Наиль тоже бросил взгляд на уходящую вдаль гладь водохранилища в обрамлении скалистых гор, по которому им предстояло пройти на этой тарахтелке около десяти километров. Погода портилась, но Наиль как-то отстранённо осмотрелся, чувство опасности, самосохранения сейчас были явно притуплены.
- Заводи... прорвёмся,- он равнодушно махнул рукой.
Наиль привалился к какому-то ящику, и им вновь овладели безрадостные размышления... Неужто, и во взаимоотношениях с Гулей, национальный вопрос сыграл роковую роль? Гуля татарка, но татарка чистокровная. В семье Наиля всячески скрывали от посторонних, что его мать казашка, к тому же на его внешности это никак не отразилось. И когда их познакомили с Гулей, а познакомили их через родственников мачехи, естественно тоже ни словом не обмолвились... Когда они стали встречаться и переписываться, тоже никаких вопросов не возникало. Скорее всего, она не сомневалась, что Наиль тоже чистокровный татарин. Неужели узнала и... Он вспоминал как его встречали в доме Гули. Он там всем понравился. Вне всяких сомнений его принимали как будущего жениха, иначе бы ей просто не позволили ни встречаться с ним, ни писать. Но в то же время... Он ведь знал, как в гулиной семье плохо относились к казахам. В отличие от отца Наиля, простого рабочего на мясокомбинате, отец Гули был майор милиции, а мать завуч средней школы. В той семье часто велись разговоры, где казахов именовали не иначе как тупыми баранами. Однажды мать Гули со злостью говорила одной из своих знакомых:
- Если бы русские так же зажимали калбитов как нас, ни один бы из них дальше пастуха не пошёл.
Тогда Наиль не воспринял этих слов как оскорбление и для него, как бы забыв, что написано в его метрике в графе мать. А теперь... теперь он почти не сомневался: если в семье Гули узнали об этом... Скорее всего, так оно и случилось.
4
Вернуться к действительности заставил порыв ветра, сорвавший с него фуражку. Наиль недоумённо поднял голову, проследил, как фуражка исчезла в серых мрачных волнах. Он огляделся и обнаружил, что "Дора" отошла от плотины всего километра на полтора, но погода настолько ухудшилась, что бетонное её тело виделось с трудом, словно в туманной дымке. Потемнело всё вокруг, вода казалось вот-вот сольётся в одно целое с тучами, как слились с ними вершины гор. "Дора" тяжело разрезала неспокойную толщу вод. До пристани, на которой их должна ждать машина с "точки" было ещё очень далеко. Наиль глянул вперёд, потом назад - вернуться пока еще гораздо ближе. Валентина куталась в тёплую кофту и опасливо косилась на волнующуюся стихию. Старшина... Мухамеджанов буквально вцепился в борт и, округлив полные ужаса глаза, вращал головой то вправо, то влево. Ветер был боковой, перпендикулярно курсу и волны всё чаше перехлёстывали через борт.
- Поверни чуть к ветру, а то нас заливает!- скомандовал Наиль.
- Тогда плыть долго придётся!- перекрикивая ветер отозвался моторист, поворачивая руль.
- Наиль, возьми накидку, холодно,- Валентина протягивала одну из плащ-палаток, которые обычно возила с собой для укрытия товара.
Наиль уже и сам, будучи в одной рубашке без кителя, чувствовал, что у него зуб на зуб... За короткий промежуток времени, температура резко упала, и уже ничего не напоминало, что где-то с час назад было не менее двадцати пяти градусов тепла. Тяжело гружёная "Дора" всё хуже слушалась руля. Вода по-прежнему перехлёстывала борта, её набралось едва не по щиколотки. Повернуть назад в почти штормовом море было уже невозможно. Ко всему пошёл секущий дождь, сначала мелкий, потом сильнее.
- Вычерпывайте воду!- кричал Наиль.- Валь, у тебя там банки какие-нибудь есть!?
- Посуда... миски есть... но они в ящиках... сейчас не найти,- продавщица беспомощно всплеснула руками.
- Там кружки, банки консервные... под лавкой!- кричал с кормы, с трудом удерживая руль Разбицкий.
- Да ты что... какие банки, это всё-равно, что чайной ложкой!... Эх фуражка улетела... Габдраш, давай фуражку!
Старшина посмотрел на Наиля так, что стало ясно, он не понял, что от него требуют, и вообще оторвать его от борта, казалось, можно было, только отрубив руки. Наиль сорвал с него фуражку и стал в бешеном темпе вычерпывать ею воду из баркаса. Валентина соорудила что-то вроде черпака из какой-то клеёнки и тоже выливала воду за борт... старшина бессмысленно наблюдал... Разбицкий не мог удержать лодку на курсе, её как флюгер постепенно разворачивало кормой к ветру. Волны теперь всё сильнее заливали корму... и движок. Наиль кинулся на помощь Разбицкому, но опоздал, мотор, получив очередную порцию воды, чихнул несколько раз и замолк. Неуправляемый баркас понесло прямо на скалы, но до них оставалось ещё где-то метров четыреста, а волны хлестали, и дождь усиливался. Вода прибывала, баркас оседал...
- Разбицкий ты плавать умеешь?!- кричал безуспешно пытающемуся запустить движёк мотористу Наиль.
- Умею... но не очень... Тут далеко и волны... не знаю... боюсь не доплыву.
С остановкой движка невозможно было не почувствовать свою полную беспомощность. Хотя Наиль ощущал это в меньшей степени, ведь он прекрасный пловец. Что такое для него, выросшего на берегу бурного Иртыша четыреста метров. Мальчишкой он переплывал свою реку туда и обратно на спор, и на перегонки, а это больше километра при сильном течении. И сейчас он боялся не за себя. Он боялся, что если "Дора" пойдёт ко дну, он сможет спасти только одного...
- Я нет... я как топор!- дрожала всем телом Валентина.
Наиль повернулся к старшине...
- Брат... брат!!- Мухамеджанов, наконец, отцепился от борта, чтобы теперь мёртвой хваткой вцепиться в Наиля.- Спаси меня брат... я совсем не умею плавать... спаси!
- Ты что Габдраш пусти... лодку надо спасать... да пусти, ты что сдурел! Возьми себя в руки, ты что... вон женщина и та воду черпает, а ты...
- Да шайтан с ней с сукой, пусть черпает... Брат, ты же мусульманин... мы с тобой мусульмане, а они... они неверные, пусть подохнут, ты должен меня спасти!!- старшина с мокрыми, иссиня чёрными всклокоченными волосами и дикими глазами сам походил на перепуганного сатану.
- Кончай базар, бери чего-нибудь и воду вычерпывай, тонем ведь!- Наиль оттолкнул старшину, и тот отлетел к борту.- Всем воду вычерпывать!
Но это не помогало, вода прибывала и "Дора" явно не успевала к берегу - чем ниже она оседала, тем медленнее двигалась.
- Брезент!... Разбицкий срывай брезент, парус делаем!
- Там же под ним товары, продукты... они же промокнут,- запричитала Валентина, стоя уже почти по колено в воде.
- Какие продукты!?... Мы сами сорошке на корм пойдём!- закричал на неё Наиль.
Нашли шесты, которые старшина загрузил по заданию замполита, для наглядной агитации, сделали мачту с перекладиной, закрепили на ней брезент... Не бог весть какой парус, но "Дора" сразу пошла быстрее. Наиль с Разбицким удерживали прибитую к лавке мачту с парусом, чтобы не унесло, а Валентина из последних сил отчерпывала воду... Когда стало очевидным, что лодка всё-таки дойдёт до берега, к ней вдруг присоединился и старшина, хватая воду пригоршнями. Валентина оправилась от испуга и злобно шипела на него:
- Быстрее клешнями шевели, калбит проклятый... Приедем, я тебе покажу и суку, и мусульманина, ты у меня попляшешь...
Их прибило к отвесной скале. Опять же с помощью самодельного паруса Наиль с Разбицким сумели направить баркас вдоль скалы, а потом завести в небольшую бухточку, образованную впадающей в водохранилище речушкой. Чтобы вытащить "Дору" на каменистый берег пришлось её частично разгрузить. На этот раз работали все и старшина. Он старался задобрить Валентину, преданно заглядывал в глаза, хватал самые тяжёлые ящики – она действительно могла довести до сведения вышестоящего командования слова, вырвавшиеся у него в критической ситуации. И тогда неминуем вызов в политотдел, с непредсказуемыми последствиями. Сама же Валентина выглядела мокрой курицей, дрожала от холода и перенесённого стресса. Далеко не красавица, сейчас она смотрелась просто неприятной. Её тяжёлый бюст и плечи особенно уродливо выделялись на фоне сравнительно узких бёдер и худых ног. В своих мокрых, облепивших её брюках она напоминала персонаж карикатурного творчества Кукрыниксов.