Вспоминает Анатолий Черняев:

«4 августа Михаил Сергеевич, Раиса Максимовна, дочь Ира, зять Анатолий и я с двумя женщинами-референтами прилетели в Крым. Приземлились на военной базе «Бельбек». Горбачева встречали представители украинского руководства, генералы. В гостевом домике в аэропорту беседовали около часа…

Перемены по отношению к нему, а следовательно, и к нам, его сопровождающим, мы почувствовали и здесь. Нас определили жить на этот раз не в роскошном санатории «Южный», а в филиале санатория «Форос», в Тессели… Вечером я заявил об этом (о своем возмущении по поводу «нового» размещения. – О.М.) Плеханову, начальнику знаменитой «девятки» (генерал госбезопасности, один из главных будущих путчистов. – О.М.). С Плехановым я говорил резко; дело не только в физических неудобствах и отсутствии закрытой связи с М.С., но и в «престиже»: перед отдыхающими и иностранцами неловко, что помощника президента поместили в комнатушку для студентов-переводчиков. Он отвечал мне нелюбезно, обидчиво, что несвойственно было его обычно лакейскому поведению. Произнес фразу, которая в свете последовавшего через две недели путча звучит зловеще и издевательски: «Я здесь для охраны президента!», дав, значит, понять, что мои заботы его на этот раз не касаются».

Тут обращает на себя внимание вот что. По данным следствия, Крючков ввел Плеханова в замыслы заговорщиков лишь накануне поездки «банды четырех» (определение Черняева) к Горбачеву для предъявления ему ультиматума, то есть где-то 17 – 18 августа: Плеханов, начальник Службы охраны КГБ, должен был обеспечить проход четверки к президенту через суровую, в несколько эшелонов, охрану – перед ним открывались все двери и отпирались все замки. Однако из воспоминаний Черняева вроде бы следует, что уже и 4 августа Плеханову все хорошо известно о созревшем заговоре. Именно поэтому он ведет себя так развязно, отбросив обычное холопское чинопочитание. И главное все же не в том, что он поселил Черняева в какой-то «непрестижной» каморке, а в том, что он лишил его прямой, «закрытой» телефонной связи с президентом (через несколько дней телефоны и вовсе отключат).

Черняев пожаловался Горбачеву. Тот не стал выяснять отношения с холопом Плехановым (не царское это дело), просто разрешил Черняеву обратиться к управделами ЦК Кручине (тому самому, который после поражения путча выбросится из окна, оставив записку: «Я не заговорщик, но я трус…») Черняева переселят на прежнее, нормальное место, рядом с Горбачевым.

5 августа 1991 года. Важнейшие события этого дня не отражены в газетах, вышедших в этот день. Они происходят за кулисами. Лишь позднее о них будет рассказано в литературе, в периодике. В частности, через год в издательстве «Огонёк» выйдет книга руководителей следственной бригады по делу ГКЧП – тогдашнего генпрокурора Валентина Степанкова и его заместителя Евгения Лисова «Кремлевский заговор (версия следствия)». Позднее, в 2000-х, в «Новой газете» будут опубликованы выдержки из следственных материалов и обвинительного заключения по делу ГКЧП. Появятся и другие публикации, основанные на документах.

Итак, проводив Горбачева в любимый им Крым, его ближайшие соратники принялись за дело. Цель этого дела – вместе с Горбачевым или без него (скорее – без, вряд ли он согласится) покончить с перестройкой, с реформами, вернуть СССР в исходное, догорбачевское состояние. Для начала – ввести в стране чрезвычайное положение.

Главные действующие лица, задумавшие и осуществившие заговор:

Председатель КГБ СССР Крючков, министр обороны СССР Язов, премьер-министр СССР Павлов, заместитель председателя Совета обороны СССР Бакланов (председателем этого Совета был сам Горбачев), руководитель Аппарата президента СССР Болдин, член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Шенин.

Это костяк заговорщиков. По ходу дела, на разных этапах, к главным заговорщикам примкнули:

Председатель Верховного Совета СССР Лукьянов, вице-президент СССР Янаев (он был объявлен и.о. президента, то есть, по статусу, стал как бы главным в ГКЧП, хотя на самом деле «мотором» этой преступной группы был, конечно, Крючков), министр внутренних дел СССР Пуго , президент Ассоциации государственных предприятий и  объединений промышленности, транспорта и связи (АГПО) Тизяков, председатель Крестьянского союза Стародубцев, первые заместители председателя КГБ СССР Грушко и Агеев, начальник Службы охраны КГБ СССР Плеханов, начальник специального эксплуатационно-технического управления при ХОЗУ КГБ СССР Генералов, заместители министра обороны СССР Варенников и Ачалов.

Странно, что одним из самых активных путчистов стал генерал Генералов. В КГБ он, судя по названию его должности, вроде бы был не на оперативной, а на хозяйственной работе. А тут ему поручили одну из самых важных ролей – обеспечивать изоляцию Горбачева в Форосе. Но путчисты подбирали людей по каким-то своим критериям.

Еще более странным было, что главную роль в путче взял на себя Крючков. За год до описываемых событий, в августе 1990-го, вопрос насчет возможности заговора, причем с участием КГБ, самого его председателя, я задал бывшему подчиненному Крючкова генерал-майору госбезопасности в отставке Олегу Калугину – тому самому, кого Горбачев лишил орденов и кто подал на него в суд за это. Калугин усомнился, что его бывший шеф окажется настолько храбр, что ввяжется в такую авантюру.

− Теоретически заговор с участием КГБ возможен, − сказал мой собеседник. − Но практически, зная нынешнее руководство Комитета, в частности, Крючкова, я оцениваю такую возможность как не очень большую. По своему характеру Крючков − это, если так можно выразиться, помощник. Он всю жизнь был помощником кого-либо. Прежде всего, − Андропова. Будучи начальником канцелярии КГБ, он в основном имел дело с бумагами, решений не принимал. Потом он стал начальником разведки. И его считали помощником председателя по разведке: самостоятельные решения от него опять-таки не исходили. Помнится, приходишь к нему с каким-то делом. Он тут же хватается за трубку прямой связи с Андроповым: «Юрий Владимирович, вот такая ситуация… Как вы думаете? Что нам делать?» Андропов объясняет ему, что делать, а он со спокойной душой передает это мне. Вот такой стиль, такая психология, которые сохранились у него и на председательском посту. Он будет с сильным человеком, с тем, у кого реальная власть. Сегодня он может быть с Горбачевым, завтра − с другим, если почувствует, что этот другой сильнее.

Так за кем же Крючков в августе 1991 года почувствовал силу более сильную, чем за Горбачевым? За Лукьяновым? За Баклановым? За кем-то еще?

Или, может, он напоследок решил задавить в себе комплекс неполноценности, которым всю жизнь страдал, и принять в конце концов самостоятельное решение?

…А вообще в заговоре участвовало множество других людей, помимо перечисленных, но им, как правило, до поры, до времени не объясняли истинный смысл происходящего – просто отдавали приказы, и всё («Приказ начальника – закон для подчиненных»). Только потом люди начинали догадываться, в чем дело. Одни принимались выполнять приказы уже вполне осознанно и с подобающим рвением (это были единомышленники путчистов), другие начинали задумываться…

Главной, ближайшей целью заговорщиков было – не допустить подписания нового Союзного договора. Начало подписания, как уже говорилось, было намечено на 20 августа. К этому времени, 19-го числа, из Крыма должен был вернуться и Горбачев. На эти даты и ориентировались заговорщики, намечая срок своего выступления.