Макс, понятное дело, не успел задержать дыхание, но и испугаться толком тоже не успел. Через несколько секунд Воскресенский вытащил его наружу и посмотрел на лицо, словно проверяя, дала ли процедура результат. Парень смотрел на него ошалевшими глазами и часто дышал, пытаясь вобрать в себя больше воздуха. Ледяная вода текла с волос за шиворот и на грудь. Воскресенский опять потянулся к нему, думая окунуть его голову ещё раз, но это Макс уже не мог стерпеть. Он многого наслушался и натерпелся, но полоскать себя в фонтане в собачий холод он не даст!

— Вы с ума сошли! — оттолкнул он от себя фотографа. — Уберите руки!

Мужчина опять попытался ухватить его, но Макс — не со всей силы, конечно, — ударил его под рёбра. Эффект получился неожиданным — Воскресенский застонал и согнулся в три погибели, чуть не упав на колени. Соня бросилась к нему со всех ног.

Макс и сам не понимал, как такое получилось. Он ударил не очень сильно, к тому же на Воскресенском была толстая куртка. Вроде здоровый мужик… Фотограф матерился сквозь зубы и тяжело дышал. Соня бегала вокруг него, усаживая на раскладной стул.

— Может, в больницу тебя отвезти? Вдруг со швами что…

На Макса никто не обращал внимания. Теперь понятно, где пропадал Воскресенский всю неделю. Он ещё тогда, на кастинге, врачу звонил. Видимо, какую-то операцию делал, а он ему прямо по шву врезал… да уж, ситуёвина… Макс стёр капли дождя с лица. Съёмок сегодня точно уже не будет. Фотограф еле на ногах стоит, модель по плечи мокрый и уже весь трясётся от холода, визажист пропала, да ещё и сильный дождь пошёл. Макс взял куртку, лежавшую на стуле под натянутым тентом и поэтому оставшуюся сухой, накинул прямо на сырую рубашку и пошёл к выходу из садика.

— Куда собрался? — окликнул его сзади громкий командный голос.

Макс не остановился и даже не обернулся.

— Если уйдёшь, можешь больше не возвращаться, — добавил Воскресенский.

Макс замер и до боли сжал кулаки. Если он уйдёт, то проект будет провален, его отдадут другому агентству, и Стас… Чёрт, Стас! Классно ты меня подставил, дядюшка! Если бы от этих проклятых съёмок зависела его собственная карьера, Макс бы плюнул и ушёл без всяких сомнений. Но поступить так со Стасом он не мог, и не из-за того даже, что он был перед ним в долгу за все те годы, что дядя заботился о нём, а просто не мог. Совесть не позволяла.

— Садись! — прозвучало сзади.

Парень обернулся. Воскресенский указывал на пустой стул, стоявший напротив того, где сидел он сам. Макс заставил себя пройти несколько шагов и сесть.

Они молча сидели друг перед другом: фотограф с неопределённым выражением на лице рассматривал мокрого замёрзшего парнишку, модель глядел куда-то в сторону.

Воскресенский покачал головой:

— Надо подумать, что мне с тобой делать теперь.

Они сидели так ещё минуты три-четыре. Сверху благодаря тенту не капало, но Макс всё равно был в сырой одежде и отчаянно мёрз.

— Найди ему, Соня, чего-нибудь горячего, — скомандовал Ви. — А я пока подумаю.

Фотограф встал со стула и начал ходить кругами, потирая подбородок, сегодня чисто выбритый. Соня сунула Максу в руки крышку от термоса, полную горячего крепкого чая.

— Это тот самый? — спросил Макс.

— Какой ещё тот самый?

— Ну, для которого рекламу снимаем…

— Ага, конечно, — хохотнула Соня. — Дурак, что ли? «Гринфилд» обыкновенный. Будут на нас чай такой переводить — по двадцать баксов за пакетик!

— А ты его вообще пробовала? Тот? — Макс сделал большой глоток.

— Да, у Ви дома две банки есть. Ему прислали. Ничего особенного, ну или я не разбираюсь.

Воскресенский подошёл к ним и встал над Максом. Судя по всему, он выплеснул эмоции и теперь был настроен работать.

— Лицо в общем и целом отмылось, — задумчиво сказал он. — А вот волосы висят, как у пугала. Прикрыть бы чем… Слушай, Сонь, дождевики у нас есть с собой?

— Есть парочка. И у тебя в машине всегда лежит один, жёлтый такой.

— Организуй-ка давай.

Соня скрылась и через две минуты принесла три дождевика. Два одинаковых серых и один блестящий, клеенчатый, ярко-жёлтый, как в американских фильмах.

На Макса надели серый, надвинули капюшон чуть ли не на самый лоб, прикрыв мокрые волосы, и выгнали под дождь. Поз никаких принимать было не надо: Ви снимал только лицо. Он объяснил, как его держать: чуть приподнятым вверх, расслабленным. Глаза должны быть широко открыты.

Дождь падал прямо на лицо, из-за чего Макс с трудом сдерживался, чтобы не моргать, когда капли попадали в глаза. Фотограф сам перемещался вокруг него с камерой. Он сделал уже порядочно снимков, когда, не переставая делать кадры, скомандовал Соне:

— Плёночный мне приготовь, — и, предвосхищая её вопрос, добавил: — Сама подумай, какую плёнку, для этого тебя и держу. У меня сейчас голова не тем занята.

Они сделали небольшую паузу, пока Соня готовила плёночный фотоаппарат. Воскресенский в это время ходил вокруг Макса, словно акула, плавающая вокруг тонущего человека.

Вся история повторилась с плёночным фотоаппаратом, а потом Макс надел жёлтый дождевик — и опять всё по кругу.

К тому времени как Ви закончил снимать, дождь разошёлся по-настоящему. Все начали торопливо сворачивать и упаковывать оборудование и реквизит. Макс пытался вызвать такси. Стас пока не вернулся, а перспектива ехать в таком мокром виде через весь город на общественном транспорте Макса не вдохновляла.

От холода он уже дрожал. Он успел переодеться в свою водолазку, тёплую и сухую, но голова всё равно была мокрой и подкладка куртки тоже. Впрочем, куртка и снаружи уже стала сырой от долгого стояния под дождём. У него даже зонта с собой не было.

До такси дозвониться было невозможно, а если он чудом и дозванивался, то говорили, что свободных машин в его районе нет. В дождь всегда были проблемы с машинами, потому что вызовов оказывалось в разы больше, а он ещё и просил подъехать на пустынную окраину. Кому охота забирать клиента отсюда, если можно людей по центру практически через дорогу перевозить?

Макс поинтересовался у ребят-ассистентов, не подбросят ли они его. Но у них было полно оборудования в машине, и лишний человек уже не умещался. Они там втроём чуть не друг на друге сидели. Подошла Соня с сигаретой в одной руке и раскрытым зонтом в другой.

— Я бы тебя подвезла, только надо какую-нибудь плёнку найти. А то ты насквозь сырой, я тебя такого в свою машину не посажу. Всё сиденье мне вымочишь, как потом сушить в такую погоду…

— Соня, я его отвезу, — неожиданно и для ассистентки, и для Макса предложил стоявший поблизости Воскресенский.

— У тебя же кожаный салон, конечно, тебе-то что, — пожала плечами Соня.

Макс не был уверен, соглашаться ему или нет. Сидеть с этим извергом в одной машине не очень-то хотелось. Ви даже сейчас, предлагая помощь, говорил о модели в третьем лице, словно о мебели, как будто Макса тут и не было вовсе. С другой стороны, дождь был холодный и неприятный, поэтому ломаться и строить из себя принцессу не имело никакого смысла. Никого он своим гордым жестом не уест. Всем плевать…

— Спасибо, — произнёс он. — Я у машины подожду.

— Можешь садиться, — сказал фотограф, доставая из кармана ключи от «кадиллака» и снимая его с сигнализации.

Парень уныло побрёл к машине. Он попробовал немного отряхнуться от капель, прежде чем сесть внутрь, но особого результата это не принесло. Он был мокрый как мышь. Через пять минут к нему присоединился Воскресенский, сел за руль и включил навигатор.

— Адрес скажи.

— Мира пять, квартира сто сорок пять, — на автомате ответил Макс привычным стишком.

— До квартиры тебя за ручку довести? — спросил Воскресенский, набирая адрес на навигаторе.

— Сам дойду, — огрызнулся Макс.

— Точно? Не заблудишься? — насмешливо посмотрел на него фотограф.

— Слушайте, если вы меня терпеть не можете, зачем выбрали для съёмок? — не выдержал Макс.

— Думаешь, я тебя выбрал?! Моя бы воля, я бы тебя близко к площадке не подпустил. Ты же не умеешь ничего. Кандидатур не так и много было, тут с ними трудно, тип лица не тот, — пояснил Воскресенский, когда машина тронулась с места. — В России, а тут особенно, лица славянские, широкие, черты мягкие, а у тебя хорошее лицо, интернациональное. Мне только такие для этого проекта нужны были, но после кастинга я на тебе крест поставил. Это заказчику твои фотографии понравились. Они настояли. Не им же с тобой мучиться на съёмках.