- Что за танки?- не выдержав, крикнул Мирхайдаров…
- Держать в прицеле, классифицировать будем потом…
Тем временем головная машина, выйдя из лощины, остановилась и сразу же стала разворачиваться вправо.
Как обычно, танкисты «не слышали» своего выстрела, но весь экипаж видел, как снаряд высек на башне вражеского танка большой сноп искр, а стальная громадина как ни в чем не бывало ползла вперед.
- Ого,- удивился Оськин,- с такой дистанции не берет! А ну, дай по бензобаку!
Мирхайдаров быстро навел орудие на заднюю часть борта, ниже черного креста, и нажал на спуск орудия. Фашистский танк вспыхнул, как факел.
- Отлично! - крикнул Оськин.- Башню вправо, по второму, так бить!
Выстрел. И второй танк вспыхнул факелом. Третья машина стала разворачиваться назад, но Мирхайдаров успел поджечь и ее.
Три огромные стальные машины горели, как копны сена. Из одной выскочили несколько человек и землей стали сбивать с брони пламя.
- Смотри, сержант, тушат. Дай по ним осколочным!
И Мирхайдаров дал осколочным, добавил пару очередей из пулемета и тыльной стороной ладони вытер с лица пот.
Уцелевшие танки врага уходили. А на левом фланге разгорался бой. Это комбриг Архипов ввел в бой свои резервы.
Когда закончился бой, на поле перед экипажем Оськина осталось четыре танка.
- Почему четыре? - Оськин отлично помнил, что стрелял по трем,- три и горят. А почему стоит четвертый?
- Товарищ Мирхайдаров, наблюдайте за мной. В случае надобности прикройте огнем. Я пойду посмотрю на вашу работу.
И вот они, результаты этой работы. Горят три «королевских титра», о которых фашистская пропаганда шумела на весь мир как о танках огромной сокрушающей силы и полной неуязвимости. Эсэсовцы особого панцирного батальона, конечно, верили в эти качества своей чудо-техники и шли в атаку, не сомневаясь в успехе. Они были уверены, что сомнут нашу оборону и проложат путь своим войскам до самой Вислы.
А получилось все не так. Гитлеровцы переоценили свои силы. И недооценили наши. Возможно, они еще не знали, что наша «тридцатьчетверка» вооружена новой, более мощной пушкой, что наши артиллеристы-истребители танков тоже получили новые орудия. Но они ведь отлично знали о высоких моральных и боевых качествах советских людей. Наши воины много раз показывали врагам и свой боевой опыт, и природный ум, в смекалку. Однако фашисты не захотели считаться с этим. Тем хуже для них. Их новое «могучее оружие», которое до этого нигде не использовалось, оказалось битым в первом же бою. Верно, снаряд не пробил брони танка, но советский офицер сразу смекнул, что удар снаряда по бензобаку вызовет детонацию горючего. И пятью выстрелами он поджег три «королевских тигра». Эсэсовцы же, увидя, что их чудо-техника великолепно горит, поддались панике и бежали с поля боя.
…Четвертая машина была совершенно исправной. Она глубоко зарылась в песок и, не сумев выбраться, оказалась как бы в ловушке. Экипаж этого танка сбежал.
Вечером того же дня этот танк уже шел в наш тыл. Его отправили в штаб фронта. А в 1945 году «королевский тигр», взятый в плен младшим лейтенантом Александром Оськиным, стоял в Московском парке культуры и отдыха среди других экспонатов выставки трофейного оружия.
В боях же мы больше с «королевскими тиграми» не встречались.
ПУТЬ НА БЕРЛИН
В ночном заснеженном лесу деревья трещат от мороза, а у нас в землянке стоит буржуйка, в ней весело потрескивают дрова, и кругом распространяется приятная теплота. Под потолком ярко горит электрическая лампочка, на буржуйке, похлопывая крышкой, кипит чайник, слегка напоминая о давно забытом домашнем уюте.
Но вот из штаба корпуса приехал майор Сизов. Привез приказ: быть готовыми к вводу в прорыв утром 12 января 1945 года. А дальше указано направление наступления и названы города, которыми нам предстоит овладеть: Енджеюв, Щекоцины, Питшен. Питшен - первый город, который мы будем брать на немецкой земле. И это произойдет в ближайшие дни!
И сразу воскресло в памяти трудное лето сорок первого года. Вспомнилось, как варварской бомбардировкой фашисты уничтожали город Лиду, а их танки, стирая все на своем пути, рвались, к Минску, Киеву, к Москве… Вспомнились тяжесть и горечь отступления.
И вот наступает час расплаты.
А к проведению операции мы не совсем готовы. В предварительном распоряжении срок готовности к входу в прорыв вражеской обороны намечался на 20 января. В приказе сказано - двенадцатого. Все, что мы должны были сделать за десять дней, придется выполнить за неполных двое суток. К тому же и погода не благоприятствует: вот уже несколько дней снегопады и туман. По прогнозам на ближайшие дни изменений не предвидится. Значит, придется наступать без поддержки авиации и со «слепой» артиллерией.
Первая реакция на приказ была, примерно, такая: что они там, в верхних штабах, думают! Урезали восемь дней, отведенных на подготовку к столь серьезной операции.
Мы ведь тогда ничего не знали о «Личном и строго секретном послании от господина Черчилля маршалу Сталину», в котором британский премьер, ссылаясь на тяжелое положение союзных войск в Арденнах, слезно просил: «…можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января?…»
Верное долгу союзников, наше командование решило начать наступление «на фронте Вислы» раньше намеченного срока.
…12 января 1945 года. В шесть часов утра полковник Головачев приказал построить подразделения в походную колонну, и бригада по лесной дороге начала движение к переднему краю. Там уже гремела артиллерийская канонада.
Крупными хлопьями падает снег. Видимость минимальная. Нельзя рассмотреть даже вершины елей, вплотную подступающих к дороге.
На выходе из леса колонна остановилась. В доме лесника расположились повара роты управления, там же собрались офицеры штаба и политотдела. Готовился обед. Пока не вступили в бой, нельзя было пренебрегать возможностью поесть горячего.
Вскоре залпы артиллерии загремели с новой силой. Начальник политотдела подполковник Курилов как бы между прочим бросил реплику:
- И куда бьют, ведь ни черта не видно! Только боекомплект транжирят.
Реплика попала в цель. Начальник артиллерии бригады майор Бывшев (он сменил на этом посту упомянутого мною ранее майора Шпилько) сразу встал на защиту «бога войны»:
- Не беспокойтесь, бьют точно по целям. Все подразделения артиллеристов получили на этот бой карты-бланковки, на которых нанесены цели, подлежащие уничтожению. Тут много поработала разведка, и сами «огневики» немало поползали по переднему краю, уточняя цели на местности… Не видят результатов стрельбы? Пойдем в прорыв - посмотрим, что сделала артиллерия.
В прорыв мы вошли после полудня. И увидели, что артиллерия свое дело сделала отлично. Траншеи гитлеровцев, их блиндажи, огневые позиции, командные пункты - все разворочено, разрушено, смешано с землей и снегом.
Обгоняя свою пехоту, через пробитые ею бреши в обороне врага танки устремились на запад. И только вечером, в наступающих сумерках, встретились с подходившим танковым резервом врага.
Наш головной отряд развернулся в боевой порядок и, ведя огонь с ходу, пошел в атаку. Танкистов поддержала самоходная артиллерия. Завязался скоротечный встречный бой. Оставив три подбитых танка, гитлеровцы ушли на север. Мы продолжали движение на запад.
На реке Нида у фашистов была подготовлена промежуточная полоса обороны, но они не успели ее полностью занять, и сопротивление было здесь незначительным. Преследуя врага и обгоняя его по параллельным дорогам, наши части первыми вышли к реке Пилица, а затем и к реке Варта.
И вот перед нами земля «третьего рейха».
С низких серых туч падают и падают хлопья снега. Он, кажется, так и не переставал идти с самого начала нашего наступления, хотя, наступали мы уже седьмой день. Вот здесь, по опушке леса, на карте обозначена польско-германская граница. Остановили штабную машину и вышли посмотреть, какая она, граница, разделяющая два государства. Ничего особенного. Даже пограничного столба нет.