— Посмотри на галстук.

— Я такой же привёз из пионерлагеря… Только носить мать не разрешила, говорит, пусть на память останется.

— Я тоже хотел на память, а теперь носить буду.

Из кухни потянуло гарью.

— Ой! — завопил Сергей и понёсся спасать кастрюлю.

Размазав по тарелкам пригорелые остатки супа, мальчишки с отвращением съели варево и с горя закусили его малиновым вареньем.

— Ну и что, — сказал Вальтер, облизывая ложку, — куда теперь двинемся? Не дома же сидеть?

— Пошли к Славке в училище. Он что-нибудь придумает. Он, когда захочет, всё может.

— А ты уж был там?

— Не… ни разу.

Сергей убрал со стола, аккуратно завязал ополовиненную банку варенья и засунул её глубоко в буфет за полотняные мешочки с крупами.

— Ну вот, — сказал он, по-хозяйски оглядывая комнату. — За хлебом потом сбегаю.

Он подошёл к зеркалу и повязал пионерский галстук.

— Принципиально буду его носить всегда, — сказал он Вальтеру.

— Тебе чего, мальчик? — спросила маленькая седая вахтёрша, обращаясь к Сергею. — Ты чей-нибудь сын?

— Я не сын, мы… я брат.

— Он, правда, брат, — высовываясь из-за Серёжкиной спины, подтвердил Вальтер. — Славкин брат. Димитриева.

— Здесь братьев много, — сказала старушка. — В какой группе?

— Не знаю. Он у комиссара учится… Бородатого.

Старушка нагнулась, вытащила из-за голенища чёрного валенка большие очки в роговой оправе и, держа их на расстоянии, стала разглядывать расписание занятий, висевшее возле раздевалки.

— Двадцать пятая группа… — бормотала она, водя пальцем по стеклу, — вот, вот они где у меня, голубчики… сегодня у нас четверг? — спросила она у самой себя. — Четверг… получается, теория… Топайте на второй этаж, там у нас теория размещается…

Ребята поднялись бегом по деревянной лестнице на второй этаж. На маленькой площадке, выложенной цветными кафельными плитками, стоял у стены на кумачовом постаменте бюст Ленина. Вокруг постамента полукругом выстроились пластмассовые горшки с живыми цветами. В простенке между окнами, на тумбочке, под высоким пластмассовым колпаком стоял великолепно сделанный макет телевизионной башни в Останкино.

— Вот это я понимаю — работка! — восхищённо сказал Сергей. — Ювелирная! Даже пульт есть. Валька, значит, башня крутится! Давай попробуем?

Указательный палец Сергея осторожно прикоснулся к красной кнопке. Макет засветился голубоватым светом, послышалось ровное гудение моторчика, и верхняя часть башни начала медленно вращаться, поблескивая разноцветными огоньками. «Пи-пи-пи», — раздались тихие позывные спутника.

— Сила! — восхищённо сказал Сергей.

Позывные спутника заглушил резкий звонок. Ребята вздрогнули. Двери кабинетов распахнулись, и в зал хлынул поток учащихся.

— Ба, знакомые всё лица! — раздался в толпе весёлый голос Славки. — Зачем пришли? Не могли подождать, пока я домой приду?

Сергей только вздохнул.

Славка отвёл ребят в сторонку и уселся на подоконник.

— Выкладывайте, что у вас за мышиная возня? И побыстрее, сейчас перемена кончится.

Сергей замялся. Дома ему казалось, что стоит только прийти в училище, как Славка сразу всё поймёт и научит, как быть дальше. А вот теперь он стоял перед братом и не знал, с чего начать.

Вальтер подтолкнул Сергея локтем и сказал:

— Мы, понимаешь, из школы ушли… В общем, будет сбор. Серому за Ефима раздрай и полная хана, понял?

Славка нахмурился и положил ногу на ногу.

— Та-ак, допрыгался, братишка. Ты, конечно, ждал, что за все художества тебе Почётную грамоту выдадут? Чего ты не поделил с Ефимом?

Мимо них прошла девчонка с косой, перекинутой через плечо. Накручивая на палец кончик косы, девчонка внимательно слушала, что говорил ей высокий светлый парень.

— Ипподром… мировые рекорды… скачки, — донеслось до ребят.

Славка покраснел и поспешно встал.

— Здравствуй, Настя.

Настя обернулась, взглянула на Славку и кивнула ему.

— Я к тебе за помощью, а тебе лишь бы поиздеваться, — обиженно пробурчал Сергей.

— Я уже вышел из того возраста, когда волнуют подобные мелочи. Эка невидаль, скачки с препятствиями… — громко сказал Слава, пристально глядя вслед Насте.

— Какие скачки?! — обозлился Сергей. — Я тебе про дружину, а ты про какую-то ерунду!

Славка виновато улыбнулся и похлопал Сергея по плечу.

— Извини, не до тебя сейчас… Потом, лады?

И ушёл.

— Всё будет гут, сказал Робин Гуд, — печально проговорил Вальтер. — А теперь что будем делать? Славка твой — конченый человек… Девчонку с косой видел?

Сергей изумлённо взглянул на друга и покрутил пальцем у виска.

— Станет Славка переживать. Очень ему надо.

— И я бы ни за что не стал, — согласился Вальтер, — что за радость? Назначишь свидание, придёшь, стоишь, ждёшь, холодно, простудишься, лежишь, болеешь, уроки пропускаешь, двойки хватаешь…

Всё это он проговорил с таким унылым видом, что Сергей не выдержал и рассмеялся. Вальтер тут же активизировался.

— Что всё-таки делать будем?

За перемену на доске «Комсомольского прожектора» успела появиться красочная «молния».

На зелёном листе картона были наклеены небольшие фотографии. Сергей даже не подозревал, что у Славы может быть такое мужественное лицо. Под фотографиями печатными буквами написано: «Учащиеся, равняйтесь на комсомольцев 25-й группы, сдавших нормы ГТО на „пять с плюсом”!»

Обида на брата вновь стеснила сердце. Точно пришпоривая её, Сергей принялся мысленно припоминать брату все мелкие обиды, на которые раньше не обращал внимания… Небось, как по дому дежурить или в магазин бежать, так Сергей, помоги, выручи…

Сергей щёлкнул Славкину фотографию по носу и показал ему язык. Брат на фотографии улыбался свысока. Сергей вытащил из кармана огрызок карандаша и пририсовал брату усы, отчего Славка стал походить на кота.

— И бороду, — подсказал Вальтер, дыша Сергею в затылок.

Посомневавшись секунду, Сергей начиркал щедрую бороду, как у дореволюционного генерала.

Вальтер прыснул от смеха.

— Серый, дай карандаш, я ему ещё роги нарисую…

— Бог в помощь, красавцы!

Бас прогремел сверху и неожиданно. Мстители струсили и кинулись было врассыпную, но второй раскат грома пригвоздил их к месту.

— Куда?! Напакостили и в кусты?

Над ними возвышался черноглазый бородач в коричневой замшевой куртке и фирменных джинсах. В руке он держал несколько блестящих никелированных циркулей.

— По призванию работаете, или чужая слава дышать не даёт?

— Славка и не чужой вовсе. Он Серёгин брат. Мы его за дело разрисовали, чтоб не выставлялся!

Сергей предупреждающе ткнул Вальтера локтем в живот: кто их знает, здешних? Мало ему своих неприятностей… Надо любой ценой выбираться из этого ПТУ, да побыстрее. Он опустил покаянно голову и промямлил:

— Дяденька, мы больше не будем так делать. Мы признаём свою вину. Отпустите нас, пожалуйста-а…

Бородач брезгливо скривил губы. В чёрных глазах вспыхнула ярость.

— Меня зовут Виктором Львовичем…

— К-комиссар! — вырвалось у Сергея.

— Значит, полностью признаёте свою вину? Раскаялись? — продолжал издевательски комиссар, не обратив внимания на Серёжкин испуганный вскрик. — Кто-то здесь говорил, что за дело разрисовали, или мне послышалось?

— А что? И за дело, — упрямо сказал Вальтер.

— А если за дело, почему за свою правду не дерётесь? Или исподтишка сподручнее?

Сергей обозлился.

— А правде без свидетелей верят, да? Верят?

Вальтер поддержал его:

— Подумаешь, усы нарисовали! Так ему и надо! Мы думали, что он человек, мы к нему за помощью… А ему наплевать на нас!