— Меня интересуют не портовые крысы, — не глядя на Сергея, сухо сказала бабушка, — а странное поведение моего младшего внука.

Сергей сник. Как ни старался он отдалить минуту объяснения, увести разговор в сторону, минута эта всё-таки наступила. Да ещё именно сейчас, когда в бабушке не успел остыть гнев, вызванный беседой с директором.

— Ба, — понуро спросил он, — ты меня хорошо знаешь?

— До сегодняшнего дня я была в этом уверена.

— Я очень плохой человек?

Марина Павловна остановилась, приподняла очки двумя пальцами и внимательно посмотрела на Сергея из-под очков, снизу вверх (за последний год он перерос её почти на голову). Потом сказала:

— Не очень. А что?

— Если… если тебе сказали про меня плохое, ты вот так… сразу и поверила?

— За последние два часа я не слышала о тебе от директрисы ни одного хорошего слова… Думаю, что здесь какое-то недоразумение. Уверена в этом.

Сергей облегчённо перевёл дыхание, словно всё время боялся услышать другое. И тут же устыдился. Как он мог сомневаться — это же бабушка!

— А она сразу поверила…

Он сказал это самому себе, своим мыслям, но Марина Павловна услышала.

— Если ты имеешь в виду вашу директрису, то, во-первых, она не знает тебя так, как знаю я, а во-вторых, в твоём возрасте пора бы уже осознать силу слова. Кулак не аргумент.

— Это смотря для кого, — с горечью возразил Сергей.

Димитриевы жили в угловой квартире на шестом этаже громадного дома с несколькими дворами.

В первом дворе Сергея ждал Вадим. Он был не один. Рядом с ним стоял девятиклассник Емельянов, или, как его звали во дворе, Меля. Он был самым добродушным парнем во всём доме. Ребята его возраста давно уже упорхнули со двора в жизнь, а Меля всё таскался за пятиклассниками. Чинил им велосипеды, точил коньки, собирал микромоторчики, и если кто-нибудь из них просил «дать по лбу» очередному обидчику, охотно давал, не спрашивая, за что.

Марина Павловна рядом с недругом не входила в план Вадима. Он несколько растерялся, но всё же толкнул Мелю локтем, а сам с независимым видом отошёл в сторону.

Меля шагнул к Сергею.

— Здравствуйте, Марина Павловна, — смущаясь и краснея, пробормотал Меля. — Сергей, отойдём, а? Поговорить надо…

Сергей остановился.

— Ба, ты иди. Я сейчас.

Марина Павловна испытующе посмотрела сначала на красного, потного Мелю, а потом на притаившегося Вадика…

— Понятно, джентльмены. Наёмные силы в действии?

— Да нет… — ещё больше смущаясь, пробормотал Меля. — Дело тут одно… Поговорить бы надо.

— Ба, ты иди. Я сейчас, — с досадой повторил Сергей. Ну как она не понимает?! Не хватало ещё, чтобы Вадька и Меля решили, что он прячется за бабушкину спину.

— Ага! Вот вы где! — раздался за спиной Сергея весёлый голос брата. — Я пришёл голодный, а в доме хлеба нет. — Славка покрутил над головой авоськой, набитой хлебом, батонами и бубликами. — А как поживает дорогой товарищ Емельянов? Как успехи в области народного образования?

— Да ладно тебе… — невольно отступая, пробормотал Меля и растерянно оглянулся на Вадима. Дело приняло неожиданный оборот.

А Славка не унимался.

— Грызёшь гранит науки? Усвоил наконец разницу между винчестером и Манчестером?

— Усвоил…

— В институт небось решил подаваться?

Меля потупился.

— Ага. Мать хочет… Только вот… конкурса боюсь.

— Ничего, — подбодрил его Славка, — жми, Меля, твоя неделя.

— Вячеслав! — остановила Славку Марина Павловна.

Меля достал из внутреннего кармана носовой платок и вытер лоб. Вид у него стал совершенно потерянный. Сергей смотрел на него с жалостью. Вот уж, действительно, сила есть, ума не надо. Хотя, с точки зрения Сергея, Меля был не такой уж никчёмный, как его считали ребята. Пусть бы кто-нибудь из женщин попробовал испечь такие пироги или ватрушки, какие печёт Меля! Пальчики съешь! Однажды Сергей застал его на кухне. Меля смутился, начал лепетать что-то, мол, мать попросила его приглядеть, а когда убедился, что Сергей не смеётся и с удовольствием уничтожает один пирожок за другим, да ещё похваливает, обрадовался и чуть не закормил его до смерти.

На кухне Меля совсем другой человек: даже не узнаешь в нём всегдашнего недотёпу. В фартуке, с засученными рукавами, весёлый, находчивый, даже быстрый. У него на плите не сгорит и не выкипит. Только мать Мели и слышать не хочет о поварской школе. А что здесь такого стыдного, если у родителей-врачей сын получится повар? Меля, бедный, переживает… Нет, он не такой уж глупый, он просто выбитый из колеи, что ли…

— Ты, Славка, совсем уже, — недовольно сказал Сергей.

Ефимов потерял терпение, ожидая, пока кончатся разговоры и Меля начнёт бить Сергея.

— Он тебя оскорбляет, а ты рот раскрыл! Да он от зависти!

Сергей буквально перелетел через двор и снова изо всей силы стукнул Вадика портфелем по голове.

— Опять за своё, да? Мало тебе было?

Ефимов схватился руками за голову и бросился бежать, выкрикивая на ходу:

— Все на одного, да?! Я тебе это припомню, жени…

Последнее слово докричать он не успел. Сергей догнал его и подставил ногу. Вадик с размаху грохнулся на землю. Тяжело дыша, Сергей наклонился к нему.

— Последний раз предупреждаю. Услышу ещё раз — пожалеешь!

Первым опомнился Славка.

— Какая муха тебя укусила? — спросил он, подбегая.

— Цеце, — угрюмо сказал Сергей и отвернулся.

Бабушка дрожащими руками поправила берет и вздёрнула подбородок. В семье это движение Марины Павловны означало разрыв дипломатических отношений.

— Боюсь, Сергей, что ты потеряешь моё уважение, — сердито произнесла она.

Славка поднял Ефимова, отряхнул ему курточку.

— Не хнычь, смотреть противно.

Ефимов вырвался из его рук, отбежал в сторону и закричал, размазывая по щекам слёзы:

— Можешь не смотреть! Одна шайка! Ну, теперь погоди, Серёженька, теперь тебе мало не будет! Вместе с твоим братцем!

Славка непринуждённо помахал ему рукой. Сергей стоял нахохлившись и смотрел себе под ноги, словно угроза Ефимова относилась к кому-то другому. «А бабушка ещё говорит «слова»… — горестно размышлял он. — Где же их взять, эти слова, чтоб до такого типа, как Вадька, дошли? Где?»

Славка подошёл и обнял Сергея.

— Братец, за что ты его?

— За подлость.

— Помочь?

— Спасибо. Я сам.

— Смотри, если что, я готов.

— Ладно.

Сергей медленно побрёл домой.

Зоология была третьим уроком, и Сергей с тоской думал, что ещё целых два часа будет продолжаться эта пытка школой. Он многое отдал бы, чтобы оказаться сейчас далеко отсюда, среди незнакомых людей, лишь бы не видеть чужое лицо Нарыковой и, главное, не натыкаться то и дело взглядом на розовую, фальшивую физиономию Ефимова.

Вчера Антонина Петровна оставила Сергея в классе после уроков. Он понял, что предстоит задушевный разговор, потому что даже Вальтера «классная мама» настоятельно выпроводила в коридор, несмотря на бурное Валькино сопротивление.

Некоторое время Антонина Петровна ходила по классу молча, придерживая двумя руками на груди серый пушистый платок, точно за долгий школьный день она страшно промёрзла и теперь никак не могла согреться. А Сергей сидел, опустив голову, и разглядывал изрезанную перочинным ножом крышку стола. Он слышал, как Антонина Петровна несколько раз тяжело вздохнула, видимо, мучилась, не зная, как приступить к разговору.

Ребята любили свою «классную маму» за незлобивость. Она никогда и никому не жаловалась на них, в том числе и родителям. Избегала публичных разносов. Сергей не помнил, чтобы она кого-нибудь стыдила или отчитывала при всех. Только с глазу на глаз. Да и то, ругая заслуженно, больше всего боялась обидеть.

Наконец Антонина Петровна перестала ходить и села рядом с Сергеем, с трудом втиснув грузное тело в узкое пространство между столом и скамейкой.