– К сожалению, – сказал Горбачев, – в речи превалировали другие, по сути дела конфронтационные мотивы, резкие слова взамен весомых аргументов и предложений. И в самом деле, вслушайтесь только в тональность выступления: «произвол Центра», «жесткие противодействия», «нежелание укреплять экономические основы и суверенитет России», обвинения в «преднамеренном обмане народа». И уж вовсе недостойно приписывать высшему руководству страны «игнорирование 150 миллионов населения России».

По словам Горбачева, у многих возникает вопрос: как можно безоговорочно отрицать «Основные направления по стабилизации народного хозяйства и переходу к рыночной экономике», утверждать, что намеченный путь неминуемо приведет к провалу, всего лишь через несколько часов после того как документ был подписан президентом, без какого-либо обсуждения его в Верховном Совете РСФСР? Такого рода оценки и утверждения товарища Ельцина «являются странными, если не сказать больше».

– Знаете, – продолжал Горбачев, – у меня складывается впечатление, что руководство России в определенной степени пасует перед трудностями и хочет переложить всю ответственность за возможные трудности на центральные органы власти. Уже резервируются ходы для отступления… Складывается впечатление, что за негативными отзывами на рассматриваемый нами сейчас документ стоят не деловые аргументы, а какие-то иные, скорее всего политические соображения. Я хотел бы ошибиться. Но ведь все мы должны отдавать себе отчет в том, что в нынешней тревожной ситуации программу стабилизации экономики, затрагивающую жизненные интересы страны, аморально превращать в предмет политических игр. Ее неудача не дала бы дивидендов никому, принесла бы беду и страдания всем людям.

Как видим, «отпор», к которому прибег Горбачев в отношении Ельцина на сессии ВС СССР, если сравнивать его речь с приведенной выше стенограммой обсуждения на Президентском совете, – в общем-то довольно умеренный. Видимо, Горбачев решил, что пар на «военном совете в Филях» был в основном выпущен и дальше не стоит раздувать скандал.

В этот же день, 19 октября, Ельцин уехал в отпуск, как бы говоря, что очередной раунд его противостояния с Горбачевым закончен, что он, Ельцин, умывает руки и более ничего хорошего от «президентской рати» не ожидает.

− Возможность распада Советского Союза, − сказал тогда Гайдар, − начала обсуждаться в наших внутренних дискуссиях где-то с 1988 года. Но я тогда еще считал, что Советский Союз в каком-то трансформированном виде будет сохранен. То, что его сохранить, по всей видимости, не удастся, для меня стало абсолютно ясно по состоянию на 22 августа 1991 года. Но в значительной степени это стало казаться невероятным еще раньше − после того как Михаил Сергеевич Горбачев отказался от союза с Борисом Николаевичем Ельциным в реализации программы «500 дней».

Все же менее чем через месяц произошла еще одна попытка добиться примирения. 11 ноября состоялась важная встреча Горбачева и Ельцина. Прошлись почти по всему кругу вопросу, накопившихся к этому времени. Сначала попытались выяснить, кто же все-таки виноват, что ряд договоренностей, которые вроде бы были достигнуты на прошлой встрече (27 июля, когда условились о разработке программы «500 дней»), так и не был выполнен. Как говорил потом Ельцин, «виноватых не оказалось».

Вообще, что забавно, Ельцин и Горбачев после по-разному рассказывали об этой встрече, которая, естественно, всех интересовала: как-никак это был шаг к «восстановлению дипломатических отношений».

По рассказу Ельцина (он с ним выступил перед депутатами российского парламента), Горбачев снова поставил в центр обсуждения Союзный договор − настаивал, чтобы его подготовка шла ускоренными темпами, говорил, что в этой подготовке и подписании договора Россия должна сыграть «консолидирующую роль».

Позиция Ельцина, опять-таки как он изложил ее потом депутатам, была такова:

− Мы никогда не были противниками Союза и Союзного договора. И никто из руководителей Верховного Совета (России. − О.М.) или правительства Российской Федерации никогда не заявлял, что Россия не собирается участвовать в Союзе и Союзном договоре... Но, с другой стороны, сказал я Горбачеву, в качестве кого и в каком качестве Россия будет подписывать Союзный договор? Декларацию о государственном суверенитете (России. − О.М.), сказал я, вы официально не признали. Разделение функций между Центром и Россией вы официально не признали и проводите диктат Центра. Это выразилось и при принятии экономической программы («Основных направлений по стабилизации народного хозяйства и переходу к рыночным отношениям». – О.М.) То есть все идет через Центр и практически реальной власти российские Верховный Совет и правительство не имеют, продолжается линия диктата, линия, направленная на то, чтобы Россия не имела своего голоса и своего суверенитета.

Горбачев настаивал, что эти проблемы надо решать ПОСЛЕ подписания Союзного договора: давайте, мол, сначала подпишем договор, а потом уже будем решать проблемы России.

Достигли компромисса − договорились создать комиссии, которые бы четко определили, как должны быть разделены функции между союзными и российскими структурами, как должна быть разделена собственность, использование национальных богатств, как решать другие подобные вопросы.

Эта работа должна вестись параллельно с подготовкой Союзного договора.