Образы Пидрай, Талай и Арцай до сих пор вызывают споры. Существует мнение, что они — не дочери, а жены Балу. Действительно, в мифологических текстах имена этих богинь часто упоминаются с отчествами: Пидрай дочь Светозарного, Талай дочь Дождевика и Арцай дочь Паводка. Правда, и эти отчества тоже вызывают споры. В частности, иногда полагают, что Арцай — дочь таинственной Йабаддары. Наличие при именах этих богинь отчеств, отличных от имени Балу, как будто предполагает у них иное отцовство, чем отцовство Балу, а их совместное проживание с Балу заставляет думать, что они — его супруги. Однако в мифе о женитьбе бога луны Йариху последнему предлагается в жены именно Пидрай, и сват, бог лета, обещает походатайствовать перед Балу о согласии последнего. Это было бы бессмысленным, если бы Пидрай была супругой Балу, и кажется совершенно неприемлемым, даже если принимать во внимание частую нелогичность мифа. Поэтому, пожалуй, правы те исследователи, которые рассматривают «отчества» этих богинь как эпитеты и видят в самих богинях дочерей Балу и воплощение отдельных сторон его образа.

В утаритском списке божеств из этих трех богинь упомянуты, причем в разных местах, две — Пидрай и Арцай. По отдельности они упоминаются и в ритуальных текстах. Первая отождествляется в списке богов с хурритской богиней Хебат. Хурриты и под их влиянием хетты почитали эту богиню как супругу бога грозы Тешуба. К концу существования Хеттского царства Хебат отождествляли с богиней солнца города Аринна. С течением времени Хебат становилась все более важной божественной персоной. Но, насколько нам пока известно, роль Пидрай в Угарите никак не соответствует положению Хебат у хурритов и хеттов. Поэтому прямое сопоставление этих двух богинь в настоящий момент неправомерно, хотя, конечно, какие‑то общие черты Хебат и Пидрай явно существовали, что и позволило отождествить их образы. Вполне могло случиться, что супруга хурритского бога в Угарите воспринималась уже как дочь местного бога грозы. Все же утаритская Пидрай играла большую роль, чем ее сестра; во всяком случае, она чаще упоминается в найденных ритуальных текстах, где имя третьей сестры — Талай — вовсе отсутствует. Арцай в списке богов отождествляется с месопотамской богиней Аллатум, которая была связана с подземным миром. Само имя Арцай означает «земная», что указывает на ее связь с матерью–землей и земными, а также подземными силами.

В угаритском списке богов упоминаются шесть Балум, которые названы непосредственно за Балу–Цапану. Они отождествляются с месопотамскими Ададами — от Адада II до Адада VII. Первым Ададом являлся Владыка Цапану (см. также примем. 44). Одинаковое имя позволяет говорить, что «обязанности» этих «владык» не отличались от «обязанностей» самого Балу, т. е. они тоже были в первую очередь богами грозы, бури, дождя. Именно их, скорее всего, и подразумевали угаритяне, говоря о братьях Балу.

Единственное исключение — упоминание Рашапу в сказании о Карату, где этот бог вместе с Йамму становится ответственным за смерть родственников героя. Но это упоминание не предполагает существования какого‑либо рассказа о губительных деяниях Рашапу.

О значительной роли Рашапу свидетельствует частое упоминание этого бога в угаритских ритуальных текстах. Ему постоянно требуется приносить в жертву барана или овцу. Часто угаритяне называли своих детей так, чтобы в их имени присутствовало имя этого бога, стремясь тем самым обеспечить ребенку покровительство Рашапу. Угаритяне явно очень боялись Рашапу и старались всеми силами его умилостивить. Этого бога отождествляли с месопотамским Нергалом, который тоже был связан с войной. В гораздо более позднее время в одном из сирийских городов Нергал почитался как сын тамошнего верховного бога. Не может ли это означать, что угаритский Рашапу тоже имел подобный статус? Рашапу был древним западносемитским богом, культ которого существовал в различных городах и государствах Сирии во II тысячелетии до н. э. Под своим собственным именем Рашапу почитали египтяне, которые иногда отождествляли его со своим богом войны Монту.

Дадмишу была по своему происхождению хурритской богиней. Возможно, что после принятия в мир угаритских божеств она превратилась в супругу Рашапу.

Поклонение Харану было широко распространено среди амореев. Его чрезвычайно почитали в Мари и вообще на Евфрате. Культ Харану засвидетельствован в Палестине, а приблизительно в XV в. до н. э. он проник в Египет. Однако, несмотря на такую популярность культа Харану, рассказов об этом боге сохранилось мало.

Йаву упоминается в мифах довольно редко. Можно даже сделать вывод, что это — второе имя бога моря Йамму. Как бы то ни было, Йаву (или Йево), несомненно, связан с морем. Открытие в угаритских текстах этого имени сразу же заставило исследователей вспомнить о библейском «Иахве», которое в некоторых личных именах звучит очень похоже. В угаритском Йаву многие увидели прообраз еврейского бога. Однако последний был по своему происхождению явно богом грозы и бури, позже осмысленным и как бог войны и воинств — отсюда имя Саваоф (Цебаот), т. е. «воинства». Йаву же был морским божеством. И в финикийском Библе он почитался как бог моря. В Угарите же богом, хотя бы частично сопоставимым с Иахве (естественно, прежде чем он стал единственным Богом), мог быть Балу, но не противник последнего.

Отцом Благих богинь был Халалу, о котором известно очень мало. Но след старинного предания о нем явно содержится в пророчестве библейского пророка Исайи, который говорит о Хелеле («светоносном»), сыне зари, который вознамерился взойти на небо выше звезд и воссесть на священной горе Цапану; но Бог низвергнул его в глубины преисподней. Упоминание Цапану позволяет с большой долей вероятности предполагать, что богом, низвергнувшим Хелеля, был угаритский Балу (хотя, конечно, утверждать это с полной определенностью невозможно), и в таком случае библейский Хелель — это угаритский Халалу. Халалу назван Владыкой серпа. Это подразумевает его связь с урожаем. Другие исследователи предпочитают видеть в Халалу лунное божество и считать серп метафорой полумесяца. Но думается, что для первого толкования имеется все же больше обоснований. Земная жатва, в которой главным орудием был серп, вполне сопоставима с появлением нового человека, так что неудивительно превращение дочерей Халалу в покровительниц рождения детей. Имя Светоносный, которое появляется в пророчестве Исайи, может объясняться, как полагают ученые, совпадением имени бога (возможно, взятого у хурритов) с семитским словом, содержащим корень «свет».

О Филоне Библском известно очень мало. Неясно, был ли он финикийцем, хорошо овладевшим греческим языком и усвоившим греческую культуру, или греком, жившим в финикийском Библе, изучавшим финикийские древности и знавшим финикийский язык. Возможно, что он был сначала рабом, а затем стал вольноотпущенником, на что указывает его римское имя — Геренний. Хорошо зная греческую литературу, Филон сам был довольно разносторонним и весьма плодовитым писателем. Жил он довольно долго: родился около 50 г., а умер после 138 г. н. э. За это время он написал сочинение «О городах и о том, что замечательного в каждом из них случилось» в 30 книгах, «О приобретении и отборе книг» в 12 книгах, «Словарь синонимов» и другие сочинения. Почти ничего из всех этих его произведений не сохранилось, хотя материалами из них широко пользовались более поздние писатели. Обращался Филон и к истории. Он написал биографию императора Адриана, сочинение «Об иудеях» и, наконец, «Финикийскую историю». Последнее произведение состояло из 9 книг. Но мы, к сожалению, не имеем даже намека на содержание восьми из них, т. е. тех, где излагалась собственно история. Лишь отрывки из первой книги, в которой рассказывалось о мифологической предыстории финикийцев, дошли до нас в цитатах, которые приводил раннехристианский писатель Евсевий. И мы сейчас не можем сказать с уверенностью, использовал ли Филон произведение Санхунйатона для всего своего сочинения или только для первой книги. Цель Филона ясна: познакомить греко–римского читателя (а образованные римляне свободно читали и писали по–гречески) с историей Финикии. Еще за несколько веков до Филона, после завоеваний Александра Македонского, возникло стремление вставить историю покоренных им восточных народов в общеисторический контекст, основой которого считалась греческая история. И появились произведения восточных авторов на греческом языке, которые знакомили грекоязычных читателей с историей восточных стран. В этом направлении создал свою историю Египта Манефон и историю Месопотамии Берос, а александрийские евреи перевели на греческий язык Библию (так называемая Септуагинта, т. е. перевод 70 толковников). Появились такие писатели и в Финикии. Тирские историки Менандр и Дий написали истории Тира на греческом языке. В этом же русле работал и Филон. В философском плане он был приверженцем евгемеризма. Основатель этого направления греческий философ Евгемер считал, что богами первоначально были обычные смертные люди, которые за свои заслуги стали объектами культа, а бессмертных богов никогда не было и нет. Такое толкование религии было относительно широко распространено в то время. И Филон интерпретировал в соответствующем смысле сведения Санхунйатона о финикийских богах. Это обстоятельство создает дополнительную трудность при использовании данных Филона.

Как и угаритское (аморейское) слово «илу», финикийское «эл» означает просто «бог». Но, как и в Угарите, это и имя конкретного бога, бога по преимуществу, во всех отношениях сравнимого с угаритским Илу. Практически Эл — тот же самый бог, что и Илу, он наделялся теми же самыми качествами. В произведении Санхунйатона—Филона Эл, которого Филон называет Кроном, играет еще довольно большую роль. Он выступает активным участником борьбы богов за верховную власть и наконец эту верховную власть захватывает. Знаками его верховной власти являются, по Филону, четыре глаза (по два спереди и сзади) и четыре крыла, при этом постоянно закрыты только два глаза и сложены только два крыла, а следовательно, бог одновременно и спит и бодрствует. Кроме того, еще два крыла венчают голову Эла, они указывают на ум и чувства этого бога. И такой убор свойствен только Элу. Правда, Филон пишет, что различные части мира Эл отдал во власть другим божествам. Но это практически не отличается от утаритских представлений об Илу. Как и Илу, финикийский Эл представляет космическую силу, управляющую всей вселенной, а отдельные боги, управляющие теми или иными странами, выступают в роли баалов — «владык». И это, как кажется, еще раз подтверждает древность источника Филона — Санхунйатона, отнесение времени его жизни ко II тысячелетию до н. э. В I тысячелетии до н. э. следов реального почитания финикийцами Эла очень мало. Видимо, на рубеже II‑I тысячелетий до н. э. произошли значительные изменения в финикийском религиозном сознании. Бог Эл, образ которого и до того был, скорее, абстрактным символом высшего бога, уже мало занимает умы финикийцев — им, пожалуй, ближе оказались более конкретные божества, сильнее, как представлялось, влиявшие на их повседневную жизнь. Это не значит, что Эл вообще исчез из религиозной жизни финикийцев. На юго–востоке Малой Азии существовало царство Самааль. Его основным населением были, вероятно, лувийцы (один из малоазийских народов, осевших в Малой Азии после крушения Хеттской державы), но они, особенно их правящая элита, испытывали огромное финикийское влияние, и финикийский был вторым официальным языком этого царства. До нас дошла надпись, сделанная в VIII в. до н. э. одновременно на лувийском и финикийском языках. И в финикийской части этой надписи упоминается Эл с эпитетом Творец творения. Именно такой титул носил, как известно, бог Илу, а несомненно, и его финикийский аналог Эл, во II тысячелетии до н. э. Характерно, что в лувийской части надписи Элу соответствует месопотамский бог Эа. В Угарите аналогом Эа считался бог Котару–ва–Хасису, как об этом уже говорилось. Финикийцы же перенесли черты Эа на своего Эла. Эа считался одним из создателей существующей вселенной, как и Эл. Эа был и водным богом. Это проливает свет на некоторые аспекты образа Эла. По мнению финикийцев, о чем еще пойдет речь, мир был сотворен из какой‑то водной субстанции. Поэтому творец мира Эл и оказывался связан именно с ней, что роднит его с месопотамским Эа. И позже, в тех редких случаях, когда Эл все же упоминается, он обычно отождествляется с греческим Посейдоном и, может быть, римским Нептуном. Филон же, как мы отмечали, отождествляет Эла с Кроном. Крон в греческой мифологии большой роли не играл, но считался отцом правящих тогдашним миром богов.

И именно этот аспект (а в Угарите Илу тоже прародитель богов) оправдывает в глазах автора I‑II вв. н. э. именование Эла Кроном.

Надо подчеркнуть, что, в то время как финикийцы реально все меньше почитали Эла, их соседи по–прежнему видели в нем высшего бога. Элу гораздо более, чем финикийцы, поклонялись арамеи Сирии. Хотя еврейский Иахве по своему положению сначала был, скорее, «баалом», чем «злом», он по мере превращения в единого Бога отождествлялся именно с Элом. И в библейской Книге Бытия он назван Высшим Элом, Творцом неба и земли, т. е. носит почти тот же титул, что угаритский Илу и самаальский бог. Был ли титул «высший» свойствен Элу изначально или его появление вызвано объединением в одной фигуре двух разных богов, спорно. Как мы уже видели, этим титулом наделялся угаритский Балу, а мысль о самостоятельном существовании в Угарите бога Элиуна («высшего») сейчас отвергнута. С другой стороны, Элиун в качестве самостоятельного бога упоминается Санхунйатоном, а Эл у него (если Филон это правильно понял) оказывается внуком Элиуна. Сирийские арамеи в VII в. до н. э. тоже почитали такого бога, отличного от Эла. Поэтому представляется, что, в то время как в Угарите «высший» было титулом небесных (и живущих на высоких горах, которые тоже рассматривались как вариант небес) богов, их семитские соседи — финикийцы–ханаанеи, а позже арамеи почитали самостоятельного бога Элиуна. Не исключено, что появление такого бога могло произойти в результате раздвоения ранее единого образа. Что касается именования библейского Йахве Высшим, то это могло быть или результатом обратного процесса — соединения двух божественных фигур, или наличия единой фигуры «высшего бога» — Эла Элиуна. Еврейская племенная общность, как известно, появилась в результате ее откола от аморейско–сутийского единства и сложных этнических трансформаций в племенном мире Передней Азии во II тысячелетии до н. э„ так что по своему происхождению евреи были ближе к угаритянам, чем к финикийцам, хотя и испытали огромное влияние ханаанеев, обитавших в Палестине. Поэтому можно предположить, что у амореев «высшими» были небесные боги, а у ханаанеев и арамеев «высший» был отдельным богом.

Схема управления завоеванными территориями, в соответствии с которой сохраняющие свою власть местные царьки признавали верховенство другого государя (египетского либо хеттского), в I тысячелетии до н. э., когда возникали первые империи, становилась во многом анахронизмом. Однако именно в Финикии такая схема еще не утратила своей действенности. Под властью и ассирийских, и вавилонских, и персидских царей некоторые города Финикии сохраняли свои династии. Но и в этих условиях контроль верховных владык стал гораздо более жестким, чем в предыдущую эпоху. Данное обстоятельство, как и общее направление политической жизни I тысячелетия до н. э., возможно, способствовало тому, что и в области религиозной мысли произошел фактический отказ от схемы, предусматривающей наличие верховного царя и подчиненных царей. А это могло отразиться и на положении Эла в финикийском пантеоне.

Библ считался городом, основанным самим Элом. Так что сохранение в нем реального культа этого бога неудивительно. В Берите весьма почитался морской бог, который мог отождествляться с Элом. Удивительнее сохранение или появление культа Эла в африканских колониях Тира, в которых он отождествлялся с морским богом. В самом Тире до сих пор не найдено следов культа Эла. Этому можно дать два объяснения. Первое: из Тира вообще дошло мало прямых свидетельств религиозной жизни, и не исключено, что в ходе дальнейших работ следы культа Эла будут в нем обнаружены. Второе: в колониях в условиях противостояния окружающей местной среде вполне могло произойти воскрешение ранее забытых культов, в том числе и культа старого верховного бога.

Помещение Баал–Шамима во главе вселенной говорит о том, что в I тысячелетии до н. э. этот бог явно занимает место Эла. Как и Эл, он, несмотря на сохранение в имени слова «баал», понимается, по–видимому, как «эл», т. е. бог всего космоса. Филон называет Баал–Шамима Зевсом, считая его, следовательно, верховным богом, правящим, в отличие от Крона, в настоящее время. Имелось ли такое представление уже у Санхунйатона, сказать трудно. То, что культ этого бога существовал и во II тысячелетии до н. э., несомненно. Рассказывая о борьбе богов, Санхунйатон много говорит о боге Небо, считая его отцом Эла. Филон называет этого бога Ураном и, следовательно, отличает от Баал–Шамима–Зевса. Но утверждать, что такое различие было уже у Санхунйатона, мы не можем. Как бы ни решать этот вопрос, надо сказать, что Баал–Шамима Санхунйатон знает. В XIV в. до н. э. тирский царь Абдимилки обращается к своему верховному владыке, египетскому фараону Эхнатону, сравнивая его с Баалом небесным, т. е. с Баал–Шамимом. Если Баал–Шамим и Небо (Шамим) — одно и то же, то почитание этого бога было распространено сравнительно широко в Сирии II тысячелетия до н. э. Царь Алалаха (одного из государств Северной Сирии) Идрими во второй половине XV в. до н. э. называет Небо главным богом, которого сопровождают другие боги неба и земли. Бог Шамуму упоминается и в Угарите, хотя ничего другого, кроме упоминания, о нем неизвестно. Почитание Баал–Шамима проникает и в Египет. И фараон Рамсес III говорит, что его сердце затрепетало, как Баал в небесах. В Египте почитали Баала, отличая его от Баал–Цафона (Балу–Цапану) и отождествляя его со своим богом Сетхом. И Сетх, и оба Баала были первоначально связаны с бурей. Недаром тирский царь в письме к Эхнатону говорит, что вся земля трепещет при голосе Баала в небесах. Видимо, Баал–Шамим в то время рассматривался в первую очередь как бог грозного неба. Позже, однако, его характер изменился. Он стал богом неба вообще и главой вселенной. Официальное почитание ему было обеспечено. Тирский царь Хирам в X в. до н. э. поставил золотую колонну в Тире в честь, как пишет грекоязычный автор, Зевса Олимпийского. Вероятнее всего, речь идет о Баал–Шамиме. В Тире и других городах имелись храмы этого бога. В VII в. до н. э. Баал–Шамим вместе с некоторыми другими богами призывается в качестве гаранта соблюдения договора тирского царя с его ассирийским владыкой. Еще раньше, в X в. до н. э., библский царь Йехимилк молил в первую очередь Баал–Шамима продлить годы его царствования над Библом. Существовал храм Баал–Шамима и в Карфагене. И там его тоже признавали высшим богом. В начале II в. до н. э. римский комедиограф Плавт написал комедию, в которой выведен карфагенский купец Ганнон. И этот Ганнон клянется Баал–Шамимом. Такую деталь римский писатель едва ли внес произвольно. Так что официально Баал–Шамим остается высшим богом, вероятно, до самого конца финикийской цивилизации.

Что видно прежде всего из уже упомянутого договора тирского царя Баала (это было его собственное имя) с ассирийским царем Асархаддоном. В договоре Баал–Шамим с двумя другими богами призывается разбить тирские корабли, если царь Тира нарушит условия договора.

Культ Баал–Шамима, по–видимому, оставался полностью в сфере официальных государственных культов. В частной же жизни финикийцев он, будучи слишком официальным, особой популярностью не пользовался. Во всяком случае, как на Востоке, так и на Западе, финикийцы не давали своим детям его имя, а значит, не стремились поставить их под его специальное покровительство.

О Баал–Малаки мы практически ничего не знаем, ибо его упоминание в договоре тирского царя Баала с ассирийским царем Асархаддоном единственное. Ясно только, что официально он весьма почитался, как и Баал–Шамим, и что он тоже каким‑то образом связан с морем и возможным кораблекрушением. Существует предположение, что этого бога греки называли Зевсом Мелихием, исходя из того, что всех Баалов, в отличие от Эла–Крона, они отождествляли именно с Зевсом и его различными проявлениями (ипостасями), а во второй части имени просто передали средствами греческого языка финикийское «Малаки». Но Филон Библский Зевсом Мелихием называет Хусора — возможно, не без веского основания. Хусор действительно был связан и с мореплаванием, ибо считался одним из изобретателей корабля. Впрочем, сфера его действий была гораздо шире. Об этом пойдет речь позже. Другое предположение, что Баал–Малаки был в действительности богом–патеком, изображения которого, так называемые патеки, финикийцы помещали на носах своих кораблей, кажется не слишком убедительным. Патеки, как будет сказано позже, вероятнее всего, низшие божества, демоны, а Баал–Малаки явно был одним из великих богов — иначе его едва ли призывали бы в упомянутом договоре наряду с Баал–Шамимом и Баал–Цафоном, поместив их выше других весьма почитаемых божеств. Возможно также, что в Карфагене Баал–Малаки отождествлялся с греческим морским божеством Тритоном. Этот бог назван среди великих богов Карфагена в договоре, заключенном между Ганнибалом и македонским царем Филиппом V в 215 г. до н. э.

Малаш — финикийское название города, почти не изменившееся более чем за две с половиной тысячи лет. На финикийских монетах этого города его название передано как mlk. На этих же монетах встречается изображение бога с кузнечными клещами. На монетах финикийских городов обычно изображали бога, связанного с данным городом. Следовательно, и бог–кузнец тесно связан с Малакой. Точно такой же бог у греков назывался Гефестом, а у римлян — Вулканом. Филон называет Гефестом именно Хусора. Это, думается, еще раз подтверждает, что собственным именем Баал–Малаки было Хусор (как именем утаритского Балу — Хадду).