Другая женщина обратила внимание на брюки, в которые был облачен «командир подразделения», — они у него были порваны и зашиты. Вел себя Щелко нервозно, все куда-то спешил и метался, спал тревожно...

Нередко, уходя от женщин, мошенник прихватывал с собой паспорта, связки ключей — «на всякий случай». Но так как, в сущности, они ему были не нужны, то он от них тут же избавлялся. В одном месте оставит паспорт, в другом — ключи. Как-то раз сунул чужой паспорт под матрац детской кроватки, стоявшей в комнате.

Любопытна судьба каракулевой шубы, похищенной Щелко у Елизаветы Кирилловны. Эту шубу он каждый раз преподносил в качестве «свадебного подарка» своей очередной «невесте», приводя ее в восторг широтой своей натуры, а затем вновь преспокойно брал из шкафа и скрывался.

Впервые все «жены» и «невесты» Щелко встретились и познакомилась друг с другом в помещении суда.

И, надо сказать, чувствовали они себя не очень хорошо. Им стыдно было глядеть в глаза друг другу. Но что поделаешь, если все эти женщины стали жертвами собственной беспечности, легкомысленного отношения к такому серьезному жизненному шагу, как замужество.

— Да, с такого рода делами не часто приходится сталкиваться даже следователю, — рассказывает капитан милиции Иветта Николаевна Соловьева. — По правде говоря, при допросе потерпевших я нередко вынуждена была прятать невольную улыбку — уж очень водевильными были ситуации, в которые попадали легкомысленные женщины. И смех, и грех...

Для более полного сбора материалов и изобличения мошенника Иветта Николаевна выезжала в командировку в Ростов, где жили родители Щелко. А из Ростова поехала в район, где расположен совхоз-миллионер, куда тоже заявлялся в качестве «жениха» Щелко. Его привлекла зажиточность местных жителей. В каждой хате — полированная мебель, хрусталь. Проходимец рассчитывал поживиться. Но девушки из совхоза оказались стойкими. Ни одна из них не поддалась «чарам» проходимца, и он убрался отсюда восвояси.

Это был единственный случай, когда у Щелко «сорвалось» задуманное. В остальном же ему сопутствовала удача.

Кстати, не находите ли вы, что играть искусно роль летчика мог лишь по-настоящему ловкий человек?

У Щелко оказались незаурядные актерские способности. В качестве партнера на роль «штурмана» он привлек своего знакомого по исправительно-трудовой колонии, с которым вместе отбывал наказание. От партнера требовалось только молчаливое присутствие да изредка односложные восклицания. В то же время Щелко был и тонким психологом, хорошо знающим некоторые чисто женские качества — доверчивость, способность быстро прощать обиды. Ведь кое-кто из женщин не заявлял о мошеннике в милицию лишь из чувства... жалости к проходимцу.

Суд назвал Щелко преступником и определил ему наказание: лишение свободы на четыре года в колонии строгого режима.

Когда советское судно прибывает в иностранный порт, оно неизменно встречает там самый теплый прием. На причал, около которого стоит корабль приходят не только портовые рабочие, но и многие жители города. Судно, над которым развевается красный флаг с изображением серпа и молота, привлекает всеобщее внимание. Ведь оно является частицей Страны Советов, ее живым олицетворением.

Повсеместной любовью и уважением окружены советские моряки. Порой самые серьезные испытания выпадают на их долю, и всякий раз советские люди выходят из них с честью. Об их мужестве, самоотверженности, благородстве, чувстве товарищества и долга, готовности в любой момент бескорыстно прийти на помощь другим знают на всех океанах и морях.

Вот почему если в большую и дружную семью советских моряков порой проникает какой-либо морально нечистоплотный человек с замашками рвача, хапуги, сами моряки стремятся поскорее избавиться от него. Правда, бывает, что не сразу распознаешь скверну, которая завелась на борту корабля, и проходит некоторое время, прежде чем это удается сделать. Об одной такой истории мы и хотим рассказать.

Владимир Александрович Травников плавал на большом пассажирском теплоходе. Судно это совершает регулярные рейсы, главным образом по маршруту Ленинград — Хельсинки — Лондон — Гавр и обратно. Травников был на нем кондитером. На таком корабле кондитер — фигура не из последних. Без его продукции не обходится ни одно меню, предлагаемое пассажирам. Красивые булочки, торты и пирожные, изготовленные Травниковым, украшали стол. Пассажиры их ели и похваливали.

Кондитером Травников был опытным. Как работник завоевал хорошую репутацию. А вот как человек особенных симпатий не вызывал.

Когда теплоход ошвартовывался в каком-нибудь иностранном порту, Травников рвался на берег. Но не с познавательными целями. Он, например, равнодушно проходил мимо памятников, соборов, не имея ни малейшего желания остановиться около них. Зато при виде магазинов Травников необыкновенно оживлялся. Он мог часами рыться в вещах.

Но одно дело приобрести за границей что-либо для себя и своих близких в соответствии с правилами Таможенного кодекса, определяющего, что именно и в каком количестве можно ввозить, и другое — заниматься скупкой вещей, чтобы затем перепродавать их втридорога. Последнее строго запрещено и преследуется советским законом, как и всякая спекуляция. Но даже тот, кто хорошо знал повадки кондитера Травникова, его стремление «прибарахлиться», немало удивился, услышав, что при таможенном досмотре в помещении камбуза нашли большое количество незаконно провезенных вещей. Они были спрятаны в тестомешалке и электропечи. Всего таможенники извлекли из этого неподходящего для хранения вещей места 19 женских кофт, 10 мотков мохеровой пряжи, 200 головных платков, 2 отреза ткани, 3 парика.

У Травникова спросили:

— Чьи это вещи?

Он сделал удивленный вид:

— Понятия не имею!

— Каким же образом они попали в агрегаты, которые находятся в вашем ведении?

— Не знаю!

— Уж будто бы?!

— Уверяю вас! Да, я — любитель вещей, не отрицаю, особенно вещей красивых, но никогда не был спекулянтом. За кого вы меня принимаете?

— В таком случае как вы объясните, чьи это вещи? Кто мог их засунуть в тестомешалку и электропечь?

— Может быть, кто-нибудь из палубной команды? Прокрался в мое отсутствие в кондитерский цех и сунул вещи в агрегаты...

Однако какие бы объяснения ни давал Травников, факт попытки нелегального провоза вещей был установлен. И дело поступило в транспортную прокуратуру.

Есть в Ленинграде такая прокуратура. Она занимается расследованием всех происшествий, случающихся на транспорте — железнодорожном, воздушном и водном. Происходит ли авария на стальных путях, в воздухе или на воде, случается ли хищение, кража или какое-либо другое происшествие на железнодорожной станции, на речном или морском вокзале, в аэропорту, следствие ведет транспортная прокуратура. Касается ее и все, что происходит на судах, совершающих заграничные рейсы. И хотя сотрудники прокуратуры сами в путешествия не отправляются, им, тем не менее, приходится по долгу службы интересоваться всем, что относится к мореходству, — «розой ветров», муссонами и пассатами, штормами и штилями. Нередко к ним на столы ложатся документы, побывавшие где-нибудь под солнцем Африки, Южной Америки или Австралии. От этих документов, кажется, пахнет тропическими ливнями, апельсиновыми и банановыми рощами, пряностями, цветами и пылью экзотических стран...

Дело об обнаружении в кондитерских механизмах кофт, головных платков и мохеровой пряжи попало к следователю Владимиру Эммануиловичу Кириллову. Встретившись с Травниковым, он увидел еще не старого, но уже несколько обрюзгшего человека с мешками под глазами.

— Много пьете, Владимир Александрович? — поинтересовался следователь.

— Попиваю! — ответил неопределенно Травников. — Работа у нас на камбузе трудная. Весь день в жаре стоишь, в духоте. Вот и требуется разрядка. К тому же, плавая, бываешь в разных странах. А там — виски, джин, ром, разные напитки. Почему не попробовать хотя бы из любопытства? Вот и пробуешь!