца. Остается минута... остается 20 секунд... 10... 5... Пора! Я рванулся навстречу ветру.

Все, что оставалось еще во мне, выплеснулось в этом прыжке. Вонзился в песок и чувствую, не могу встать. Ну не могу, и все тут. «Виктор, вставай, — приказываю себе, — вставай. Не поползешь же из ямы на четвереньках». Встал и, хромая на обе ноги, проковылял к скамейке. Что было дальше, помню плохо. Меня поздравлял Уудмяэ, что-то говорил Оливейра, я чувствовал только страшную режущую боль в коленях. На табло горел мой последний результат — 17,24. Цена серебряной медали.