Предстояли тяжелые воздушные бои.

Перед началом боевых действий в дивизии была проведена теоретическая конференция, посвященная предстоящей боевой работе. А через несколько дней руководящим составом полков был организован облет линии фронта. Впереди летел комдив Чумаченко, о боевых делах которого мы были наслышаны еще на Сталинградском фронте.

Обнаружив нашу группу, фашисты открыли ураганный огонь. В течение считанных секунд обстановка в воздухе крайне осложнилась.

90

Десятки глаз наблюдали за самолетом комдива: какое же он примет решение? Полковник Чумаченко понимал, что наступил момент проверки участвующих в боевом вылете экипажей, да и вообще подготовленности дивизии к боевым действиям.

Признаться, многие из нас были удивлены, когда комдив, резко развернув всю группу, начал отклоняться от линии фронта в сторону своих войск. Может, испугался зениток? Оказалось, что он свернул умышленно, чтобы ввести в заблуждение врага и не дать возможности ему понять, по какому объекту будет наноситься удар.

Как только зенитки перестали угрожать группе самолетов, комдив сделал энергичный доворот вправо и с небольшим снижением, увеличивая скорость, устремился к линии фронта. Несколько десятков тонн смертоносного груза посыпалось на головы врага. Зенитки опоздали. Маневр получился уверенным, четким. Атака удалась.

Настал и наш черед.

— Участок фронта бойкий, — предупреждал комдив. — Линию фронта пересекайте на бреющем. Это, пожалуй, единственная возможность обойти опорный пункт и внезапно ударить по противнику с тыла.

Комэск мысленно перебирает в уме ориентиры, которые запомнились при облете линии фронта. Как сложится первый боевой вылет на этом участке фронта, трудно сказать.

До вылета остаются считанные минуты. Слышим команду «По самолетам!».

«Ильюшин» вздрогнул всем корпусом, слегка клюнул носом вперед и прижался к земле от надрывного гула мотора. Стоит отпустить тормоза — и он сорвется с места, понесется на взлет.

Смотрю на Захара. Он склонился в кабине, подстраивает свой радиоприемник. Рядом с самолетом инженер дивизии офицер Борис Кузнецов, высокий, подвижный. Он беспокоится за нас, осматривает, все ли в порядке.

Месяц назад, возвращаясь с полигона, Хитали при посадке неожиданно услышал взрыв: это выскочила задержанная створками бомболюков осколочная авиабомба. В клочья был изодран руль высоты, посечен осколками фюзеляж. Вначале думали, что виноват комэск. Но Борис Степанович, оглядев все подробно, не побоялся взять ответственность на себя.

На КП взвивается зеленая ракета.

— Взлет!

Рев мотора разрывает тишину.

Группу штурмовиков, поднявшихся в воздух, пожалуй, можно сравнить с оркестром сыгранных музыкантов. Боевой порядок самолетов в воздухе находится в прямой зависимости от выучки летчиков. Есть суровое очарование в стремительном полете штурмовиков, строгом порядке шестерок, забрызганных сверху сверкающими лучами солнца.

Рядом с Хитали летят молодые летчики. Один за другим докладывают по радио лейтенанты Маркелов, Василий Свалов, Леонид Кузнецов, Алексей Будяк.

За горизонтом сливаются степь и закопченное дымом небо. Степь неспокойна, враг избороздил ее гусеницами, взрыл траншеями. Слева в голубоватой дымке виднеются горы, внизу огромный разлив Кубани.

Одолевает волнение, словно вернулись те минуты, когда мы с Хитали впервые в паре шли на врага. Но сколько перемен произошло за это время, сколько неповторимых радостных событий! Близился окончательный перелом в войне, вселяя в нас уверенность в скорую победу, а впереди еще много испытаний. Повезет ли нам, будет ли сопутствовать удача?

Хитали давно утвердился как ведущий. Он уже имеет больше сотни боевых вылетов. Однажды он сказал мне: «Меньше думай в бою о себе. Не забывай о ведомых, не делай резких разворотов. Поверь, им легче удержаться в строю. По себе знаю».

Я все время помнил слова друга, понимал, как важно создать для летчиков условия, чтобы они могли прицельно сбросить бомбы, уберечь их от атак истребителей, избежать повреждений от зениток.

Прижимаясь друг к другу, самолеты идут плотным боевым порядком, готовые по команде сразу же перейти в атаку. В действиях каждого летчика чувствуется решимость, желание как можно лучше выполнить задание.

И хотя у моих летчиков отсутствует фронтовой опыт, задачу свою они понимают точно так же, как ведущий. И по тому, как уверенно идут штурмовики-пилоты, как своевременно реагируют на его команды, видно, что все идет нормально.

У летчика-штурмовика во время атаки масса дел ему приходится самостоятельно отыскивать цель, сохранять заданный боевой порядок, быстро, по-охотничьи прицеливаться, использовать за короткий промежуток времени все умение, навыки к стрельбе и точному бомбометанию. Ведущий, кроме всего этого, отвечает за выполнение боевого задания всей группы.

До линии фронта остается совсем немного времени, но каждый ведомый мысленно уже побывал над целью и «нанес» сокрушительный удар.

Враг на «голубой линия» глубоко закопался в землю. За два года он оборудовал на Таманском полуострове огромное количество огневых точек, оборонительных рубежей. Мы должны помочь пехоте разрушить их, решительным наступлением захватить Новороссийск и сбросить фашистов в море.

Неожиданно ударили зенитки. Небо, еще минуту назад высокое и чистое, теперь до самого горизонта усеяно бесчисленным множеством разрывов. И без того трудная задача усложнилась.

Мы с трудом успеваем за Хитали, он энергично маневрирует, чтобы выдержать заданный курс, не нарушить боевой порядок. Все внимание ведущий направляет на землю, дымящуюся от артиллерийских взрывов. Это дышит война.

Мелкая песчаная пыль, поднятая с пола кабины, сечет лицо. Лицо горит от волнения. Раздается коротая, как выстрел, команда: «Атака!», И каждый летчик мгновенно выполняет приказ ведущего группы. Вот она — минута испытания, проверка воли и Умения. Что каждый из нас противопоставит врагу? Какую техническую сметку проявит в поединке с коварными зенитками? Каждый воздушный боец в этот момент должен собрать воедино все, что узнал раньше, и доказать, на что он способен.

Зенитные снаряды рвутся совсем рядом. Не попасть под очередной залп. Каждая шестерка маневрирует самостоятельно, но общий порядок движения самолетов по курсу не нарушается. Восходящий поток воздуха то подбрасывает самолет кверху, то бросает вниз.

Делаем разворот и идем на повторный заход. Самолет Хитали в пике, за ним пошли в атаку его ведомые. Несколькими очередями из пушек и пулеметов, РС, подавлены одна, другая зенитные батареи. Но внимание ослаблять нельзя. Самолеты ударной группы становятся в круг. Каждый летчик выбирает себе цель. Теперь более отчетливо вырисовываются огневые точки врага. Бьем по ним из пушек и пулеметов. В это время шестерка, возглавляемая Амбарновьм атакует дальнюю батарею. Беру на себя ближнюю. О своем решении предупреждаю по радио ведомых Свалова, Маркелова, Будяка.

Не обращая внимания на гипнотизирующий фейерверк, нахожу точку прицеливания — центр расположения артбатареи. Чтобы точно отбомбиться, отклоняю самолет то влево, то вправо, держа наготове большой палец левой руки, чтобы своевременно, не раньше и не позже нажать кнопку бомбосбрасывателя. Кажется, пора. Еще мгновение — и двадцатипятикилограммовые бомбы, отделившись от самолета, понеслись к земле.

Удар оказался точным. Вздыбилась, загорелась земля, исчезли в дыму и ныли орудия вместе с расчетами. Еще несколько очередей из пушек и пулеметов, и мы на бреющем выскакиваем на линию фронта.

Теперь можно набрать высоту, осмотреться.

В необъятном небе колышется голубизна, все так же ярко светит солнце. Крыло в крыло идут молодые летчики. Знаю: радостью засветятся глаза комдива, который, выслушав доклад ведущих, непременно скажет: «Значит, все по науке!».

Проходит час, и полк вновь готов к вылету.

Командир дивизии склонился над картой, на которую только что нанесли разведданные. — Откуда у них столько артиллерии? — рассуждает сам с собой. — Надо проверить!